Любимые дети его (СИ) - Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эй, новички, — окликнул их Маназмей. — Живы?
— Условно, — вяло ответил Тейрис и глянул на задремавшего сидя Рина. — Хотя вот этот, похоже, не жилец. Я потом вынесу его труп, только вздремну тут немного, он не успеет испортиться.
Маназмей и Ловчий рассмеялись, и Ловчий сказал:
— С этими мы сработаемся. Давайте, ребята, пошли к нам, мы вольём в вас воду жизни, и вам полегчает.
Посреди офицерской палатки, где жили вдвоём Маназмей и Ловчий, гордо возвышалась сложная конструкция из трубочек и колбочек, на выходе из которой получалось такое пойло, что Рин, глотнув, охнул и покачнулся, а Тейрис не просто проснулся, а припомнил всех своих родственников до пятого колена, включая тех, кого даже не знал.
— Добро пожаловать в клуб, и с боевым крещением, — отсалютовал им бокалом Маназмей. — Здесь паршивая еда, клиентура норовит с минуты на минуту отдать концы, зато практически никакой субординации, нет времени на построения и лучшее пойло во всех Лесах Вечной Песни, за что мы отдаём почести Ловчему и покинувшему нас Коршуну, чьё имя останется в веках.
— А куда он делся? — вяло спросил Тейрис.
— Умер, — буднично ответил Маназмей. — Шёл по лесу и случайно наступил на тролля.
— За Коршуна, — поднял бокал Ловчий, — и смотрите под ноги, там могут быть растяжки из троллей.
Они выпили за Коршуна, а потом за что-то ещё, и ни Тейрис, ни Рин потом не помнили, как добрались до своей палатки.
Лэйр в этот раз не попал с ними, его отправили в зону боевых действий. Тейрис поначалу не понимал, как сам здесь оказался, но полковник Тин объяснил, что он здесь, в общем-то, как часть боевого отряда, но сейчас они стараются набирать тех, кто заодно может помочь с пациентами. Боевых хилов им больше не выдают, они нужны на фронте, так что взяли того, кто хоть немного может хилить и обладает минимальными медицинскими навыками. Так что Тейрис патрулировал, участвовал в небольших вылазках, а в остальное время — работал в операционной вместе со всеми, кто мог хоть как-то помочь. Маназмей и Ловчий хвалили его полковнику за старание, внимательность и чуткость к пациентам, поэтому он всегда был первым кандидатом в помощь хирургам и в итоге проводил в операционной и в палатах почти всё время.
Там они снова и встретились с Лэйром. Он был легко ранен в плечо, в Луносвет отправлять не понадобилось, и после операции он просто провёл несколько дней в госпитале. Тейрис был чертовски рад его видеть и прожужжал Маназмею все уши о том, что это его лучший друг.
— Ну прямо сейчас, прямо на этом столе, он с тобой “дружить” точно не сможет, — отвечал Змей, ковыряясь в плече Лэйра, — так что угомонись и поддай анестезии, а то твой друг что-то шевелится.
— Да это он просто рад видеть Тейриса, — отозвался от соседнего стола Ловчий.
Змей с выражением доброжелательной внимательности взглянул на простынку у Лэйра между ног, где решительно ничего не шевелилось, но добродушно сказал:
— А, тогда можешь не поддавать, залезай, главное руку не загораживай. Кто я такой, чтобы стоять на пути такой любви.
— Внимание, леди и джентльмены, — возвестил Ловчий, — сейчас Тейрис покажет редчайшую методику прямого массажа жизненно важных органов обездвиженного пациента прямо на операционном столе! Животворящая процедура, повышающая выживаемость безнадёжных пациентов с царапинами на плечах до пятидесяти процентов! Санитары, повозите их по операционной, чтобы все всё хорошенько рассмотрели.
— Сестра, — тут же скомандовал Змей, — ролики. И прикрепите меня крюком к пациенту.
— Я когда-нибудь заклею вам рты, — устало сказал полковник. — Вы даже меня иногда утомляете.
— Нельзя, — возмущённо возразил Змей. — Как мы тогда будем целовать пациентов в лобик перед операцией? Я всегда делаю это на удачу.
— А я через рот дышу, — подхватил Ловчий. — У меня редкая аномалия — могу дышать только когда говорю. Или пью. Поэтому я либо говорю, либо пью.
— Подтверждаю, — кивнул Змей, — он пьёт даже во сне. Или поёт. Я не всегда отличаю одно от другого.
Лэйра, конечно, прооперировали отлично, и Тейрис был рядом, когда он пришёл в себя. Лэйр был в сознании, когда его только привезли в госпиталь, но мало что соображал. Теперь он улыбнулся, увидев Тейриса.
— Привет, — сказал он. — Мне не отрезали руку?
— Пытались, — ответил Тейрис, — но я отстоял. Змей с Ловчим чуть не поспорили на пятьдесят золотых, Змей утверждал, что сможет отрезать ровнёхонько, как кусок колбасы, без линейки, а Ловчий не верил. Но я сказал, что тогда Змею придётся ещё пять часов провести здесь, пришивая руку обратно, и он как-то растерял энтузиазм.
Лэйр весело хмыкнул.
— Надо было спорить на пятьсот.
— Я думаю, за пятьсот он бы отрезал и пришил, — с готовностью согласился Тейрис, а потом сказал успокаивающе: — Всё прошло отлично, они обалденные хирурги, Змей сказал, что ты полностью восстановишься, и очень быстро. Ты для него был как пирожок к чаю, он такое чинит, ты не представляешь.
Лэйр здоровой рукой взял его ладонь и сжал.
— Я страшно рад тебя видеть, — сказал он.
Он будто в чём-то изменился, но Тейрис большую часть времени был так измотан, что не мог понять, как именно. Стал немного мрачнее, что ли. И выглядел уставшим. Змей говорил, что отпустит его через неделю, на исходе которой вдруг передумал и сказал, что продержит ещё дней пять. Тейрис уже набрался опыта и знал, что в этом нет необходимости. Но Змей не стал ничего объяснять, только отшутился, как обычно.
Однажды Тейрис видел, как он говорит с Лэйром. Он не стал им мешать, и Змей просидел у постели Лэйра с полчаса, а потом похлопал его по здоровому плечу и встал — и когда уходил, лицо у него было невесёлое.
— Твоего друга бы домой на месяцок, — наконец сказал он Тейрису. — Я пытался, но меня не послушали. Слишком лёгкое ранение, и сам он говорит, что всё в порядке. Пусть хоть тут передохнёт ещё несколько дней. Это всё, что я могу сделать.
— Я всё-таки повидал некоторое дерьмо, — сказал потом Лэйр, улыбаясь. Тейрис улыбнулся в ответ, но ему
