Грешные души - Влада Владимировна Мишина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аментет с удивлением вдохнула пряный сладкий запах фиников, исходивший от него. «Финиковое пиво… Его готовила моя…» – осколок воспоминания, уже готовый вонзиться в разум, был разбит звучанием обеспокоенного голоса Мересанх.
– Ну что же ты! Я так перепугалась! Неужто ваши чудеса отнимают столько сил, что вы с ног валитесь?
Аментет неловко поёрзала на кушетке и с трудом села.
Она была бы рада ответить на вопрос. Но сама не понимала, что произошло, ведь, как выразилась Мересанх, «чудеса» никогда не стоили слугам Осириса ни капельки усилий.
Да и не вызывали видений.
– Куда же ты вскочила, милая моя?! Может, тебе что-то нужно? Позвать кого-то? – голос маа-херу был звонким и высоким.
Вопросы лились на аментет, словно воды Хапи, вышедшие из берегов в полноводье. «Мне нужно подумать… Нужно понять!» – девушка пыталась сосредоточиться, чтобы восстановить в памяти всё произошедшее.
– Давай водички налью? – Мересанх склонилась, с тревогой разглядывая лицо её.
«Слишком близко! И слишком громко», – непривычная смесь неловкости и раздражения заставила девушку поморщиться. Аментет яростно затрясла головой, словно пытаясь сбросить с себя наваждение. А Мересанх уже явно приготовила новую порцию слов.
– Давай налью вина! Или финикового пива – для меня оно сладковато, но тебе придаст сил… – душа говорила и говорила, почти не переводя дыхание.
– Пожалуйста! – резко воскликнула аментет. – Мгновение. Одно мгновение тишины!
Маа-херу удивлённо застыла с приоткрытым ртом, но она явно не могла молчать даже миг.
– Да хоть вечность! Мы с тобой тут вдвоём, никто не прервёт твоих раздумий.
Искренняя непосредственность души вызвала в груди аментет давно позабытую дрожь смеха. И сдержать её она не смогла.
Сначала её губы, подрагивая с непривычки, расплылись в неуверенной улыбке, но уже в следующее мгновение аментет залилась звонким смехом, который выжигал всю тяжесть и всю пустоту, что копились в душе.
Мересанх с улыбкой присела на кушетку, и даже её нескончаемый поток слов прервался, чтобы дать слуге Осириса возможность свыкнуться с новыми ощущениями.
– Прости! Прости. Я не знаю, что со мной, – сквозь слёзы и смех бормотала аментет. – Так ведь не должно быть… Такого со мной никогда не было!
– Я знаю, милая моя. Ты же аментет. Вы такие пустые, ничего никогда не чувствуете, – Мересанх задумчиво проследила за слезой, скатившейся по щеке девушки. – Но, видимо, не все.
– Не все? О чём ты?
– Когда я только попала сюда, то пыталась подружиться с такими, как ты, – маа-херу грациозно поднялась с кушетки и подошла к балкону. – Но в ответ на любые мои слова и даже провокации вы всегда отвечали бесстрастно и безлично, словно пустые сосуды. Поговорив с душами, что при жизни служили в храмах, я узнала, что слуги Осириса тоже когда-то были смертными, но вас стёрли, забрали вашу суть и человечность вместе с именами.
«Стёрли? Меня стёрли. Я ведь знала об этом, – аментет прижала пальцы к вискам. – От нас этого никто не скрывает».
– Но ты явно испытываешь чувства, милая моя.
Девушка уже не слышала слова Мересанх. Она пыталась понять, вспомнить. «Мы все были смертными. И я была. У меня была жизнь, дом, семья… – она пыталась ухватиться за ниточки, способные привести её к прошлому, но всё было тщетно. – Крылья – дар Осириса за то, что я умерла безгрешной, а имя у меня забрали в наказание за то, что не дошла до Суда. И чтобы не использовала силу крыльев пристрастно».
Аментет сильнее впилась пальцами в голову, пытаясь остановить нарастающее гудение. «Я ведь это знала, но это больше не имело смысла, мне было всё равно… Почему мне больше не всё равно?!» Мересанх легко прикоснулась к её волосам, привлекая к себе внимание.
– Что ты чувствуешь?
– Я не понимаю…
– Расскажи, что случилось, когда ты создала пруд?
– Я посмотрела на цветы. Меня никто раньше не просил создать такие. И нигде на Полях их не было. Мы можем создавать всё, что просят маа-херу, и нам не обязательно знать, как выглядели эти предметы. Главное, чтобы души попросили. Когда я взглянула на…
– Лотосы?
– Да. На лотосы… В голове помутилось. Там была женщина. Она расчёсывала мне волосы, – воспоминание, наполненное любовью, вновь уступило тому, в котором царил страх. – А потом меня начали засыпать песком, и он не давал дышать, было так больно. Так страшно…
Аментет задохнулась неконтролируемым рыданием, и Мересанх поспешно притянула её к себе.
– Ну тише, тише… Всё позади…
– И снова появился лотос. Сесен, как ты и сказала, – рассказ продолжался сквозь слёзы. – Он оживал, и я почувствовала… Сразу всё! И запахи, и снова страх, и что-то ещё. Желание.
Слово повисло в воздухе.
Рука Мересанх, что ещё мгновение назад успокаивающе гладила спину аментет, замерла.
– Какое желание?
– Я захотела жить.
Гостиная погрузилась в тишину, прерываемую только прерывистым дыханием слуги Осириса. Ей было страшно.
Царь неспроста отнял у аментет чувства. Таков был баланс и закон загробного мира – все должны были получить то, что заслужили. А нарушение законов было грехом. Как при жизни, так и после смерти.
Аментет не хуже других обитателей Дуата и Полей Иалу знала, чем карались грехи. Пастью Амт и небытием, без шанса на перерождение в конце времён.
Мересанх задумчиво смотрела на балкон и залитое охристым цветом небо.
– Почему это могло произойти с тобой?
Разумеется, у аментет не было ответа, и слова, что она произнесла, были всего лишь привычкой:
– Воля богов?..
Мересанх едва заметно ухмыльнулась.
– Боги ответственны за многое – это правда. Но всё же, мне кажется, что прямая причина была иной. Видения пришли к тебе, когда ты создала лотосы. Думаю, они напомнили тебе о прошлой жизни.
Девушка тяжело сглотнула и заставила себя воскресить в памяти вид нежных цветов, скользящих по водяной глади. На секунду ей показалось, что она могла бы отдать всё на свете, лишь бы прикоснуться к одному из них.
– Сесены… Они были так красивы.
– Я всегда их любила. Они символизируют смерть и возрождение, закрывая лепестки на закате и вновь раскрывая их на рассвете, – маа-херу всплеснула руками, широко улыбаясь. – Но я никогда не думала, что вид лотосов может вернуть кому-то личность и чувства!
Аментет прикоснулась к ноющим вискам.
– Если я вновь чувствую, то почему не помню прошлое? Кем я была до смерти?
– Я не знаю. И, боюсь, не могу
