Дом на болотах - Зои Сомервилл

Снизу послышалось, как Фрэнни сюсюкает с Ларри. Ее бедная одинокая девочка. Это Тони пришло в голову купить ей домашнее животное, а Мэлори, которая к ним не привыкла, сопротивлялась. Но теперь она радовалась. Маленькая собачка была единственным существом, к которому Фрэнни относилась с теплом. Мэлори вспомнила, как дочь металась во сне, но не могла точно сказать, не приснилось ли ей это. Она попытается найти Фрэнни друзей. Должны же в деревне быть дети. Но она уже знала, что это безнадежно – мысль о том, что ее молчаливая девочка с кем-то подружится, казалась смехотворной. В лондонской школе про нее говорили, что она «застенчивая» и «воспитанная».

«Держится отстраненно». Мэлори видела у всех в глазах упрек за то, что не произвела на свет счастливого, беззаботного ребенка, что оставила Фрэнни без братьев и сестер; на нее смотрели, поджав губы, у нее странненькая дочь, и виновата в этом мать. Тони считал, что она несет чушь, никто так не думает. Но Мэлори не верила ничему, что он ей говорил.

Спор повторялся снова и снова. Еще один ребенок, еще раз рожать. Но она болела, она не справилась бы, у нее отец умер. Всегда что-то находилось. А потом она стала подозревать, что он спит с другими женщинами. Она еще глубже ушла в свою личную боль. Было уже поздно.

– Я, может, на Рождество поеду в Норфолк, – сказала она.

Ему было все равно. Он уже много лет ее не слушал. Теперь ему все равно не будет, подумала она.

Она попыталась представить его лицо, когда он увидит, что в квартире пусто, а его дочь исчезла. От этого внутри отвратительно булькнуло удовольствие. Из-за Фрэнни он взбесится. Ну и пошел он. Мэлори представила, как он запускает двигатель своего «Остина» и мчится обратно в квартиру над клубом. Представила изгибы тела Барбары. Он станет звать ее Бабс, как саму Мэлори звал Мэл. Прекрасное тело Бабс. Она приложила ладони ко лбу и надавила. Так не годится. Не надо об этом думать.

Она теперь тут, так ведь? Сделала, как собиралась. Уехала из Лондона. От него, от его наглого вранья, от пустой квартиры и таблеток. Все вышло не так, как она себе рисовала, но что и когда выходило так? Ни замужество, ни материнство, ни работа. (Что еще за работа? Нет никакой работы. Все секретарские заказы улетучились с тех пор, как появилась Фрэнни.) Родители – оба умерли. Дочь. Все получалось как-то неправильно. С изъяном. Ломалось. Она вдавила ногти в ладони, чтобы остановить поток чернильной темноты, хлынувший в голову. Она не станет принимать таблетку. Не станет. Хлопнуло окно, и Мэлори вздрогнула. Она не задвинула шпингалет.

Бог с ними, с туманом и холодом, надо вывести Ларри к морю.

Она быстро оделась в ледяной комнате, думая о том, что нужны запасы еды и угля для огня, и о том, что надо было обо всем этом подумать до того, как она загрузила всех в машину в Лондоне. На площадке она остановилась. Чтото случилось этой ночью, что-то, что она помнила только отчасти. Она заглянула в розовую спальню, но ни Фрэнни, ни собаки там не было. Старая вышивка над кроватью. Суровая женщина, старуха со злобной на вид собакой, девочка с косичками, держащая в руках книгу. У Мэлори заболела голова. Она зажмурилась. Просто жутковатая старая картинка. Надо выпить чаю. Если спускаться по лестнице, то справа по коридору гостиная, слева – пустая комната. Дверь гостиной была приоткрыта, и Мэлори увидела Фрэнни, свернувшуюся на потертом старом диване, обложившуюся одеялами; Фрэнни читала книжку, в ногах у нее лежал Ларри.

Фрэнни посмотрела на нее с упреком.

– Я есть хочу.

– Да, детка, понимаю, что хочешь. Сколько времени?

Фрэнни пожала плечами.

– Мам, – сказала она, – а что с елкой? Нам нужно поставить елку. Папа бы мне нарядил елку.

В Лондоне у них была маленькая искусственная елка, которую Тони купил в «Хэрродс». Идиотски дорогая, но Фрэнни она нравилась. Мэлори знала, что в его семье всегда ставили огромную настоящую елку, но он говорил, что они такую в свою квартирку не втиснут, так что искусственная – лучший выбор. Ее родители, которые жили в пригороде Нориджа, всегда считали, что их елка из «Вулворта» вполне себе годится, все как у людей. Мэлори всегда хотела настоящую. Это было частью ее представлений об идеальной жизни. В книжках, которые она читала в детстве, дети собирались вокруг высоченной мерцающей елки. Ей почему-то казалось, что, если она сможет воплотить этот образ – все сидят возле елки в домашних халатах, носки для подарков висят над камином, – это будет означать, что у нее получилось что-то хорошее. Ради этого образа нужно поставить настоящую елку. Все просто: надо ее себе срубить. По краю участка растет куча елок. Никто и не заметит, если она срубит одну маленькую.

– Мама?

– Сделаю я тебе елку, – ответила она с улыбкой.

Кухня была в глубине дома, плиточный пол холодил даже сквозь носки и тапочки. Часы на стене показывали девять утра. Время здесь вытягивалось и сворачивалось: она каким-то образом проспала. Ларри шел за ней, поскуливая, и она открыла заднюю дверь, чтобы выпустить его. Воздух был тяжелым и сырым от тумана. На пороге песик ощетинился и замешкался, опасаясь окутанного серым сада, но Мэлори подпихнула его ногой. Снаружи он принялся лаять. Казалось, он лает на изгородь, и, когда Мэлори присмотрелась, вдоль нее по земле скользнуло что-то темное. Она разглядела длинный хвост – крыса – и передернулась. В том, что Ларри сможет как-то исправить положение, она сомневалась, но все равно подпихнула его еще дальше во двор; оттого что он рядом, ей стало легче.

Вернувшись в гостиную, после еще двух кружек черного чая и тостов с джемом без масла («Я сегодня куплю, Фрэнни, обещаю») она вспомнила, что нужен огонь. Сглотнула всхлип, зародившийся в горле, и перебила горький вкус чая клубничным джемом.

Когда они одевались, зазвонил древний телефон, и обе они вздрогнули. Первая ее мысль была о Тони, сердце так и заколотилось. Он хочет извиниться, он совершил ошибку, он ее любит. Но она не оставила номер телефона, она его даже не знала. Он понятия не имел, где они. Телефон продолжал звонить, эхом отзываясь в доме, дразня ее.

– Ты отвечать собираешься?

– Да-да, – с тоской сказала она. Прижала к уху трубку. – Алло?

На той стороне что-то стукнуло.

– Алло? – повторила Мэлори, но стук сменился монотонным сигналом. – Наверное, линия неисправна, – сказала она и вернула трубку на рычаг.