Эротический этюд №№ 35-41 - Андрей Корф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как всегда…
…Пробка на Большой Дорогомиловской выросла задолго до их появления. Когда они притормозили, борзая свора клаксонов уже заливалась вовсю.
Мальчишка-регулировщик растерял все веснушки, пытаясь подменить сломанный светофор, но у него ничего не вышло. Пробка не рассасывалась, а лилово наливалась, как синяк под глазом, захватив уже и площадь Киевского вокзала, и короткую кишку Можайского вала – до рынка и дальше.
Водилы матерились, на чем свет стоит, неслышно разевая рты по своим застекленным аквариумам. Двое самых нетерпеливых рванулись в соседний ряд – и чокнулись подфарниками.
Одним из нетерпеливых был Он, ее Первый, ее Любимый.
Прежде, чем выскочить наружу, материться, Он открыл перед ней дверь и предложил выметаться. Она восхищенно смотрела на его взлетевшие брови и горящие глаза и ничего не понимала. В ее плане о таком развитии событий не было сказано ни слова.
Когда до нее дошло, о чем он говорит, Его уже не было в машине. Он петухом скакал перед обидчиком, и даже потихоньку замахивался на него руками. К месту происшествия, спотыкаясь о собственные веснушки, спешил г-н младший лейтенант. Как часто бывает в таких случаях, до драки дело не дошло. Наматерившись вволю, петухи подписали протокол, получили обратно документы, подобрали осколки подфарников и вернулись за свои баранки.
Тем временем пробка, оставшаяся без мудрого руководства, рассосалась сама собой. Первый и Любимый, украдкой погладив руль, выжал газ до упора и помчался дальше, как ни в чем не бывало. Только у Триумфальной Арки он спохватился, что в машине чего-то не хватает. Или кого-то…
Он осмотрелся, но так и не вспомнил, кого или чего. И помчался дальше, топча педаль до самого пола.
Вот такой засранец, понимаете ли…
А ведь он родился чистым, как досье на ангела. И остался бы чистым навсегда, если б не тридцать три квадратных метра домашнего уюта.Эротический этюд № 38 Росянка
Он родился чистым, как досье на ангела. И остался бы чистым навсегда, если б не тридцать три квадратных метра домашнего уюта.
На свадьбу его родители подарили молодым две вещи – квартиру и машину. Квартира была голой, как стриптизерка в конце номера, а машина, даром, что «девятка», ездить не хотела и кашляла грудным сердечным кашлем.
И все же это были королевские подарки, согласитесь.
Когда молодые (добавим в скобках – красивые), остались вдвоем в пустой квартире, они повели себя с великолепным безобразием. Она разделась догола и, покружившись по комнате, улеглась в самой середине в позе статуэтки «Оскар». Он встал на четвереньки и, деловито принюхиваясь, прошел по ее следам до того места, где они закончились. Дальше начиналось место преступления, и он, дабы не оставлять отпечатков пальцев, исследовал его языком. Место преступления хихикало, когда было щекотно, и постанывало, когда становилось хорошо.
Оба были неопытными любовниками, но ничего не боялись, оставили стыд за порогом и ласкали друг друга так, как хотели быть приласканы сами. Этот вернейший способ дал свои результаты, и уже на третий раз она взорвалась сама и сумела утолить голод мужа без его участия.
Потом они сообща навестили туалет и вернулись в комнату, на разбросанные по полу вещи. Они снова занимались любовью, а, когда силы заканчивались, засыпали в обнимку на несколько минут. Потом просыпались снова и ласкали друг друга.
Ни до, ни после этой ночи Он никогда не был так счастлив. Она тоже.
До кухни они добрались только под утро и с удивлением увидели там стол и две табуретки. А еще, разумеется, плиту, раковину с краном и даже холодильник, отключенный от сети.
Словом, кухня имела зажиточный вид. Они важно уселись на табуретки и положили локти на стол. Начиналась новая жизнь.
Новую жизнь полагалось начинать одетыми, поэтому они нехотя подобрали с пола свою скорлупу. Только облачившись и приведя себя в то, что принято называть «порядком», они заметили наготу своего гнезда и заплакали от жалости. И порешили одеть эти голые стены как можно скорее, экономя стипендии и зарплаты изо всех сил.
Не было дня, чтобы Он или Она пришли в свой дом с пустыми руками. Она приносила дешевые чашки, ложки, одеяла, коврики, занавески, шторы, лампочки с плафонами, крючки, обои и тысячу других мелочей. Он нес в дом книги, картинки из журналов, репродукции картин, затейливые китайские циновки, кассеты для магнитофона, который еще только предстояло купить, и другие важные вещи.
Среди кучи принесенных сокровищ они то и дело занимались любовью, и квартира переставала казаться им голой. Она теперь смахивала на папуаску, на которой не надето ничего основательного, но кольца, бусы, браслеты и перья уже закрыли все причинные и беспричинные места.
Счастливая молодая семья всегда в состоянии заработать себе на жизнь. Особенно если отказывать во всем себе и ни в чем не отказывать своей половинке.
Спустя короткое время квартира нарядилась уже по-настоящему. Появились книжные полки, зеркала, стулья. Раскладушка была сослана в кладовку, а на ее месте воцарился самый настоящий бархатный раскладной двуспальный божок. Наконец, два хмурых эпизодических персонажа внесли в квартиру Самый Настоящий Шкаф. Застегнутый на ключ, Шкаф был похож на статского советника. С дверцами нараспашку он превращался в фарцовщика, предлагающего галстуки «из-под полы»…
Появлялись и другие вещи.
Через несколько месяцев на кухне, деловито оглядываясь, нарисовался разведчик-таракан. Он принюхался, почесал в затылке усами и подумал:
– Пора!
– Нет. Не пора, – раздалось в ответ из комнаты. Вряд ли женский голос обращался к таракану. Поэтому разведчик растворился в собственной тени. Между тем женский голос продолжил разговор с мужским:
– Почему ты решил, что пора остановиться?
– Я не сказал «остановиться». Я сказал – сбавить темп. Ведь мы уже купили все самое необходимое!
– Вот как? А сервант? Пенал в кухню? Туалетный столик? Ковер, хоть один – на пол…
– Господи, только не ковер… Ненавижу ковры…
– Вот как? А заниматься любовью на полу?
– Люблю.
– А слабо позвоночником все паркетины пересчитать?
– Я уже посчитал. Сорок восемь…
– Не шути, пожалуйста.
– Ладно. Сорок пять…
– Я тебе серьезные вещи, между прочим, пытаюсь объяснить… Ой… Ты что делаешь, мерзавец… Ох… О-о-ох… (пауза)
– А ты говорила – ковер…
– И сейчас го… ооох… ворю… Ковер… Кове-оооох…
…Так состоялась их первая ссора. То есть не ссора, и не состоялась, но барометр качнулся, как подвыпивший студент, и вернулся в положение «ясно»…
Дальше все покатилось по рельсам, заезженным до самых шпал…
Он охладел к мебельно-коверному вопросу и занялся реставрацией машины, которая к тому времени уже перестала кашлять, и только хрипела в ответ на попытки ее добудиться. Жена, напротив, увлеклась коварным вопросом не на шутку и продолжала нести в дом разные вещи. Он решил не создавать из этого проблемы и позволял Ей делать все, что угодно.
