Хочу только тебя! - Хелен Бьянчин

— Вы кое о чем забыли.

Она успела лишь заметить искорки в его темных глазах, и в следующее мгновение он обхватил руками ее лицо и, наклонив голову, впился в ее губы поцелуем, и она почувствовала, как его язык, заставляя ее открыть рот, бесцеремонно проникает внутрь.

«Он очень опытен», — подумала она, и беззвучный протестующий возглас застрял у нее в горле, когда он резко прижал ее к себе.

Жар волной пробежал по венам и загорелся ответным огнем где-то внизу живота. Мишель почувствовала, как ее груди набухают и тяжелеют, а нежные соски, став твердыми, словно бутоны, беспомощно алчут мучительного прикосновения его губ.

«Это сумасшествие, — подумала Мишель, — божественное безумие, совершенно неуместное и не основанное ни на чем».

Словно поняв, о чем она думает, он ослабил напор, постоял, прижавшись губами к ее губам, потом поднял голову и убрал руки.

— Прекрасных сновидений, peclhimou, — тихо проговорил он.

В его глубоких ласковых глазах можно было утонуть. Она хотела что-то сказать в ответ, но не нашлась, а потому молча отвернулась, ввела код, открывавший дверь, и, не оборачиваясь, вошла в подъезд.

«Черт бы его побрал. Наглец и хам, каких только поискать. Притом очень опасный тип», — добавила она про себя, нажимая на кнопку лифта.

Было около полуночи, когда Мишель, приняв теплый душ, легла под прохладные простыни с твердым намерением уснуть.

Сон не шел. В голове одна за другой проплывали картины прошедшего вечера. Высокий темноволосый грек, чей взгляд неотступно преследует ее. Его голос, мягкий, словно шелк. Его руки и губы, теплые, ласкающие и в то же время настойчивые, жадные.

Мишель казалось, что она до сих пор чувствует изысканный аромат его одеколона, чистый запах мягкой шерстяной ткани и свежей хлопчатобумажной рубашки. И еще слабый запах его тела…

Проклятье! Только этою не хватало — позволить какому-то мужчине до такой степени вывести ее из равновесия, заставить ее мучиться любовной лихорадкой.

В жизни Мишель встречалось множество мужчин. Кое-кто ей нравился, в некоторых она даже, как ей казалось, была влюблена, но чтобы влюбиться без памяти, всем своим существом, как в кино или романах, — нет, такого у нее не было. Так она не любила никого.

И вот сегодня она впервые почувствовала в объятиях совершенно незнакомого мужчины всепоглощающую страсть.

На какое-то время — две, три минуты — она погрузилась в забытье, в котором были только он и ее дикое, безудержное влечение к нему.

Ее тело, выгнувшись, повторяло все изгибы его тела, их губы слились в глубоком поцелуе…

Господи, о чем она думает?

Никос Алессандрос — последний человек на свете, с которым она хочет иметь дело.

Мишель приподнялась и ткнула кулаком в подушку. Пошли они к черту, эти отвратительные вещи, которые крутятся у нее в голове. От них только одно беспокойство. Надо поспать, а завтра будет новый день, ночной кошмар и не вспомнится.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Настойчивая трель телефона вырвала Мишель из сна. Еще не до конца проснувшись, она пошарила рукой, нащупывая трубку, и нечаянно сбросила ее на пол.

О, черт! Не везет с самого утра!

Мишель потянула за провод. Наконец пальцы нашли злосчастную трубку.

— Мишель… — проговорил в ухо знакомый голос, и она еле удержалась, чтобы снова не чертыхнуться.

— Матап, — отозвалась она убитым голосом. Только этого ей не хватало.

— Ты что, еще не встала, cherie[3]! — Мать немного помедлила. — А ты знаешь, который час?

«Семь, самое большее восемь», — подумала Мишель и бросила быстрый взгляд на часы. Уже девять!

— Ты одна? Мишель моргнула.

— Нет, татап. Со мной два любовника, которые ублажали меня всю ночь.

— Не надо ехидничать, дорогая, — назидательно проговорила Шанталь.

Мишель вздохнула.

— Прости. Я просто не выспалась.

— Я думала, мы вместе съедим ланч. — Шанталь назвала модный ресторан в Мейн-Бич. — Давай в двенадцать. — И она положила трубку, не дожидаясь ответа.

— Уф, — вздохнула Мишель с огорченным и покорным видом.

Для матери ланч означал крохотную порцию овощей под названием «Цезарев салат», свежие фрукты, бокал белого вина и два стакана воды. После этого они заглянут в бутики, проедут до торгового центра и побродят по дорогим магазинам.

Такое праздное совместное времяпрепровождение мать и дочь позволяли себе время от времени. Однако насчет нынешнего приглашения Мишель не питала никаких иллюзий — это был всего лишь предлог, чтобы попытаться разузнать поподробнее, что ее связывает с Никосом Алессандросом.

Ну что ж, надо встать и заняться делами. Уборка и поход в супермаркет за продуктами на неделю займут часа полтора, она еще успеет принять душ и переодеться, перед тем как отправиться на встречу с матерью.

Шанталь заказала свой любимый «Цезарев салат» и минеральную воду, Мишель же решила поесть как следует.

— Антония и Эмерсон уговорили меня встретиться с ними на ланче завтра на их яхте.

Мать была в солнечных очках, скрывавших выражение ее глаз. Однако Мишель прекрасно его представляла.

Шанталь в совершенстве владела искусством беседы. Сначала разговор пойдет о милых пустяках, будет рассказан какой-нибудь забавный случай или пара анекдотов, и только после этого наступит очередь главной цели встречи.

— Очень мило, — произнесла Мишель.

— Но мы непременно успеем на выставку в твоей галерее.

На ежемесячных экспозициях выставлялись работы молодых многообещающих художников, чье творчество привлекло внимание обоих совладельцев галереи — Мишель и Эмилио. Договор с художником подписывался за несколько месяцев до выставки, и сам факт, что уже были заключены такие соглашения об организации показов до конца года и даже в следующем году, говорил о высокой репутации галереи.

Эмилио просто нюхом чуял, что будет иметь успех, и они оба, соединив свои способности и знания, сумели превратить галерею в одно из самых известных заведений подобного рода на всем побережье.

Уже были разосланы приглашения пятидесяти их постоянным клиентам и партнерам, напечатаны проспекты, оставалось лишь развесить полотна по местам и доделать кое-какие мелочи. Именно этим они с Эмилио собирались заниматься сегодня после обеда и завтра с утра.

— У тебя есть какие-то планы на вечер, дорогая?

Мишель задержала над тарелкой вилку с накрученной на нее вкуснейшей лапшой с луковым соусом.

— Я закончу поздно, татап.