Шри Ауробиндо. Эссе о Гите – II - Шри Ауробиндо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот Брахман – вечный и духовный исследователь и знаток поля своего собственного природного становления, эта Природа – его вечная энергия, превращающаяся в это поле, и эта бессмертная душа, пребывающая в смертной природе, все вместе составляют ту реальность, в которой мы существуем. Внутренний дух, когда мы обращаемся к нему, озаряет живительными лучами своей истины все поле Природы. В свете этого солнца знания в нас открывается око знания, и мы начинаем жить уже не в неведении, а в истине. Тогда мы понимаем, что пребывали во тьме и ошибочно соглашались с ограничениями нашей нынешней ментальной и физической природы, мы освобождаемся от подчинения закону низшей Пракрити, закону ума и тела и достигаем высшей природы духа. И наконец наступает то великолепное и величественное преображение, в результате которого мы становимся участниками бесконечного божественного становления, сбрасываем с себя одежды смертной природы и облачаемся в бессмертное бытие.
Глава XIV. За пределами гун[3]
В основе всей теории Гиты об освобожденном существе, достигающем в своем сознательном бытии единства с Божественным, лежат различия между Душой и Природой, которые быстро и точно несколькими яркими эпитетами, несколькими краткими, но емкими характеристиками сил и способов функционирования этих двух аспектов существования Гита описывает в стихах тринадцатой главы, при этом особый акцент делается на различиях между воплощенной душой, которая в силу привязанности к гунам, качествам или формам проявления энергий Природы подчинена ее действиям, и Высшей Душой, которая хотя и наслаждается гунами, но не зависит от них, поскольку пребывает над ними. Это освобождение [от власти трех гун], это единство [с Божественным] и эта замена обычной природы на божественную, sādharmya, по словам Гиты, является самой сущностью духовной свободы и главным условием обретения бессмертия. Та исключительная важность, которая придается садхармье (sādharmya), является главной отличительной чертой учения Гиты.
Быть бессмертным – это, согласно древним духовным учениям, не просто продолжать свое индивидуальное существование после смерти тела: в этом смысле все существа бессмертны, а распаду подвергаются лишь внешние формы. Души, не достигшие освобождения, живут на протяжении нескончаемых эпох; все сущее во время растворения проявленных миров тайно или в свернутом состоянии пребывает в Брахмане, рождаясь вновь с началом нового цикла. Пралайя – конец мирового цикла – представляет собой временную дезинтеграцию как вселенской формы существования, так и всех эволюционирующих в ней индивидуальных форм. Но это лишь краткая пауза, период тишины, за которым следует взрыв нового творения, время реинтеграции и реконструкции, когда все формы вновь воссоздаются и получают новый импульс к развитию. Наша физическая смерть – это тоже Пралайя; в одной из шлок XIV главы Гита использует это слово именно в таком смысле, pralayam yāti deha-bhṛt, «душа, отягощенная телом, приходит к Пралайе», приходит к дезинтеграции той материальной формы, с которой она по своему неведению отождествляла себя и которая ныне должна распасться на составлявшие ее природные элементы. Но сама душа сохраняется и после перерыва возобновляет в новом, сформированном из таких же элементов, теле последовательность своих воплощений в данном цикле, и то же самое происходит с универсальным Существом, которое после периода отдыха и прекращения деятельности вновь возобновляет свое бесконечное движение по спирали эпох. Подобным бессмертием во Времени и его циклах обладают все воплощенные души.
Если говорить о бессмертии в более глубоком смысле, то это уже не просто продолжение существования после смерти и постоянный возврат к новой жизни. Бессмертие в этом смысле – это то высочайшее состояние, в котором Дух осознает себя как того, кто превосходит жизнь и смерть, кто не обусловлен природой собственного проявления, кто знает, что он бесконечен, неуничтожим и неизменно вечен – что он бессмертен, поскольку никогда не рождался и никогда не умрет. Божественный Пурушоттама, являющийся верховным Господом и верховным Брахманом, неизменно обладает этим вечным бессмертным существованием, и, так как он ни на минуту не перестает осознавать себя, его никак не связывают тела, в которых он рождается, или космические формы и силы, в которых он снова и снова воплощается. Ему по самой своей природе свойственно постоянно осознавать свою вечность; у этого самоосознания никогда не было начала и не будет конца. Он присутствует здесь как Обитатель всех этих тел, но, даже пребывая в смертном теле, он остается нерожденным духом и, осознавая это, не ограничен формами своего проявления, не отождествлен с той физической природой, в которой воплотился; ибо это только незначительный аспект той игры существования, которую он разворачивает в космосе. Освобождение, бессмертие означает пребывание в этом вечном и неизменно сознательном бытии Пурушоттамы[4] . Но чтобы достичь этого величайшего духовного бессмертия, воплощенная душа должна перестать жить по законам низшей природы; она должна подчиняться закону высшего Божественного существования, который, на самом деле, является истинным законом ее собственной вечной сути. И не только в своем тайном изначальном бытии, но и в своем становлении на пути духовной эволюции душа должна все более и более обретать природу Божественного.
И осуществить это великое изменение – подняться из человеческой природы в божественную – мы можем только с помощью знания, воли и поклонения, обращенных к Богу и объединенных в одном мощном усилии. Ибо душа, которую Всевышний направил в сферу действий универсальной Природы в качестве своей вечной частицы, своего бессмертного представителя, все-таки вынуждена в силу характера этих действий, avaśaṁ prakṛter vaśāt, отождествлять себя в своем внешнем сознании с природными ограничениями, с жизнью, умом и телом, которые забыли о своей внутренней духовной реальности и скрыто присутствующем в них Божестве. Поэтому, чтобы достичь высшего совершенства, необходимо вновь осознать себя и научиться различать реальные и мнимые взаимоотношения души и Природы, познать Бога, самих себя и мир уже не с помощью физических или внешних средств, а посредством духовного опыта, опираясь не на обманчивые данные ума, чувств и выводы внешнего интеллекта, а на глубочайшую истину внутреннего сознания души. Совершенства не достичь без знания себя и Бога и без духовного подхода к нашему природному существованию. Поэтому древние мудрецы так много говорили о спасении через знание, но имелось в виду не интеллектуальное знание вещей, а восхождение человека, ментального существа, к более высокому духовному сознанию. Спасение души неразрывно связано с совершенством души, с ее развитием и обретением божественной природы; было бы наивным ожидать, что Бог, который беспристрастен, повинуясь случайной прихоти или проявляя ничем не объяснимое великодушие, обеспечит нам это спасение. Божественный труд способствует спасению души, потому что он ведет нас к этому совершенству и к познанию себя, природы и Бога, благодаря все большему единению с внутренним Владыкой нашего существования. Божественная любовь способствует спасению души, потому что благодаря ей мы все более и более уподобляемся величайшему и единственному объекту нашей любви и вызываем ответную любовь Высочайшего, наполняющую нас светом его знания, возвышающей силой и чистотой его бесконечного духа. Поэтому Гита называет это знание высшим, ибо в силу того, что оно ведет нас к высочайшему совершенству и обретению духовного состояния, parāṁ siddhim, и изменяет нашу душу по образу и подобию Божественного, sādharmya, оно превосходит все остальные виды знания. Это та вечная мудрость, тот великий духовный опыт, благодаря которому все мудрецы достигали этого высочайшего совершенства, становились едины по закону бытия со Всевышним и могли неизменно жить в его вечности, не рождаясь в период сотворения мира и не переживая мук вселенского распада. Следовательно, это совершенство, эта садхармья (sādharmya) и есть бессмертное существование и необходимое условие, позволяющее душе сознательно жить в Вечном.
Человеческая душа не смогла бы стать подобной Божественному, если бы она в своих тайных глубинах не была нерушимо едина с Божественным, не была бы Его неотъемлемой частью; она не могла бы быть или стать бессмертной, если бы представляла собой просто творение ментальной, витальной и физической Природы. Все существование есть проявление божественного существования, и пребывающий внутри нас дух есть частица вечного Духа. Да, мы действительно низошли в сумерки низшей материальной природы и находимся под ее влиянием, но мы низошли из высшей духовной природы, и именно она является нашим подлинным бытием, а не то несовершенное внешнее существование, свойственное низшей природе. Вечный, творя из себя и для себя, инициирует и направляет все это космическое движение. Он одновременно является Отцом и Матерью вселенной; первоначальная субстанция бесконечной Идеи, vijñāna, Махат Брахман – это то лоно, в которое он влагает семя, зачиная самого себя в проявлении. Он влагает это семя, как Сверх-Душа; а как Мать, как Душа-Природа или Энергия, исполненная его сознательной силы, он принимает его, погружая в эту бесконечную первооснову бытия, которая оплодотворяется его безграничной и все же способной к самоограничению Идеей. Он зачинает и вынашивает в Беспредельности своего замысла божественный зародыш, облекая его в ментальные и физические формы существования, возникающие в результате этого изначального акта оплодотворения. Все, что мы видим, имеет своим началом этот акт творения; но то, что рождается здесь, представляет собой лишь конечную форму и идею того, что не рождено и бесконечно. Дух вечен и превосходит все свое проявление: Природа, вечная и безначальная в Духе, подчиняется в своем движении циклическому ритму, бесконечно возникая в акте творения и никогда полностью не исчезая в акте распада; Душа, воплощающаяся в той или иной форме в Природе, столь же вечна, как и сама Природа, anādī ubhāv api. Даже пребывая в ней и следуя нескончаемым циклам своего развития, душа живет в Вечном, из которого она снизошла в материальный мир, и всегда находится выше рождения и смерти, и, даже заключенная в этом узком внешнем сознании, она способна осознать свою изначальную и непреходящую трансцендентность.