Че Гевара. Книга 1. Боливийский Дедушка - Карина Шаинян

Шарль говорил, что климат здесь, в горах, здоровее, полезнее для нее и для будущего малыша, но Фатин возненавидела Аддис-Абебу. Она мерзла и задыхалась; ее тонкие запястья и лодыжки по вечерам отекали, становились безобразно толстыми. Шарль, правда, этого не замечал – Фатин не снимала обезьянку ни днем, ни ночью, оставаясь для француза самой желанной женщиной в мире. Шарль верил, что она ждет его ребенка, и уже решил, что назовет малыша Жаком, в честь отца. Фатин же знала, что назовет дочку ласкового русского юноши – Анни… Именно это имя он прошептал, когда задремал на подушках в публичном доме на окраине Джибути. Фатин не ревновала. Кто она для заезжего поэта? Ей хотелось, очень хотелось, чтобы именно этот русский забрал ее из борделя. Но обезьянка не могла действовать в полную силу на тех, чье сердце уже занято. Хорошо, что вскоре появился Шарль Дюпон. Француз был инженером-железнодорожником. Постройка линии Джибути – Аддис-Абеба была в самом разгаре, и Шарль вскоре должен был уехать в Абиссинию. Инженер был добр, довольно богат и достаточно молод, чтобы принять страсть за великую любовь.

Горбатая Мириам за еду и угол мела комнаты в заведении мадмуазель Парментье. Она была ровесница Фатин, но казалась старухой. Горбатая Мириам – тихая, забитая, с вечно испуганным, тоскливым взглядом поначалу, со взглядом злым и завистливым – чуть позже. Ведьма, она – ведьма, Фатин знала это. Уродливая ведьма прознала про волшебный амулет Фатин. Скоро мадмуазель Парментье заметит беременность и потребует, чтобы Фатин ушла из заведения или избавилась от плода, отправит к страшным старухам, живущим на окраине. Старухам, от самого дыхания которых гибнет все живое, кошмарным женщинам со скрюченными пальцами и багровой каймой под ногтями… Фатин не могла спать, не могла есть; она ослабела и едва могла работать, а в темных коридорах вслед ей несся злой шепот Горбатой Мириам, и руки служанки тянулись к цепочке на шее.

Фатин сделала все, чтобы Шарль не смог расстаться с ней, и француз стал ее спасением. В Абиссинии она постепенно успокоилась. Проклятая горбунья осталась в Джибути, и ей вовек не добраться было до Аддис-Абебы. А если вдруг она и попадет сюда – не найти Фатин в огромном бестолковом городе, не найти ее маленький домик среди тысячи лепящихся друг к другу лачуг. Так думала Фатин. В конце концов она перестала даже вспоминать о ведьме…

Над Джибути висела песчаная пелена, принесенная злым западным ветром, и такая же пелена застилала сердце Мириам, когда она уходила прочь от дома французского начальника. Сторож не стал даже слушать – ни мольбы, ни слезы не смягчили его. Мириам уходила, не зная, как ей быть дальше, где искать волшебную обезьянку, исчезнувшую вместе со злой девчонкой Фатин.

– Что она хотела? – спросила жена главного инженера, глядя на сгорбленную женщину, хромоного ковылявшую прочь.

– Спрашивала какого-то месье Шарля, мадам, – ответил сторож. – Но не смогла назвать ни его фамилии, ни своего дела.

– Бедняжка так уродлива, – с жалостью проговорила инженерша.

– Обыкновенная нищенка, мадам. Они иногда пробираются в дома под выдуманными предлогами, чтобы попрошайничать. А то и украсть что-нибудь могут.

– Нет, нет, мне кажется, у нее действительно какое-то важное дело! Постойте! – звонко крикнула она. – Да стойте же! Вернитесь!

Услышав крик, Горбатая Мириам пригнулась и замерла. Чего хочет эта французская дама? Помочь, подсказать, как найти месье Шарля и через него – девчонку, хранящую амулет? Или обвинить в попрошайничестве или, того хуже, краже? Вернуться или бежать? Горбатая Мириам топталась на месте, не в силах решить, что ей делать.

В последнее время Фатин снова почувствовала недоброе внимание. Низкорослая скособоченная тень мелькала на паперти. В ночной тишине слышался глухой стук клюки, ударяющей о сбитую в камень землю улицы. Мясник кидал любопытный взгляд: не об этой ли женщине расспрашивала бедная калека? Один раз Фатин едва ускользнула от преследовательницы, вовремя свернув в глухой переулок; другой раз – спаслась в лавке, где торговали кувшинами. Будто бы невесомая и невидимая, но прочная сеть постепенно стягивалась вокруг Фатин. Она стала реже выходить из дома, отправляя по делам старуху, нанятую ей Клодом для помощи по дому. Ей бы замереть, спрятаться – но иногда потолок начинал давить, воздух становился спертым и колючим, и оставаться в четырех стенах было совершенно невыносимо. В такие дни Фатин все-таки рисковала пройтись до рынка.

Осел! Всего лишь осел! Полгода назад Фатин проскользнула бы в любую щель, тоненькая, как тростник; убежала бы, скрылась в переулках, легконогая, как газель… Но сейчас живот не позволил ей протиснуться мимо животного, загородившего дорогу.

От подавленного, сухого рыдания резко заболело горло. Фатин схватила камень, в бессильной злобе метнула вслед глупому животному, и горбунья свирепо расхохоталась.

– Не оставлю тебя в покое, – повторила она. – Отдай мне вещь. Ну же!

Ведьма замахнулась палкой, и Фатин закричала, как раненый зверек, корчась и прикрывая живот.

– Это рок, – сказала горбунья. – Судьба, божья воля! Осел с крестом на спине позволил мне настигнуть тебя! Осел, что вез Иисуса! – она уже вопила, вся дрожа и брызгая слюной. – Отдай мне амулет, блудница!

– Забирай и будь проклята! – сорванным голосом крикнула Фатин и швырнула обезьянку в пыль, под ноги горбуньи. Лицо ведьмы расколола торжествующая улыбка; кряхтя, она подобрала амулет. Секунду они с Фатин глядели друг другу в глаза; горбунья первая отвела взгляд и торопливо захромала вниз по улице, вслед на ослом водовоза.

Фатин впилась ногтями в щеки и зарыдала.

Юлька открыла глаза и ошалело потрясла головой.

– Не поняла, – медленно проговорила она. Провела языком по пересохшим губам, еще чувствуя привкус уличной пыли.

Смуглая большеглазая девушка, стройная и подвижная, несмотря на явную беременность… Обшарпанные беленые дома, узкая немощеная улица, осел… Юлька снова затрясла головой. Историю о том, как некая горбатая ведьма изводила три поколения ее семьи, пытаясь отобрать волшебный талисман, она слышала с детства. Вместе с друзьями по детскому саду Юлька боялась Бабы Яги; но, в отличии от них, она точно знала, что эту зловредную бабку зовут Мириам, живет она в Африке и когда-то подметала полы у прапрабабушки на работе. Позже история обросла подробностями, но детский страх перед Горбатой Мириам остался. Еще позже до Юльки дошло, что серебристая обезьянка, которую нельзя трогать и которая иногда красуется у бабушки на шее, и есть тот волшебный амулет. К страху добавилась гордость: как ни старалась старая ведьма, обезьянку отобрать не удалось, талисман остался в семье.