Напоминание о нем - Гувер Колин

Я не прожила в этом городе достаточно времени, чтобы подружиться с кем-нибудь, кроме Скотти, так что навряд ли меня могут тут узнать много людей. Конечно, они знали, кто я, но, когда по тебе никто не скучал, трудно ожидать, чтобы тебя узнавали на улице.

Конечно, Патрик и Грейс могли бы узнать меня, если бы увидели, но я встречалась с ними только один раз до того, как попасть в тюрьму.

Тюрьма. Я никогда не привыкну к этому слову. Его так трудно произносить вслух. Когда пишешь буквы одну за другой на бумаге, они не выглядят так ужасно. Но когда произносишь вслух «тюрьма», это какой-то кошмар.

Когда я думаю о том, где провела последние пять лет, я предпочитаю называть это про себя – заведение. Или я думаю об этом времени – Когда меня тут не было – как-то так. Я никогда не привыкну говорить «Когда я была в тюрьме».

Но на этой неделе, когда я стану искать работу, мне придется сказать это. Меня спросят: «Вас когда-нибудь осуждали за преступления?» И мне придется отвечать: «Да, я провела пять лет в тюрьме за непредумышленное убийство».

И они либо наймут меня на работу, либо нет. Скорее всего, нет.

Для женщин даже там, за решеткой, существуют двойные стандарты. Когда женщина говорит, что сидела в тюрьме, люди сразу думают дрянь, шлюха, наркоманка, воровка. А когда мужчина говорит, что был в тюрьме, к этим отрицательным качествам сразу добавляются какие-то символы крутизны типа дрянь, но крутой, наркоман, но классный, вор, но симпа- тичный.

Да, у мужика тоже остается стигма, но женщине никогда не удается обрести и стигму, и символ крутизны.

Судя по часам на здании ратуши, я вернулась в центр города в одиннадцать тридцать. Надеюсь, он еще будет там, хоть я и опоздала на полчаса.

Днем я не обратила внимания на название бара, возможно, потому что было светло и я удивилась, что это больше не книжный. Но там, над дверью, висела небольшая неоновая вывеска «У Уарда».

Я помедлила, прежде чем зайти. Мое возвращение так или иначе подаст этому парню сигнал. А я вовсе не уверена, что хочу его подавать. Но альтернатива-то одна: возвращаться обратно в эту квартиру и оставаться наедине со своими мыслями.

А я за последние пять лет провела достаточно времени с ними наедине. Я тосковала по людям, и шуму, и всему тому, чего у меня не было, а моя квартира немного напоминала мне тюрьму. Там тоже было тихо и одиноко.

Я открыла дверь бара. Там было громче, темнее и больше накурено, чем раньше. Пустых мест не оказалось, так что я протолкалась сквозь толпу, нашла туалет, подождала в коридоре, подождала снаружи, еще потолкалась. Наконец, один из столиков освободился. Я прошла через зал и села там одна.

Я смотрела, как бармен скользит за стойкой. Мне нравилось, каким он казался беззаботным. Двое парней начали ссору, но он нисколько не взволновался – просто указал им на дверь, и они вышли. Он часто так делал. Просто указывал на что-то, и люди делали то, что он им указывал.

Глядя на другого бармена, он указал на двух посетителей. Бармен подошел и рассчитался с ними.

Он указал на пустую полку, одна из официанток кивнула, и через несколько минут полка была заполнена.

Он указал на пол, и второй бармен исчез за дверью, появился со шваброй и вытер пролитое.

Он указал на крючок на стене, и другая официантка, беременная, беззвучно выговорила «спасибо», повесила туда фартук и ушла домой.

Он указывал, и люди делали, и вот наконец прозвенел звонок, и пришло время закрытия. Люди стали уходить. Никто больше не заходил сюда.

Он не взглянул на меня. Ни разу.

Я стала сомневаться, зачем пришла. Он казался занятым, может быть, я его не так поняла. Я просто решила, что, когда он сказал мне вернуться сюда, он что-то имел в виду, но, может быть, он говорит так всем посетителям.

Я поднялась, думая, что мне, вероятно, тоже стоит уйти, но когда он увидел это, то указал мне. Простое движение пальца, показывающее, чтобы я села, – и я села.

Я порадовалась, что интуиция меня не подвела, но чем меньше народу оставалось в баре, тем больше я нервничала. Он считает, что я взрослая женщина, но я не ощущала себя взрослой. Я – двадцатишестилетний подросток, неопытный, начинающий все сначала.

Может, я и не права, раз пришла сюда. Думала, просто приду, пофлиртую с ним и потом уйду, но он был бóльшим соблазном, чем самый навороченный кофе. Я пришла, чтобы отказать ему, но представления не имела, что он будет указывать тут весь вечер и что он будет указывать мне. Я не знала, что это так сексуально.

Интересно, пять лет назад я бы тоже так подумала или теперь любой мужчина может настолько легко понравиться мне?

К полуночи нас осталось только двое. Все остальные ушли, дверь заперли, он нес на кухню поднос с пустыми стаканами.

Я подтянула к себе коленки и обхватила их руками. Я нервничала. Я приехала в этот город не затем, чтобы встретить парня. У меня гораздо более важная цель. А он, похоже, может сбить меня с пути, только указав пальцем.

Но я же только человек. Людям нужна компания, и, хоть я и вернулась в этот город не ради встреч с другими людьми, на этого парня трудно было не обратить внимания.

Он вышел из двери уже по-другому одетый. На нем больше не было бордовой рубахи с воротником и закатанными рукавами, как на других работниках. Он надел белую футболку. Так просто – и так изысканно.

Он улыбнулся, подойдя ко мне, и я почувствовала, как от этой улыбки мне стало тепло, словно меня укрыли одеялом.

– Ты вернулась.

Я постаралась казаться невозмутимой.

– Ну, ты же просил.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

Он провел рукой по волосам, откидывая их назад и глядя на меня. Он выглядел довольно воинственно, и, хоть я и не Швейцария, все равно подошел ко мне. И сел рядом. Совсем рядом. Мое сердце часто забилось, даже чаще, чем когда Скотти много лет назад подошел к моей кассе в четвертый раз подряд.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Я не хотела, чтобы он знал мое имя. С виду ему было столько же лет, сколько могло бы исполниться Скотти, будь он жив. Это означало, что он может узнать мое имя или меня или помнить, что тогда случилось. Я не хотела, чтобы меня кто-то знал, или вспомнил, или предупредил Ландри, что я приехала сюда.

Это не маленький, но и не такой уж огромный город. Мое присутствие недолго останется незамеченным. Но мне нужно пробыть незамеченной достаточно долго, так что я немного соврала и назвалась ему своим средним именем.

– Николь.

Я не спросила, как зовут его, потому что мне все равно. Мне это не понадобится. Я никогда больше сюда не вернусь.

Нервничая от такой близости к кому-то другому, я начала теребить прядь своих волос. Мне казалось, я совсем забыла, что надо делать, и у меня вырвалось то, что я пришла сказать:

– Я не собиралась его пить.

Он наклонил голову, не понимая, о чем я, и я пояснила:

– Вино. Иногда я… – я помотала головой. – Это глупо, но я так делаю, специально заказываю спиртное, чтобы не пить его. У меня нет проблемы с алкоголем. Наверное, это больше про контроль. Так я чувствую себя менее слабой.

Он скользнул взглядом по моему лицу с легким намеком на улыбку.

– Это я уважаю, – сказал он. – Я и сам редко пью по схожим причинам. Я каждый вечер среди пьющих людей, и чем больше я нахожусь с ними, тем меньше мне этого хочется.

– Бармен, который не пьет? Это редкость, верно? Я думала, бармены склонны к алкоголизму больше других. Легкий доступ.

– Это на самом деле строители. Что тоже не добавляет мне очков. Я уже несколько лет строю дом.

– Да, ты, похоже, готов к неудаче.

Он улыбнулся.

– Похоже на то. – Он откинулся на спинку скамьи поглубже. – А чем ты занимаешься, Николь?

В этот момент я должна была уйти. Прежде чем он спросит еще о чем-то, до того, как я скажу что-то лишнее. Но мне нравился его голос, и он сам, и мне казалось, что здесь я отвлекаюсь, а мне так нужно отвлечься. Я только не хотела разговаривать. Разговоры в этом городе не доведут меня до добра.