Катушка синих ниток - Энн Тайлер

– Вероятно, дело в том, что я плохо его защищала, – предположила Эбби.

– Защищала от чего? – удивился Ред.

– Ну… неважно…

– Не от меня, надеюсь?

– Твои слова.

– Нет уж, Эбби, меня не приплетай.

– Не буду.

В такие моменты они друг друга ненавидели.

Затем Денни поступил в колледж Сент Эскил – воистину чудо, учитывая его сомнительное прошлое и тройки с минусом. Правда, и это мало что изменило. Для Уитшенков Денни оставался загадкой.

Даже пресловутый звонок ни на что не повлиял – они ведь ничегошеньки не обсудили. Не сели, не спросили: «Так ты гей или не гей? Объясни толком, больше мы ни о чем не просим».

Но события нарастали как снежный ком. Денни не сиделось на месте. После Рождества он по обратному билету вернулся в Миннесоту – надо полагать, к своей девушке. Пару месяцев проработал в магазине сантехники – если судить по тому, что прислал Джинни на день рождения бейсболку с надписью «Трубы и фурнитура Томпсона». Но в следующий раз весточка от него пришла уже из штата Мэн: Денни устроился чинить какую-то лодку; его уволили; он хотел вернуться в колледж, но, видно, не получилось.

По телефону он разговаривал особенно – до того жарко и живо, что родители почти верили: сыну хочется с ними общаться. Неделями он звонил каждое воскресенье, пока наконец Ред и Эбби не начинали ждать звонка, рассчитывать на него, но тут-то как раз Денни и пропадал на долгие месяцы, и связаться с ним не представлялось возможным. Какая-то аномалия: чтобы у такого мобильного человека не было мобильного телефона. Эбби к тому времени уже подписалась на услугу по определению номера, но что толку? На дисплее высвечивалось ВНЕ ЗОНЫ или АБОНЕНТ НЕИЗВЕСТЕН. Для Денни следовало бы завести специальную надпись: ПОЙМАЙ МЕНЯ, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ.

Он жил в Вермонте, но вскоре прислал открытку из Денвера. Потом стал компаньоном человека, разработавшего многообещающую компьютерную программу, однако их сотрудничество долго не продлилось. В любой работе Денни разочаровывался – как и в деловых партнерах, девушках и целых географических регионах.

В 1997 году он пригласил семью на свою свадьбу в нью-йоркский ресторан, где его будущая жена работала официанткой, а он – шеф-поваром. Кем-кем? Это еще что за новости? Дома он только и умел, что разогреть консервированный чили «Хормель». На свадьбу, разумеется, поехали все – Ред, Эбби, Стем, девочки с мужьями. Целая толпа, намного больше, чем остальных гостей. Но их же позвали! Денни сказал, что надеется увидеть всех. Причем таким тоном, что ясно было: ему это жизненно необходимо. И они взяли напрокат минивэн, табором двинулись на север и заполнили собой крошечный ресторан, скорее, даже бар – захудалое местечко: шесть высоких табуретов у деревянной стойки и четыре круглых столика. В число приглашенных входили вторая официантка, владелец заведения и мать невесты. Сама невеста, Карла, была туго затянута в платье для беременных на тонких бретельках, едва прикрывавшее нижнее белье. Выглядела она явно старше Денни, двадцатидвухлетнего, слишком еще молодого, чтобы жениться. Ее жесткие крашеные волосы лежали на голове темно-коричневым шматком, напоминающим мертвое животное, глаза, голубые стеклянные бусины, смотрели сурово. Она казалась старше даже собственной матери, пухлой веселой блондинки в сарафане. Но Уитшенки старались держаться на высоте. Перед церемонией они светски общались с гостями, спрашивали у Карлы, где они с Денни познакомились, а у второй официантки – она ли будет подружкой невесты. Карла и Денни познакомились на работе. Подружки у невесты не предполагалось.

Денни вел себя вполне приемлемо – для Денни. На нем был приличный темный костюм и красный галстук, и он очень сердечно беседовал со всеми, переходя от одного человека к другому, но временами возвращался к Карле и стоял рядом, собственнически положив ладонь ей на поясницу. Карла держалась мило, но рассеянно, словно пыталась вспомнить, выключила дома конфорку или нет. У нее был нью-йоркский акцент.

Эбби поставила себе задачей лучше узнать мать невесты и, когда пришло время садиться за стол, присоседилась к ней, и они начали разговаривать, тихо, почти соприкасаясь головами, то и дело поглядывая на молодых. Остальные Уитшенки надеялись, что после, в своем кругу, узнают подоплеку этой странной истории. Ибо, в конце концов, что такое здесь происходит? Это брак по любви? Честно? И когда же должен родиться ребенок?

Роль священника, если можно так выразиться, исполнял курьер на велосипеде, получивший лицензию от Универсальной церкви жизни[5]. Карла не раз отметила, что он сегодня «весь при параде», – но коли так, думали Уитшенки, страшно представить, каков он обыкновенно. Сейчас он красовался в черной кожаной куртке – на дворе август! – и в сапогах с цепями до того тяжелыми, что они не позвякивали, а лязгали при ходьбе. И еще удивляла его черная козлиная бороденка. Впрочем, к своим обязанностям курьер отнесся серьезно: по очереди спросил жениха и невесту, обещают ли они любить друг друга и заботиться друг о друге, и, когда те ответили: «Обещаю», положил руки им на плечи и почти пропел: «Идите с миром, дети мои». Вторая официантка слабо и неуверенно выкрикнула: «Ура», Денни с Карлой поцеловались – долго и страстно, с облегчением увидели Уитшенки, – а владелец заведения вынес несколько бутылок игристого вина. Уитшенки потолкались там недолгое время, но вскоре почувствовали себя не у дел (Денни слишком увлекся другими гостями) и решили удалиться.

По дороге к минивэну всем стало интересно, что Эбби удалось разведать у матери Карлы.

– Да ничего особенного, – вздохнула Эбби.

Мать Карлы работает продавщицей в косметическом отделе. Отец «давно смылся». Карла уже была замужем, но «буквально полминуты». Эбби призналась, что долго ждала хоть какого-то упоминания о беременности, но не дождалась, а сама спрашивать не хотела. Лина – так звали мать – очень сетовала на внезапность свадьбы. Если б предупредили заранее, она бы успела подготовить подарок, а ее известили всего неделю назад. Эбби сразу полегчало: Уитшенкам сообщили примерно тогда же. Она-то переживала, что их одних специально держали в неведении. Но дальше Лину словно прорвало: Денни то, Денни се. Денни купил костюм в секонд-хенде, Денни одолжил галстук у начальника, Денни нашел им с Карлой симпатичную однокомнатную квартирку над корейским музыкальным магазином. В общем, Лина хорошо его знала. Уж точно лучше, чем Уитшенки знали Карлу. Ну почему, почему он всегда с такой готовностью меняет свою семью на чужую?

Домой Эбби возвращалась в унынии.

Почти три месяца после свадьбы от молодоженов не было ни слова, а затем Денни позвонил ночью и сообщил, что Карла родила. Судя по голосу, он ликовал.

– Девочка! Семь фунтов, мы назвали ее Сьюзен.

– Когда мы ее увидим? – спросила Эбби.

И он ответил:

– Чуть погодя.

В сущности, объяснимо. Но только когда слышишь это от Денни, поневоле задумаешься, сколько именно «погодя». Ведь первая внучка! Эбби заявила Реду, что не вынесет, если ей не позволят участвовать в ее воспитании.

Однако, сюрприз-сюрприз, утром в День благодарения – праздник, которого Денни обычно избегал из-за переизбытка в доме «сирот», – он позвонил с известием, что они со Сьюзен садятся в поезд на Балтимор, и спросил, нельзя ли их встретить. И появился с дочкой в холщовом кенгурятнике, личико прижато к его груди. Малышка трех недель от роду! Даже меньше. Малюсенькая и ни на кого еще не похожая, разве что на сморщенный арахис. Семейство тем не менее не могло от нее отлипнуть. Все сошлись во мнении, что клочковатые черные волосики поистине уитшенковские, пытались разжать крохотный кулачок и посмотреть, длинные ли у нее пальцы. Потом, изнывая, ждали, когда девочка откроет глазки, чтобы узнать, какого они цвета. Эбби даже вытащила Сьюзен из кенгурятника, но та продолжала спать.

– Денни, а как получилось, – спросила Эбби, пристраивая малышку у себя на плече, – что ты приехал один?

– Я не один. Я со Сьюзен, – ответил он.

Эбби закатила глаза, и он снизошел до объяснения:

– Мать Карлы сломала запястье, и Карле пришлось везти ее в больницу.

– Ой, какая неприятность, – сказала Эбби, и остальные забормотали что-то сочувствующее. По крайней мере, Карла никуда не «смылась». – Тогда как же? Она что, сцедилась?

– Сцедилась?

– Она достаточно сцедила молока?

– Нет, мам, я привез смесь. – Он похлопал по розовой виниловой сумке под мышкой.

– Смесь, – повторила Эбби. – Но ведь тогда у нее убавится.

– Что убавится?

– Свое молоко. Если кормить ребенка смесью, молоко у матери пропадает.

– Но мы с самого начала кормим Сьюзен из бутылочки.

Эбби много читала о том, как быть хорошей бабушкой. Главное правило – ни во что не вмешиваться. Не критиковать, не давать советов. Поэтому она лишь произнесла: