Карл Великий. Основатель империи Каролингов - Гарольд Лэмб

Потом девушку увели. Он рассматривал святого Дени, рядом с гробницей которого покоился его грозный дед Карл. Вне всякого сомнения, такие святые великомученики, сидя рядом с троном Господним на небесах, обладали огромной властью над земными событиями. В это глубоко верила его мать. Однако Карл помнил, как Стефан стоял на коленях перед его отцом, взывая к силе оружия.

– В таком случае чья же сила восторжествует?

День церемонии выдался ясным и жарким. Сухой сладкий дух шел с лугов, подступавших к дороге. Карл всегда воспринимал июль как месяц сенокоса.

В полях никто не работал, поскольку все собрались у церкви Сен-Дени. Люди толпились снаружи, потому что каменное здание было слишком мало, чтобы вместить всех желающих. Внутри находились только графы и знатные сеньоры. Но толпа в полях слушала трубные раскаты органа, который доставили специально, чтобы добавить торжественности празднику. Хотя этот странный инструмент скрипел и шипел, на дороге, на расстоянии, он звучал, по крайней мере для Карла, как трубы архангелов.

Да, никогда ему не приходилось быть свидетелем подобного триумфа: его величавая мать, ехавшая верхом до самого входа, чтобы колючки не попали на юбку, и два ряда дворцовой охраны с алыми плюмажами на вычищенных до блеска шлемах. Охрана отгоняла тупыми концами копий тех, кто был слишком пьян и пытался вломиться в храм Господень.

Долговязому Карлу казалось, что вся страна собралась лицезреть почести, оказываемые его семье. Сам орган проделал долгое путешествие из далекого Константинополя. Мягкие высокие красные туфли на ногах Карла были куплены у мавританских купцов.

Карл долго ожидал, стоя позади отца и матери, пока папа римский Стефан в снежно-белых одеждах, с позолоченной лентой вокруг худой шеи благословлял новый алтарь из гладкого мрамора. Хотя Карл многого не понимал из того, что нараспев произносил папа, он осознал, что старый Стефан обращается ко всему небесному воинству с просьбой дать силу алтарю – к апостолам, архангелам, святым, великомученикам и другим подданным Бога.

Вслед за этим Стефан выполнил церемониальный обряд, подведя Пипина к алтарю и провозгласив его великим человеком, королем франков и «римским патрицием». После чего Стефан из крошечного серебряного рога капал сладко пахнущим маслом на круглую голову Пипина. Он помазал его на царство точно так же, как когда-то другого царя, Давида, помазали в прекрасном Иерусалиме.

Затем Стефан совершил нечто удивительное. Он вывел вперед Берту и окропил маслом ее прекрасную голову. И она уже была не простолюдинкой, а королевой франков. Как безмерна была ее гордость, когда она повернулась и посмотрела на изумленную безмолвную толпу герцогов, графов, рыцарей и епископов.

Когда подошла очередь Карла преклонить колени перед Стефаном, он отчетливо услышал: «Благородный муж, королевский сын, римский патриций».

Таким образом, его провозгласили благородным сыном короля и «римским патрицием». Значения слова «патриций» он не знал. В настоящий момент он ощущал только холодные капли масла на коротко остриженных волосах и восторг оттого, что его назвали благородным сыном Пипина.

После этого он вновь занял место рядом с Фулрад ом, первым в ряду рыцарей, и тогда произошло нечто, к чему он совершенно не был готов. Старая усталая женщина подала Берте ребенка, его брата. Пока Берта держала маленького Карломана, слабый Стефан совершил тот же обряд, объявив ребенка благородным сыном и «патрицием».

На мгновение Карлу захотелось расхохотаться. Действительно, смешно было считать этого крошку «патрицием». И тут он увидел, что Берта вся раскраснелась от ликования.

Мгновенно, как удар ножа, Карл ощутил острый укол ревности. То, что ему даровали в знак уважения, не следовало бы дарить маленькому ребенку. Карл почувствовал глубокую обиду, но тотчас же решил, что никогда не заговорит об этом.

Размышляя над почестями, поделенными между ним самим и Карломаном, он мало обращал внимания на то, что Стефан произнес, обращаясь ко всем собравшимся. Во-первых, он не мог свободно следить за книжной латынью, во-вторых, остальные герои-франки, похоже, не знали, как должным образом реагировать. И когда горстка священников тянула: «Во веки веков – аминь!» – остальные дворяне, праздновавшие торжественный день, оглушительно кричали: «Виват!»

Но отдельные слова все же привлекли внимание Карла: «Вперед вы должны верно и преданно служить вашему королю, его наследникам, и никому другому».

В этот момент подросток немного утешился тем, что тесными узами связан с отцом. Только потом он осознал, что этими словами папа римский поставил семью Пипина особняком в качестве правителей. Его сыновья и сыновья его сыновей должны будут править королевством франков, невзирая ни на рыжих Меровингов, ни на многочисленную могущественную знать. Пипин закрепил трон за своей семьей как за королями по рождению.

Лишь много позже Карл понял, что Пипин, должно быть, договорился со Стефаном. На сейме «майского поля» Пипин убедил колеблющихся дворян перейти через Альпы и помочь церкви Святого Петра, а здесь в церкви Стефан объявил, что Пипин будет королем не просто по имени, а по праву. Никто из находившихся в церкви не посмел возразить. По крайней мере, никто и не пытался.

Когда мужчины отправились на торжественный пир в трапезную монастыря, Карл на своей лохматой лошадке галопом поскакал через поля к реке. Он больше не чувствовал уколов ревности. К этому способу Карл прибегал, будучи оскорбленным или чем-то встревоженным. Тогда он садился в седло и скакал до тех пор, пока пульсирующая кровь в его теле не проясняла голову.

Он быстро скакал вдоль реки, объезжая хижины и коровники. Заметив группу обнаженных купающихся юношей из дворца, Карл осадил лошадь и бросился на горячий песок, срывая с себя мокрую от пота льняную рубаху. Но он оставил на себе замечательные туфли из Кордовы, чтобы подойти к воде. Юноши, хорошо знавшие Карла, приветствовали его как нового «римского патриция».

– Мы, герои Рейна, – закричал один, – обходимся без всяких патрицианских штучек! Мы достаточно сильны, чтобы целовать девушек и повергать своих врагов наземь одним ударом меча – банг!

– И ножами взрезать им кошельки и глотки – чик! – в тон ему отозвался Карл.

Он не мог сразу отплатить едкой насмешкой, однако сумел придумать подходящий ответ. Нырнув в реку, он поплыл на другой берег и обогнал всех пловцов. Уже сейчас Карл мог превзойти многих взрослых мужчин в плавании, верховой езде и выслеживании зверя.

Когда Керольд с прислуживающими мальчиками принес холодное пиво благородным пловцам, Карл осушил свой кубок раньше остальных. После того как пиво охладило его тело, он придумал еще один ответ: