Последняя просьба - Альбертас Лауринчюкас

Фред. Семьдесят две.

Дэвид. Семьдесят пять. В месяце больше чем четыре недели.

Сьюзен. Семьдесят пять… И каждый день с этими жуткими болями. А потом станет еще хуже. Нет, нет, я не хочу.

Фред. Успокойся, Сьюзен… Не надо. Ведь есть же уколы какие-то.

Сьюзен. Я не хочу. Не хочу быть наркоманкой.

Джордж. Можно обойтись без наркотиков. Один укол в спину. Спирт, новокаин. Несколько месяцев ты не будешь ощущать никакой боли.

Фред. Один укол? Так просто?

Джордж. Не совсем обычный укол. Надо делать в клинике.

Фред. Бывают осложнения?

Джордж. Редко.

Сьюзен. Значит, бывают.

Джордж. Врачи Редстауна прекрасно проводят эту анестезию.

Сьюзен. Нет, нет, я не хочу в Редстаун. Я с ума там сойду. Только вы, Джордж. Вы единственный врач, которому я верю.

Джордж. Разве я возражаю, Сьюзен? Если вы так хотите…

Марта (Джорджу). Может быть, ты не очень хорошо умеешь это делать?

Фред. Джордж не умеет? Да он сто очков вперед даст этим живодерам из Редстауна. Знаете, что у меня было с ногой? Двенадцать кусков. Крупные только. Не считая всякой мелочи. А сейчас? (Пытается закатать штанину.) Черт! (Расстегивает ремень.)

Сьюзен (Фреду). Ты с ума сошел.

Фред (расстегивает брюки). Я могу шесть раз присесть на одной этой ноге.

Сьюзен. Что ты делаешь?

Фред (слегка смутившись). А что?… Я просто хотел показать.

Сьюзен. Нет, он невозможен. (Вдруг улыбнулась.) Ребенок. Бог не дал мне детей – муж вполне заменяет. (Грустно.) Как он будет без меня? Вы не оставите его,

Джордж?

Дэвид. Сдадим в приют для дефективных детей.

Сьюзен. Боже мой, как мало в жизни абсолютных истин! С возрастом все меньше становится. И среди них есть одна, ради которой стоит жить! Знаете, что это за истина? Вы, вы, Джордж. И вы, Дэвид. И Марта теперь. Все вы. Друзья наши. Я бы не смогла жить ни одного дня, если бы не было вас.

Джордж. Это не совсем так, Сьюзен. Разве вам так мало дано, ради чего стоит жить? Фред, например. И потом, мы так и не услышали ваш концерт для виолончели.

Фред. Да, да, концерт. Ты обязательно должна закончить его. Вы даже не догадываетесь, что это будет за

музыка.

Сьюзен. Ты ведь не очень разбираешься в музыке.

Фред. Пойму. Твою пойму. Знаешь, Джордж, это просто случайность, что я не попал к тебе раньше. Музыканты чуть не переломали мне ноги, когда я забрал ее из

оркестра.

Дэвид. И правильно бы сделали. Сьюзен была талантливой виолончелисткой.

Фред. Разумеется, талантливой. (Оправдываясь.) Но если бы она осталась в оркестре, когда бы ей было сочинять концерт? Разве не так, Сьюзен? Ведь у тебя теперь есть все условия.

Сьюзен (улыбнулась, с любовью посмотрела на мужа). Ты просто невозможен, Фред. (Встает.) Простите, нам пора. Еще столько дел. (Неловко повернулась, почувствовав боль.) Когда я смогу сделать этот укол, Джордж?

Джордж. Через три дня. Потерпишь?

Сьюзен. Постараюсь. Пойдем, Фред. До свидания.

Все прощаются. Джордж уходит проводить Сьюзен и Фреда.

Марта. Я сначала подумала – глупая шутка. Невероятно.

Дэвид. Опухоль может возникнуть у каждого из нас.

Марта. Это, наверное, глупый вопрос, но я просто неспособна сейчас стать умней… Если бы ваша жена… Если бы у нее…

Дэвид. Был рак?

Марта. Да. (С раздражением.) Неужели все нужно так напрямик?

Дэвид. Почему же нет?

Марта. Значит, вы бы сказали ей?

Дэвид. Я – нет. Врач обязан. Таков обычай, врачебный закон, если хотите.

Марта. Но ведь это же антигуманный закон.

Дэвид. Я думаю, вы неправы, Марта. Гуманизм слишком расплывчатое понятие. Каждый может по-своему трактовать его. Ну, а что касается наших законов, к счастью, их сформулировали не гуманисты, а деловые люди. Кое-кому они, вероятно, не нравятся. Но объективно они служат прогрессу. Это очевидно.

Марта. Что убыло бы у вашего прогресса, если бы Сьюзен прожила свои полтора года, не считая дней до назначенного срока? Ведь Джордж пообещал снять боль. Она могла бы забыть о своей болезни.

Входит Джордж. Останавливается, прислушивается к разговору.

Дэвид. Наверняка у нее есть дела, которые надо завершить. По-вашему, гуманно обмануть ее, чтобы она не успела этого сделать? Нет? Вот видите, наши деловые законы оказались и самыми гуманными.

Марта. Это не так. Я не могу привести сейчас доводы, но я чувствую, что это не так.

Дэвид (разводит руками). Если женщина начинает говорить о чувствах, мне остается только уступить.

Звонит телефон.

Джордж (подходит к аппарату, снимает трубку). Я слушаю… Добрый день, Мери!… Он здесь… Третий день ничего не ест?… Я не думаю, что совсем ничего… Есть, конечно… Да, новые… Весьма эффективны у детей. Я передам эти таблетки с Дэвидом… Пожалуйста… (Зовет.) Дэвид! (Передает трубку Дэвиду, выходит из комнаты.)

Дэвид (в трубку). Я слушаю… Были оба, Сьюзен и Фред. Все обсудили… Не лучше ли без таблеток? По-моему, девочки нафаршированы ими… Хорошо, возьму… Возьму, я сказал… Сейчас еду.

Джордж выносит из комнаты коробочку с лекарством, подает ее Дэвиду.

Дэвид (кивает на коробочку). Что-нибудь очень сильное?

Джордж. Всего-навсего подкрашенная глюкоза. А лечить надо твою жену от излишней заботливости…

Дэвид (улыбаясь). Благодарю, Джордж.

Джордж. Главное – строго соблюдать эту сложнейшую инструкцию.

Дэвид. Естественно. (Пожимает руку Джорджу.) До свидания.

Джордж. Счастливо!

Марта. Всего доброго, Дэвид!

Джордж провожает Дэвида до дверей, возвращается к Марте, садится рядом с ней.

Джордж. Ты расстроена?

Марта. Не то слово. Неужели ты не мог по-другому?

Джордж. Когда-то мог. Знаешь, во сколько это мне обошлось? Одному из первых моих онкологических пациентов я сразу не сообщил диагноз. Тянул, сколько мог. Когда он узнал правду от другого врача, подал на меня в суд. Обвинил в том, что я злонамеренно скрыл от него истину. Это не позволило ему закончить дела, распределить наследство. Потребовал сто тысяч долларов на возмещение ущерба.

Марта. Он умер?

Джордж. Да. Но дело не прекратилось. Дети оказались еще активней. Тем более что каждый из них считал себя обделенным по моей вине.

Maрта. Может быть, когда-нибудь я привыкну к вашим законам… Знаешь, что я подумала? Мне надо поскорей устроиться на работу.

Джордж. По-моему, я вполне могу обеспечить тебя.

Марта. Дело не в этом. Просто я хочу быстрее поняті, твою Америку. Это очень трудно не работая. Я знаю, здесь нелегко устроиться. Не обязательно учителем. Любая работа. Ты ведь можешь что-нибудь найти для меня?

Джордж. У меня есть постоянные пациенты, к которым я мог бы обратиться. Разумеется, они посчитают, что я немного тронулся, но это не беда. Хуже другое: получив место, ты отберешь его у человека, которому оно необходимо, чтобы существовать, сводить концы с концами. Тебя это устраивает?

Марта. Иначе нельзя?

Джордж. Нет. Но если ты настаиваешь, я могу позволить. Прямо сейчас. Звонить?

Март а. Нет… Не надо.

Звонит телефон. Марта, оказавшаяся у аппарата, снимает трубку.

Алло!… Да, я сейчас приглашу. (Передает трубку Джорджу.)

Джордж (в трубку). Алло!… Добрый день, мистер Спенсер!… Я жду вас завтра з четырнадцать пятнадцать. Захватите стенограмму и снимки… Всего доброго. (Кладет трубку.)

Марта. Пациент?

Джордж. Да.

Марта. Они звонят целыми днями.

Джордж. Тебя раздражают звонки?

Марта. Нет, что ты, наоборот. Когда ты в клинике, они напоминают мне о тебе. И если даже немножко взгрустнется, поднимаю трубку, и все проходит. Кажется, что ты рядом.

Дж о р д ж. Ты очень скучаешь по дому?

Марта. Очень. Мне совсем не просто здесь. Но я постараюсь, постараюсь привыкнуть, милый. Не волнуйся.

Джордж. Я все чувствую и мучаюсь, что не могу помочь. (Берет руку Марты.)

Марта (гладя его волосы). Родной ты мой! Такой седой… И бог с ней, с работой. Мне ничего не нужно, кроме тебя.

На улице резко затормозила машина.

Джордж (поднимает голову). Аллен, кажется. (Подходит к окну.) Точно. Его престарелый «шевроле»– Не машина – простуженный верблюд. Чихает так же.

Входит Аллен. В руках у него портативний магнитофон.

Аллен. Добрый вечер! Я что-то стал у вас частым гостем.

Марта. И прекрасно.

Джордж. Можешь заезжать и почаще. Марта немного скучает.

Аллен. Теперь не смогу, к сожалению.

Джордж. Что так?

Аллен. Новая работа.

Джордж. Поздравляю. Пить будешь?

Аллен. Нет, ты ведь знаешь.

Джордж. Кока-колу?

Аллен. Берегу горло.

Джордж. Устроился в оперу?

Аллен. Почти. На радио.