Маска счастья - Кира Буренина

Мой шеф, господин Штоссманн, приходит в себя первым:

– Марина, помогай нам немножко, – говорит он по-русски и величественно указывает на стул.

Вот уже третий месяц, как я работаю в представительстве одной крупной транснациональной компании, многое до сих пор мне странно и непривычно.

Два немецких техника и два российских эксперта нетерпеливо ждут, пока я устроюсь на стуле у большого, как карта мира, чертежа. Начинает немецкий инженер. Он четко говорит, тыкая острием карандаша то в одну, то в другую деталь производственной линии, которую наша фирма продает российскому заводу. Переводить его легко, он знает, где сделать паузу, где что-то подсказать, а также, называя цифры, всегда одновременно записывает их на листе бумаги.

– А ты скажи хлопцам, – прерывает его розовощекий главный инженер завода, – что мы это представляем иначе.

И за этим следует длительное пространное объяснение. «Хлопцы» яростно настаивают на своей версии, Главный их перебивает, в разговор включается мой шеф, и вскоре я оказываюсь не в состоянии перевести всеобщий гвалт. Один только начальник цеха невозмутимо следит за развитием событий – накануне его слуховой аппарат вышел из строя. Так что для того, чтобы ввести его в курс переговоров, требуется море децибеллов.

«Карта мира» ездит по столу то в одну, то в другую сторону. Деталь установки, похожая на валенок, вся исчеркана замечаниями на двух языках.

– Как же вы не понимаете, все дело в загрузке! – фальцетом кричит Главный.

Немцы решают вопросы с помощью статистики – в воздухе мелькают папки, чертежи, таблицы, которые одна сторона передает через стол другой.

– Господа, господа, выслушайте меня! – тщетно взывает один из техников.

В пылу полемики Главный хватает чашку кофе Штоссманна и осушает ее махом.

– Что-что? – пытается расшифровать наши страсти глухой начальник цеха.

– Марина, сбегай скопируй спецификацию!

– Марина, отпечатай текст с новыми данными!

– Марина, еще кофе!

– Ты переводить сегодня собираешься или пришла пообщаться? – Мой шеф неподражаем.

Переговоры идут своим ходом далее. Постепенно приближаемся к предварительному подписанию контракта.

– За два часа успеешь? – с угрозой осведомляется босс.

– А если не успею? – бросаю ему вызов.

Два часа сумасшедшей работы над поправками, таблицами и изменениями сочетаются с продолжением переговоров непосредственно у меня за спиной – то калькуляция оказывается неполной, то текст дополнения к контракту меняется. Ощущение последнего дня Помпеи не покидает меня. И в качестве «приятного» сюрприза принтер решает сегодня отдохнуть.

– Что там у тебя, мы ждем! – нервничает начальник.

– Принтер не работает, – заявляю я.

По его бледнеющему носу понимаю, что́ ему приходит на ум. Когда я только начинала, мой драгоценный босс был страшно доволен тем, что получил наконец секретаря-переводчика, и делал все, что, по его мнению, полагается настоящему крутому руководителю. Я не говорю о бесчисленных чашках кофе и ксерокопий, которые мне приходилось таскать с третьего этажа на первый, я не вспоминаю его кошмарную диктовку и командный тон. Одного я перенести не могла. Всякий раз, когда телефон звонил у него на столе, я должна была вскочить, снять трубку, ответить и только после этого передать ее млеющему от сознания собственной важности Штоссманну.

Однажды в его отсутствие я разобрала трубку, выдрала кое-какие проводочки, и телефон замолчал. Теперь боссу приходилось вскакивать со своего места и бежать к моему аппарату. Я была на седьмом небе. Правда, когда пришел телефонный мастер и что-то сказал шефу, то по обалдевшему виду первого и озадаченному виду второго я поняла, что моя проделка раскрыта.

Шеф не сказал мне ни слова, но с тех пор стал отвечать по телефону сам.

Уж не вспомнилась ли ему эта история сейчас? Я судорожно нажимаю на все кнопки принтера, и умная машина, вздохнув, начинает выбрасывать листки с текстом контракта.

– А где наша печать? – В глазах Штоссманна стоит ужас.

Печати нет. Ее взяли коллеги Боря и Гена на свои собственные переговоры. Так как к отсутствию печати я не причастна, то со спокойной душой наблюдаю, как босс носится и рвет на себе волосы. Обнаружив дубликат печати, он старательно ставит оттиски на контракте.

ВСЕ, закончили!

В переговорной царят оживление и смех. С улыбкой именинника шеф расхаживает с бутылкой виски, подливая каждому щедрой рукой.

И вот мы прощаемся друг с другом, и гости теребят пакеты с сувенирами фирмы, смущенно перемигиваясь.

Когда все наконец разъезжаются, я перебираюсь с кипой бумаг к своему столу. В понедельник начнется будничная жизнь – переводы, письма, звонки, занудство шефа.

Зачем я только откликнулась на объявление: «Требуется квалифицированный секретарь-переводчик, способный работать в цейтноте»?

Сила коллектива

Когда сегодня, дыша как паровоз, я ворвалась в свою рабочую комнату, белеющий на столе листочек бумаги ухудшил мое и без того мерзкое настроение.

Дело в том, что я уже знала, что бисерным почерком наш начальник вывел на нем формулу, приводящую в бешенство всех моих коллег: «Я был здесь в 9.02 или 03 или 01», в зависимости от того, кто и на сколько минут опаздывал к началу рабочего дня. Характерно, что несколько раз в качестве контрмеры предлагалось оставлять у него на столе записки: «Ушли с работы в 21.10 или в 22.00», но почему-то до конкретных действий так и не дошло.

Дотошный педант с манией величия – вот каким был наш шеф. Проработав полгода на этой фирме, я многое научилась воспринимать бесстрастно, но эта дотошность выводит меня из себя до сих пор! Плюхнувшись за стол, я остервенело разодрала записку в клочки, вымещая на ней свою жуткую злость.

С утра все не заладилось. Выйдя из дома, я обнаружила, что поехала петля на колготках, пришлось возвращаться. Дома же я установила, что черные колготки закончились, а светлые к моему костюму не подходят. Пришлось переодевать и колготки и костюм. Конечно, я опоздала на свой автобус, следующий пришел через двадцать минут. И вот после такого мне еще подкидывают на стол разные пакостные записки!

Телефон не смолкал ни на минуту. Все просили соединить с многоуважаемым господином Штоссманном. Я переводила звонки на его номер и только принималась выуживать бумаги и ручки из своего стола, как телефон трезвонил снова.

Звонок по внутренней связи. На проводе шеф.

– Доброе утро, – вопит он в трубку, – запишите телефон и постарайтесь дозвониться!

«Чем писать!», все ручки в столе. Чертыхаясь про себя, я судорожно пытаюсь удержать в памяти номер. Очередной бзик нашего начальника – стол после окончания рабочего дня должен оставляться стерильным. Поэтому все запихивают свои канцтовары, включая ручки, скрепки и точилки вечером в ящики стола, понося Штоссманна на чем свет стоит.

Из кабинета начальника появляется распаренный Боря. Уши у него такие красные, что у меня рождается подозрение, что шеф стал грешить рукоприкладством. У Бори дрожат губы, но, закрывая дверь, он почтительно говорит:

– Да, господин Штоссманн. Конечно, господин Штоссманн.

«Утренняя баня» – вот как это называется. Я мысленно благодарю высшие силы за то, что опоздала, иначе под горячую руку начальника попалась бы я. Шеф нуждается в утренней разборке – это дает ему энергетический заряд на весь день. Любой из сотрудников, попавший с самого утра в его кабинет, подвергается издевкам, критике и абсолютно не имеет возможности изложить свой взгляд на тот или иной предмет.

На переговорах он – душа компании и светский лев. Штоссманн ослепительно улыбается, делает комплименты, долго трясет всем руку, заглядывая в глаза. Начальник немного говорит по-русски, но весь его скудный запас русских слов полностью используется в ситуации обольщения заказчика.

Я заметила, что наши клиенты, как кролики, никуда не могут деться от пронзительных глаз и вкрадчивого голоса шефа. Он обволакивает, увещевает, шутит и обещает золотые горы. Я послушно перевожу его речи, замечая при этом, что сама начинаю говорить льстивым, мягким голоском, словно озвучиваю сказку про семерых козлят.

Особенно неотразим Штоссманн в разговоре с дамами. Они тают, называют за глаза милашкой и дают ему все, что он попросит. Мужчины держатся дольше. Но они также весело смеются любому анекдоту, рассказанному Штоссманном. Даже если переговоры заходят в тупик и мы не можем прийти к согласию, клиент все равно вспоминает добрым словом нашу фирму и господина Штоссманна. Я считаю, что Штоссманн учился гипнозу. Другие сотрудники нашей фирмы разделяют мою точку зрения: «Если Штоссманн захочет, он добьется своего».

Сегодня, «помыв» Борю, он выпархивает из своего кабинета и, сообщив: «Я у директора», – бросается вниз по лестнице так стремительно, что фалды его пиджака разлетаются как ласточкин хвост.