Новые границы - Amazerak

Помнится, Романова сама говорила, что кое-кто в лагере считает меня князем тьмы. Я так и не понял тогда, зачем она дала мне эту информацию. Предостерегала? Хотела увидеть реакцию? И как она поступит сейчас? Вдруг они все заодно?

Если это так, если здесь все против меня, тогда придётся бежать. Удрать из-под стражи труда не составит, а дальше видно будет. Возможно, переберусь в Цинскую империю или ещё куда-нибудь за границу. Со своими способностями я не пропаду. Обидно только, что дядино наследство и всё своё состояние придётся бросить. Его мне точно не отдадут. Хреново, конечно, но жизнь дороже.

В общем, я ехал в неизвестность. Исход мог быть самый разный. Одно я знал наверняка — вряд ли кто-то сможет меня убить. Слишком мало в империи тех, кто способен на это.

Ещё и с сестрой были проблемы. Света вместе с Лерой до сих пор томились в плену у Михаила Озёрова. Сейчас я ничего не мог с этим поделать. Приходилось ждать отпуска, переживая за девушек каждый день. Что с ними станет после того, как я сбегу? Скорее всего, ничего особенного. Леру Михаил, вероятно, отпустит домой. Зачем она ему? А Света останется жить дома и по приказу отца выйдет за кого-нибудь замуж. Не самая ужасная участь…

Одно радовало: Катя выжила. Получив письмо от Михаила, я в тот же день позвонил Гаврилову из штаба (к нам уже провели телефонную линию), чтобы узнать о случившемся. Вот только управляющий, как оказалось, ничего не знал. И я два дня места себе не находил, пока не позвонил снова и не выяснил, что с Катей всё в порядке… почти.

Когда в квартиру, где жили девушки, вломились люди Михаила Озёрова, Катя попыталась защитить своих подопечных и получила энергетическим ножом в живот. Её добивать не стали, она выжила. Спасла небольшая способность к регенерации, не давшая Кате склеить ласты. Когда охрана Михаила ушла, девушка вызвала скорую. Сейчас Катя находилась в одной из элитных лечебниц Омска, куда её перевели по моему приказу.

И всё равно я беспокоился. Врачи уверяли, что её жизни ничего не угрожает, но раны были очень серьёзные, и она до сих пор лежала подключённая к аппаратам. Я боялся, что Кате станет хуже и она не выкарабкается. Это могло произойти в любой момент.

И вот пока катера на воздушных подушках мчались по топи, все эти мысли неугомонным роем кружили в моей голове. А когда мы приехали, я сразу же побежал к капитану Воронцову. Между прочим, он так и не отправил никого следом за нашим отрядом. И это могло говорить о разном, в том числе, о том, что он заодно с заговорщиками. Ну или просто не успел.

Я ворвался в комнату Воронцова. Тот храпел в своей кровати.

— Капитан, проснитесь, — я захлопнул за собой дверь и включил свет.

— Что? Что случилось? — Воронцов тут же вскочил и уселся на кровати, щуря глаза. — Озёров? Какого хрена? Почему врываетесь… вот так?

— Капитан, я просил вас отправить кого-нибудь за нашей группой? Просил. Вы это не сделали. Почему?

— Послушайте… успокойтесь. Во-первых, не надо так вламываться посреди ночи. Нельзя было подождать утра? А во-вторых, как я должен был это сделать? Вы сразу после нашего разговора выдвинулись. Откуда мне было знать, каким вы маршрутом поедете? И почему вы считаете, что мне выдадут СВП по первому же требованию? Их и так чертовски мало. А теперь объясните по-человечески, что у вас произошло?

— А то, о чём я говорил, — я взял стул и уселся напротив капитана. — Меня пытались убить.

— Убить? Но… зачем?

Кажется, Воронцов ещё не проснулся и плохо соображал.

— Я вам объяснял, зачем. Существует заговор. Теперь это уже очевидно. Меня отвезли хрен пойми куда и пытались убить. Само собой, у них ничего не получилось.

— Где они? — капитан ничего не понимающим и как будто даже испуганным взглядом. — Где остальные… с кем вы поехали?

— Семеро мертвы, в том числе майор Морозов и капитан Трубецкой, четверо вернулись со мной. Они не захотели продолжать бой, и я их пощадил. Надеюсь, что не напрасно. Они подтвердили, что за покушением стоит Неклюдов. Хотя это и так было очевидно. Он же спланировал всю операцию.

— Так… Неклюдов, значит… Плохи дела.

— Он нескольким офицерам мозги промыл. Внушил, что меня надо уничтожить. Теперь меня будут гасить. Силой не получилось. Значит, арестуют и подведут под смертную казнь.

Воронцов озадаченно потёр подбородок.

— И что собираетесь делать? — проговорил он.

— Посмотрим.

— Только, пожалуйста, не натворите глупостей. Уверен, вопрос можно решить.

— Тоже так думаю. Не волнуйтесь, я не буду сопротивляться. Это не в моих интересах. А вас хочу попросить, если что-то случится, расскажите всё Навроцкому. Он не из гвардии и ему, скорее всего, ему мозги не промыли. И попытайтесь связаться с кем-то из старших офицеров. Кстати, запишите телефон моего адвоката. Ему тоже обязательно надо позвонить.

Я достал из кармана мобильник и продиктовал номе господина Таубе. Похоже, опять придётся прибегнуть к его услугам, хотя вряд ли успею. Скорее всего, Неклюдов попытается решить проблему раньше, чем дело дойдёт до суда.

— Хорошо, Алексей, я свяжусь с вашим адвокатом. Насчёт остального… как получится. Ничего обещать не могу.

Такой ответ меня удовлетворил. Заодно посмотрю, на чьей стороне Воронцов. Если придумает снова какую-нибудь отговорку, почему не исполнил мою просьбу, тогда всё станет понятно.

Арестовали меня утром. Мы едва проснулись, привели себя в порядок. В новеньких модульных казармах у нас были собственные отсеки с туалетом и душевой для каждой роты — удобства, которых так не хватало во время жизни в палатках. Едва я закончил утренние процедуры, как в казарму ворвались человек десять гвардейцев и объявили, что я арестован.

На мои запястья надели блокирующие кандалы, которые соединялись цепью со стальным ошейником, и закабалив этой конструкцией, меня отвели в одноэтажную постройку, находившуюся возле самого вала. Тут были пять пустых четырёхместных камер, в одной из которых меня и закрыли.

Я не сопротивлялся. Нельзя было сразу обрубать все концы. Следовало подождать, как будут развиваться события. И когда станет окончательно ясно, что казни не избежать, дать дёру. Сила моя, в любом случае, никуда не делась, хотя мои враги были уверены, что я сейчас абсолютно беспомощен.

Завтрак почему-то не дали. Решили ещё и голодом морить