От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выслушав эту новость, Дамбий нахмурился, но не бесчинство зверя согнало с его лица улыбку, а упоминание имени владельца буланого коня, Лувсанпэрэнлэя. Едва Сонго-гуай отбыл, как Дамбий озабоченно произнес:
— Послушай, женушка, как бы у нас беды какой не случилось.
— Какой беды? — вскинулась Бадам. Ее моложавое, все еще миловидное лицо слегка побледнело. — О чем ты?
— Да все о том же. Слушок-то все громче. Недавно мне снова сказывали… — Он оборвал себя на полуслове и прислушался, но за дверью все было тихо. — Нашу дочку опять в хотоне Лувсанпэрэнлэя видели.
— Да что ты говоришь! — ахнула Бадам. — Этого еще не хватало. Лувсанпэрэнлэй нашей дочке чуть не в деды годится.
— Глупая! Конечно, не для себя он, а для сына своего невестку приваживает. Говорят, старшую-то у него уже просватали, выходит, очередь теперь — сына женить.
— Не бывать этому! — вскинулась Бадам. — Лувсанпэрэнлэй слова не вымолвит без того, чтобы не выругаться. Что за радость жить в такой семье? Одни слезы. Нет, не видать им нашей дочери, как своих ушей!
Слова благоразумной жены несколько успокоили Дамбия, и он принялся за чай, не позабыв сдобрить его толстым, в два пальца, куском топленых сливок.
После обеда Дамбий и Бадам занялись каждый своим делом, но мысли и у него и у нее невольно вертелись вокруг Лувсанпэрэнлэя. Перед супругами стояло пухлое масляное лицо соседа, вспоминалась его мерзкая привычка браниться по делу и без дела. И откуда он слова-то такие вытаскивал на свет божий? Одно другого грубее да гаже. Недаром земляки прозвали его «чернословником». И был людям вред от этой его скверной привычки. Помнится, как-то осенью Лувсанпэрэнлэй устроил угощение в честь открытия сезона кумыса и здорово подпоил старика Туваана. Поднося Туваану в который уж раз чашу архи, Лувсанпэрэнлэй заметил, что руки у старика трясутся и водка выплескивается через край. И вдруг рассвирепел хозяин. «Ты что же это, такой-сякой, кропишь мне вслед водкой вместо молока? Да пади она на твою паршивую голову! А теперь выметайся и чтоб духу твоего здесь не было». Дело было к ночи. В темноте конь Туваана споткнулся, старик вывалился из седла, ударился об землю, да дух из него вон. С тех пор пристала к Лувсанпэрэнлэю позорная кличка, и что бы с кем дурного ни приключилось, люди во всем винили злой язык чернословника. Словом, было теперь над чем призадуматься Дамбию и Бадам.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Хотон Лувсанпэрэнлэя расположился на берегу реки Убур. Сегодня в хотоне шел пир горой: Лувсанпэрэнлэй отдавал замуж свою старшую дочь Мядаг.
…В седле с серебряными стременами
Станешь ездить, девочка моя! —
высказывала доброе пожелание женихова родня. Дружным хором отвечали родные и близкие невесты:
…Будет, будет счастлива она
Еще больше, чем вы пожелали!
Ты прославься, сынок,
В государственных делах!
Со стороны родственников жениха тут же раздавалось:
Пожелание такое — лучший дар, волшебный дар.
Пусть умножится оно!
Веселье было в самом разгаре, и грустил здесь лишь один человек — Чойнроз по кличке «Отпетый». Вернее сказать, не грустил, а завидовал жениху. «Чем я хуже этого сопляка? — возмущенно думал он. — И девицы хороши, что они, ослепли, такого славного молодца, как я, не замечают? А ведь я — парень что надо, с огоньком! Чтоб ему пусто было, Лувсанпэрэнлэю, этому ублюдку с двумя подбородками! Он меня за человека не считает, а я еще когда сватался к его Мядаг! И что же? Шиш мне в ответ показали. Пренебрегли мною, как старым высохшим бурдюком. А теперь Лувсанпэрэнлэй отдает свою спесивую дочку в жены этому хлюпику Галдану, сыну Онхор-Зундуя!»
На другой день после того, как Галдан и Мядаг сыграли свою свадьбу, Чойнроз, шатаясь по окрестностям, заехал в хотон Хурэнжамбала. Возле одной юрты он заметил несколько коней на привязи и решил завернуть на огонек, хотя настроение у него было прескверное. Спешиваясь, он заметил, как девушки, доившие кобылиц, весело переглядываются. Конечно, это они над ним, Чойнрозом, смеются. Еще бы им не смеяться над неудачником, у которого невесту из-под носа увели.
В юрте он застал развеселую компанию, которая приветствовала появление нового гостя нестройными выкриками. И снова Чойнрозу показалось, что над ним потешаются.
— Чего ржете? — закричал он с порога. — Да я, если хотите знать, счастлив, что не женился на дочери Лувсанпэрэнлэя. А как он меня упрашивал!
Люди в юрте и не помышляли о Чойнрозе, когда он обрушился на них.
— Да вы знаете, кто я такой? Я — Чойнроз, сын богача Цамбы! — не унимался буян и вдруг ринулся вон из юрты так же неожиданно, как и появился.
— Эй, кто тебя обидел, парень? — понеслось ему вслед. Но Чойнроз уже не слышал. Покажет он теперь этому Лувсанпэрэнлэю! И погнал коня по бездорожью. Бедная лошадь, привыкшая к неистовым выходкам своего хозяина, вмиг доставила его в хотон Лувсанпэрэнлэя. Чойнроз с утра, конечно, пропустил маленькую, но сейчас, издали увидев своего обидчика, толстого, рослого, струхнул и решил для храбрости добавить немного. Он повернул к юрте чавганцы Нямы и потребовал, чтобы она налила ему самой крепкой трижды перегнанной водки. Перепуганная старуха, у которой в любое время дня и ночи можно было разжиться спиртным, забормотала что-то насчет того, что и двойной перегонки водка очень крепка, а для Чойнроза и ее будет многовато, однако долго спорить с ним не стала. Проглотив залпом напиток, разом опаливший ему внутренности, Чойнроз ощутил прилив необыкновенной храбрости и направился к Лувсанпэрэнлэю, просунул всклокоченную голову в дверь его юрты.
— Лувсанпэрэнлэй, выходи! Да пошевеливайся, ты, мясная закуска! Сейчас я тебе покажу, где раки зимуют! Узнаешь меня? Я — сын богача Цамбы!
Никто ему не ответил, и парень, пнув стоящий у двери рулон войлока, ввалился в юрту.
Лувсанпэрэнлэй был не один, он принимал у себя новых родственников. Видит бог, он не хотел скандала, но пусть Чойнроз пеняет на себя.
— Мне нечего смотреть, где зимуют раки. И кто я, всякий скажет. Солидный, семейный человек. У меня дети взрослые. А ты кто? Не знаешь? Тогда спроси у своего отца. Показал бы я тебе, но пачкаться не стану. Да ты и не мужик вовсе, где тебе жену да детей завести!
И Чойнроза оглушил громкий смех — это гоготали гости Лувсанпэрэнлэя. Он шагнул было к
