Глядя в будущее. Автобиография - Буш Джордж

Как республиканский лидер в сенате Говард Бейкер пользовался в Вашингтоне большим уважением, но его поддержка договоров о Панамском канале и ОСВ-2 восстановила против него многих сторонников Рейгана. Сенатор из Невады Пол Лэксолт, один из самых близких друзей Рональда Рейгана, не мог обеспечить республиканскому бюллетеню тот географический баланс, который необходим каждому национальному списку. Джек Кемп, сильный сторонник экономических взглядов Рейгана, не был достаточно известен за пределами своего нью-йоркского избирательного округа.

Казалось, все шло к выбору кандидатом на пост вице-президента Джерри Форда или меня. Поскольку было маловероятно, что бывший президент станет баллотироваться на пост вице-президента, Джим Бейкер[7] считал, что шансы на бюллетень Рейган — Буш были достаточно велики.

Джим поддерживал дружеские контакты с Биллом Кейси, руководителем избирательной кампании Рейгана, и другими людьми из окружения Рейгана — например, с Эдом Мизом — на протяжении всего предвыборного периода. Прения в борьбе за выдвижение кандидатуры президента от республиканцев не носили язвительного характера. Однако в некоторых районах они были достаточно горячими, чтобы вызвать у средств массовой информации сомнения в том, что бюллетень Рейган — Буш возник в результате общего согласия на съезде.

Прежде всего речь шла о "шаманской экономике". Это выражение я использовал на праймериз в Пенсильвании в апреле. Направленное против одного из аспектов экономической программы, предложенной Рейганом, оно в то время прошло почти незамеченным, но потом было подхвачено средствами массовой информации и демократами. Естественно, возникал вопрос, можно ли примирить существовавшие между нами разногласия в экономической политике.

Несмотря на все, что говорилось об этом в ходе кампании, я думал, что ответ был "да", потому что Рейган и я разделяли в своей основе сходные положения философии свободного предпринимательства. Мы оба выступали за снижение налогов и возражали против чрезмерного правительственного вмешательства в деятельность рынка, и когда мы встретились в Лос-Анджелесе после съезда, чтобы спланировать стратегию кампании, выражение "шаманская экономика" ни разу не всплыло в наших беседах. Мы согласились, что экономические вопросы будут преобладающими в ходе кампании, и обсудили специфические области, в которых результаты правления администрации Картера были особенно уязвимыми: двузначная инфляция, высокие учетные ставки и промышленная стагнация. Основная линия — как в политике, так и в экономике — сводилась к тому, что решение экономических проблем страны потребует не только снижения налогов, но и значительного уменьшения правительственных расходов наряду с серьезным сокращением федеральной бюрократии и ослаблением вмешательства в экономику.

Если на пути бюллетеня Рейган — Буш и существовало то или иное препятствие, оно не было обусловлено фундаментальный расхождением в экономических или политических взглядах. Просто дело было в том, что Рональд Рейган и я не знали друг друга достаточно хорошо. Мы встречались несколько раз, когда я возглавлял республиканский Национальный комитет, а он был губернатором Калифорнии. Но мы никогда не беседовали подолгу. В 1978 году я нанес ему визит вежливости в его лос-анджелесской канцелярии, чтобы сообщить ему о своих планах вступить в борьбу за выдвижение своей кандидатуры на пост президента, но эта встреча тоже была формальной — теплой, но на расстоянии вытянутой руки.

По мере развития предвыборной борьбы те встречи, которые у нас случались, происходили как конфронтации лицом к лицу в ходе публичных дебатов, а такие моменты отнюдь не помогают наведению мостов.

Известие о проведенном Уэртлином опросе о перспективах на вице-президентство, казалось, прямо указывало на бюллетень Рейган — Буш. Однако другие сообщения, приходящие из лагеря Рейгана, говорили о том, что Рейган еще не принял решения о выборе напарника, что вопрос о выдвижении кандидата в вице-президенты остается в полной мере открытым.

Вскоре после полудня 16 июля, а голосование по кандидатуре президента и выбор вице-президента должны были состояться в тот же вечер, Дин Бэрч, отвечавший за мою программу на съезде, зашел ко мне в комнату, чтобы сообщить о том, что группа высших чиновников бывшей администрации Форда, включая Генри Киссинджера, Алана Гринспэна, Билла Брока и Джека Марша, встречалась, как он слышал, с высшими членами команды Рейгана. Предполагалось, что они работали над планом, при осуществлении которого мог сложиться "бюллетень-мечта" с Рейганом и Фордом.

"Это лишь слухи, — сказал Дин, — но я не стал бы сбрасывать их со счета". Он был прав. Большинство слухов на съезде отличаются краткостью жизненного цикла и затем исчезают. Но пополуденные часы текли, день клонился к вечеру, и зал имени Джо Луиса[8]  заполнялся делегатами, прибывавшими на вечернее заседание, слух же о бюллетене Рейган — Форд не исчезал. Более того, он обретал форму и даже подробности.

После легкой закуски около шести часов вечера я начал готовиться к выходу на сцену, чтобы обратиться к съезду. Моя речь предшествовала процедуре избрания кандидата в президенты. Технически она была нужна мне, чтобы снять свое имя как кандидата в президенты. Действительно, она была спланирована как речь для сплочения рядов партии, направленная на объединение всех делегатов — сторонников Буша на съезде вокруг избранника съезда Рональда Рейгана.

Это была важная речь, наиболее важная из всех, какие мне когда-либо доводилось произносить. Сильная речь могла изменить баланс при выборах кандидата в вице-президенты. Слабое выступление могло тоже изменить равновесие, но уже в пользу кого-то другого.

Я завязывал галстук, когда Уолтер Кронкайт[9] и Джерри Форд появились на экране телевизора, беседуя о праве Рейгана избрать себе напарника. В нескольких кварталах от меня, как я потом узнал, Рональд Рейган тоже следил за этим интервью. Когда он услышал, как Форд высказывал Кронкайту свои мысли о том, что президент и вице-президент могли бы разделить полномочия президентского поста (а это был явный намек на то, что с ним велись какие-то переговоры), Рейган, как говорили впоследствии, был ошеломлен. Он не знал, что Форд появится перед общественностью с этой новостью. Я тоже был ошеломлен, но по другим причинам. Ведь то, что излагал Форд, было равносильно сопрезидентству.

Дин Бэрч направился со мной в зал съезда. Аризонец по рождению, Дин начал свою политическую карьеру как старший помощник Барри Голдуотера и позже стал советником Белого дома в администрациях Никсона и Форда. Он обладал мягким голосом, редко выходил из себя, и всегда можно было рассчитывать, что он даст хладнокровную аналитическую оценку политических событий. Когда я спросил его, видел ли он интервью Форда, он выглядел смущенно. Да, видел, ответил он, но в этом нет никакого смысла, ни политически, ни в плане тех методов, которые использует Белый дом.

То, что, по-видимому, набрасывал Форд в своем интервью с Кронкайтом и что Киссинджер и другие пытались выработать на встрече с представителями Рейгана, являло собой некое распределение ролей, в соответствии с которым Рейган занимался бы внутренними делами и экономической политикой, а Форд, очевидно с помощью Киссинджера, отвечал бы за внешнюю политику и оборону.

"Выкинь это из головы, Джордж, — настаивал Дин, когда мы с ним пробирались через толпу, направляясь за кулисы. — Сосредоточься на своей речи".

Именно это я и старался сделать, вновь просматривая текст за пять минут до выхода на длинную авансцену к подиуму съезда, когда ко мне подошел какой-то рабочий сцены, похлопал меня по плечу и сказал: "Сожалею, мистер Буш, очень сожалею. Я болел за вас". "Сожалеете о чем?" — спросил я, когда мы пожали друг другу руки. "A-а, так вы не слышали? Все кончено. Рейган выбрал себе в напарники Форда".