Апельсин потерянного солнца - Ашот Бегларян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арутюн неважно плавал. Делая энергичные движения руками и ногами, чтобы не дать пучине поглотить себя, он лихорадочно искал взглядом хоть какую-то опору в окружающем бескрайнем водном пространстве. Заметив в нескольких метрах от себя обломок разбившегося судна, боец собрался с силами, доплыл и ухватился за него.
Отдышавшись, Арутюн огляделся. Примерно в полукилометре виднелись столбы с привязанными к ним рыбачьими сетями. Это была единственная, пусть и почти призрачная надежда на спасение, и туда уже плыли десятки несчастных людей, отданных волею обстоятельств на откуп стихии.
Арутюн осознавал, что собственными силами он способен преодолеть лишь метров сто. Тем не менее иного выбора не было. Чем дальше, тем меньше оставалось поблизости людей, отчаянно пытающихся спасти свою жизнь. Многие, растратив последние силы, тонули. Большинство из них уходило безмолвно, так как сил даже на последний крик о помощи не хватало. Неподалёку в разных позах плыли трупы, утонувшие несколькими минутами раньше и теперь всплывшие на поверхность…
Арутюн с трудом сбросил с ног сапоги, которые, наполнившись водой, тянули вниз, и, опираясь на обломок от катера, двинулся в сторону столбов. Руки и ноги наливались свинцовой тяжестью, а душа — удушающей болью. Боец уже готов был смириться с мыслью о неизбежном…
Глава 8
Энергетическая сила мысли хрупкой женщины порой бывает соизмерима с физической мощью Геракла и в состоянии двигать горы. Пусть данное утверждение и не претендует на научную гипотезу, но говорят, что силой своей верности и преданности любящая жена способна невидимым энергетическим щитом защищать супруга от смертельных опасностей и вернуть его живым с войны. Даже приводятся конкретные тому примеры…
Кнар в одиночку тянула лямку военного быта, не теряя надежды, что Арутюн жив. В минуты редкого отдыха от повседневного утомительного труда в колхозе и тяжёлых семейных забот она садилась на большой камень под стеной дома, вперив взгляд в предполагаемые дороги возвращения и ведя неслышный для других разговор. И порой ей казалось, что откуда-то издалека отзывается родной голос: «Жди, дорогая, твоя любовь обязательно приведёт меня домой по неведомым дорогам…»
Но проходили дни, недели и месяцы, а вестей от Арутюна всё не было. В деревню, правда, с опозданием на месяц-два, приходили сложенные треугольником полевые письма от мужей, сыновей и братьев, где они рассказывали родственникам о своих фронтовых буднях, уверяли, что сломают хребет фашистской гадине, сметут с лица земли всю нечисть. Бойцы признавались родным и близким в любви, поздравляли кого-то с днём рождения, обещали после войны собраться всей семьей и зажить на славу, посылали всем пламенный красноармейский привет…
Пропитанные грустью и ностальгией строки этих долгожданных писем старательно выводились в сырых окопах и прокуренных насквозь блиндажах, под разрывами снарядов, на койках медсанбатов, и за каждым словом стоял человек со своей обнажённой душой, переживаниями, страхами и надеждами.
Кто-то нехитро писал, что иногда, когда идёт сильный дождь, в землянку протекает вода.
«Но это бывает очень редко, да мы ведь не сахарные, — спешил успокоить боец, ввернув пару по-солдатски грубоватых шуток. — Живём на свежем воздухе, аппетит жуткий, как на курорте».
Кто-то признавался задним числом, что получил небольшое ранение, но сейчас чувствует себя гораздо лучше, и повода для беспокойства нет…
Приходили и письма-похоронки. Горе родных не могли утешить слова «он был верный товарищ», «самоотверженно служил нашей матери-Родине», «боролся за свободу и независимость, не щадя свои силы и здоровье», «похоронили мы его со всеми воинскими почестями, с отдачей салюта», «поклялись отомстить за нашего друга и товарища»… С разницей в три недели смертью героя пали и оба брата Кнар: Епрем и Григорий. Но об этом бедная женщина узнает лишь месяцы спустя…
От Арутюна же не приходило никаких вестей. И если жизнь на фронте отсчитывалась по секундам, то здесь, в тылу, во всяком случае, для Кнар, время словно остановилось. Ужас и беспомощность перед чем-то непонятным, могущественным и неотвратимым периодически овладевали ею. Солнце в небе казалось тусклым и не грело.
Дети, сидя поодаль в тени старого тутового дерева, молча наблюдали за мамой. Подставив ссутуленную спину ярким лучам небесного светила, Кнар, как и многие женщины деревни, вязала носки для отправки на фронт бойцам, лелея надежду, что одна из пар найдёт Арутюна. Она периодически вздрагивала и ёжилась, словно от холода, и тихо жаловалась на что-то. Мальчиков искренне удивляло, как можно мёрзнуть в знойную жару.
Откуда было детям знать, что их маме сейчас нужен огонь в сердце, и даже само солнце бессильно помочь, если отсутствует душевное тепло…
Глава 9
Едва только Арутюн собирался опустить руки и отдать себя на откуп всемогущим обстоятельствам, его ноющие от напряжения и холода воды мышцы неожиданно наполнялись новой силой. «Держись! Плыви!» — командовал, но больше умолял, чей-то слышимый только ему голос. То и дело, словно маяк из плотного тумана, появлялись перед мысленным взором полный тоски и ожидания взгляд Кнар и невинные глаза сыновей…
До рыбачьих сетей уже доплыло несколько человек, но большинство утонуло в пучине пролива. Арутюну оставались считанные метры до роковых железных столбов. Верхние концы столбов, отстоящих друг от друга метров на двадцать, были соединены между собой тросами. Ещё несколько отчаянных движений — и можно, наконец, ухватиться за спасительный канат…
В своём воспалённом воображении Кнар не переставала бороться за жизнь мужа. Впрочем, то, что происходило с ней, нельзя было назвать лишь воображением: словно в некой параллельной действительности, периодически возникающей спонтанно и помимо её воли, как сон наяву, появлялись образы и ситуации, которыми, тем не менее, можно было манипулировать, подобно ребёнку, играющему в солдатики. Несчастная женщина жила попеременно в двух реальностях: в одной — для детей, в другой — для мужа. И порой она не могла понять, какая реальность реальнее — эта или та. В такие моменты окончательно исчезала невидимая, почти неуловимая нить, которая связывает человека с действительностью. Окружающий мир казался иллюзорным, а собственные действия — чужими. Мозг Кнар не видел разницы между объективной реальностью и воображением, действительностью и фантазиями, в одинаковой мере реагируя на всё, о чём думала она. И это, возможно, было своеобразной защитной реакцией маленькой, надломленной женщины — за себя и свою половину…
Превозмогая себя, Арутюн всё-таки дотянулся до троса и судорожно ухватился за
