Сибирская жуть-7 - Андрей Буровский

В общем, много «веселых» историй рассказала друзьям баба Катя, и такие же «веселые» мысли были у друзей, когда они заваливались спать. Наверное, не раз они удивлялись — а что ж не пытались эти гибнущие люди поймать что-то в Чертовом озере?

Но вот что характерно: от любого обсуждения озер баба Катя сразу уклонялась и подтверждала только одно — даже самый изголодавшийся местный житель предпочитал питаться куриным комбикормом, нежели поймать нескольких здоровенных щук на Чертовом озере. Вроде бы для умного человека тут уже коренилась некоторая информация к размышлению… Но даже если друзья и осмысливали эту информацию, они никак не изменили своих планов. Назавтра день был теплый, ветреный, как раз подходящий для того, чтобы доехать до озер и расположиться на месте. Нарубили, привезли сухих дров к избушке, затянули полиэтиленом разбитое окно, прибрали в ней, надули насосом и спустили на воду большую резиновую лодку.

Первый раз проплыли по извилистому озеру шириной от силы метров пятьдесят, а длиной в несколько километров. Из черной воды местами всплывали пузыри, вверху, над прибрежными ивами, шумел ветер. А вообще-то полная тишина царила в этом узком, темном логу с темной водой вместо почвы. Только жужжали комариные полчища да глухо булькала вода под веслами. Самая погода для ловли щук! Сергей и Миша уплыли подальше, Сергей-второй остался у избушки, ловить с берега. Тут тоже много ив упало кронами в воду, и получился как раз такой водный ландшафт, который любят крупные щуки, — чтобы было неглубоко и в то же время чтобы в любой момент можно было спрятаться в кронах мертвых деревьев.

Сергей-второй несколько раз забросил блесну к тому месту, где кончались ветки крон. Был у него в ведре и живец, но сейчас он изучал ситуацию: на что клюет? С третьего заброса леску резко рвануло… Есть! Сергей-второй ловил на снасть с толстым, почти негнущимся удилищем, с толстой же леской. На такую снасть реже клевало, но зато если уж щука хватала блесну или живца, сорваться ей почти никогда не удавалось. Повозившись несколько минут, Сергей-второй вынул щуку — небольшую для этого озера, сантиметров семьдесят. Рыбина прикрывала янтарные глаза, открывала и закрывала жуткую пасть с несколькими рядами зубов. Сергей-второй оттащил ее подальше, прежде чем подхватить под жабры, вынуть блесну, а саму щуку насадить на ветку ивы (опять же подальше от воды).

Вот и почин! Сергей прикинул и на всякий случай выстругал себе кол длиной метра два — эдакое самодельное копье: кто знает, какую рыбину он на этот раз сумеет извлечь из-под деревьев… Но бог миловал от щуки длиной метра в два, попадались такие, что можно справиться и без копья, — в метр или в метр с небольшим.

Вечерело. Здесь, в окружении леса, темнело быстрее и гуще, да Сергей еще все время отходил от избушки вдоль берега, перемещался, раз за разом полосуя спокойную темную воду. Решил забросить еще раз, последний, и пойти разжигать печку в избушке — еще раз протопить перед сном, да заодно сварить и каши.

Не сразу Сергей-второй понял, что прямо перед ним, в нескольких метрах, появился какой-то новый предмет. Ух ты! Здоровенная коряга, а скорее даже обрезанный сверху пень. Сергей-второй скосил на корягу глаза, удивляясь только, как бесшумно вдруг она всплыла, но тут снова клюнуло! И не до коряги было Сергею-второму, пока он вытаскивал очередную щуку — на этот раз небольшую, сантиметров от силы восемьдесят. Вытащил, стукнул ее, вскинул на плечо, чтобы нести к избушке. Что такое?! Коряга тоже двинулась вдоль берега.

Тут только Сергей-второй уставился на эту корягу, и хотите верьте, хотите нет, увидел два глаза, в упор глядящих на него. У коряги были глаза, и она внимательно, в упор смотрела на Сергея-второго. И медленно, не быстрее его самого, плыла вдоль берега, параллельно движению Сергея.

Тут надо сделать оговорку, что Сергей-второй совершенно не трус, и уж никак не чрезмерно впечатлительный человек. Именно он учил меня, как вести себя в лесу, если доведется встретиться со слишком агрессивным зверем, и эти поучения звучали у него так:

— Ты сразу должен себе положить — он всего-навсего зверь, а ты — человек! А раз так, ты его не можешь не одолеть. Зверь как увидел тебя — тут же должен почувствовать, что ты ему не спускаешь, его не боишься и в случае чего его возьмешь…

Так что если Сергей-второй испугался — я верю, на то были причины. Коряга вроде ничего не делала, не проявляла агрессии, только тихо дрейфовала вдоль берега да в упор смотрела на Серегу. А Сергей-второй начал сразу же уходить от воды, хотя самый удобный путь был именно здесь, вдоль самого озера; даже что-то вроде бывшей тропиночки, почти совершенно заросшей, тут наблюдалось. Так он и продирался сквозь частый-частый нехоженый ивняк, ломился напролом с удочками в одной руке и со щукой на левом плече.

И как нетрудно догадаться, больше не пошел к воде в этот вечер, стал варить еду, разделал и повесил вялиться щук. Вскоре послышался шум на воде, плеск весел, устало-веселые голоса. Сергей хорошо знал, каково возвращаться с озера по темноте, тем более с такого вот озера, со старицы. Ивы отбрасывают тени до самого противоположного берега, и тьма словно поднимается от воды; человек как будто тонет в этой промозглой, сырой темноте, не в силах ничего сделать с потопом, нашествием захлестывающей мир тьмы. Голоса, впрочем, звучали бодро, и насколько мог судить Сергей-второй по звуку весел, лодка глубоко осела под тяжестью — явно не только под тяжестью людей.

Метров за триста от избушки, уже видя мерцание огня, друзья прокричали что-то типа «Э-ге-гей!» и продолжали двигаться по узкой кишке бывшей старицы. Сергей ответил таким же призывным воплем, проорал даже, что каша готова. А чуть позже голоса друзей изменились: Миша с Сергеем обсуждали, что бы это могло их держать? А потом лодку начало еще и дергать, постепенно оттягивая к противоположному берегу. Сергей обвинил в этом Мишу, Миша— Сергея, и они еще немного повыясняли отношения.

— Да стой ты тихо!

— Сам стой, тут течение, а он!

— Сам ты делаешь это «течение»!

Примерно такие звуки доносились до Сергея-второго, пока он бежал к берегу, звал друзей.

— Да что ты можешь! Тут зацепило нас что-то и тащит…— отвечали друзья без особенной любезности, потому что устали и хотели каши, а тут всякие непонятки и возвращение откладывается. К тому же зов Сергея-второго особенно остро напомнил им, что они-то болтаются на воде, среди снастей и мертвых щук, а товарищ стоит на твердой земле, возле огня, и хоть сейчас может начать есть кашу. Ну и пусть себе стоит, они отцепятся и доплывут…

Тут опять всплыла из воды эта коряга — не коряга, пень — не пень: метрах в шести от Сергея-второго, на границе освещенного костром пространства, блеснули те же самые глаза — темные, без ободка и зрачка, не выражающие ничего. Но теперь Сергей-второй был уже опытный, и теперь товарищи были в опасности, так что Сергей-второй с угрозой произнес классическое: