Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка - Андрей Войновский

– Да, собственно, как вам будет угодно… Людмила Георгиевна, – еле смог выдавить я из себя, возможно совершив над собственной природой непростительное надругательство.

– Да? Вот спасибо вам! – От нескрываемой радости Людмила Георгиевна сочла допустимым даже немного похлопать в ладоши. – Я нисколечко не сомневалась, что вы совершенно нормальный, современный коммуникабельный человек. Но главное – с вами очень весело!.. А может, по рюмочке за знакомство? Но только чтобы обязательно чего-нибудь крепенького. Идет? Арманьяка, к сожалению, в доме нет, но вот коньяк в ассортименте. Или нет, стоп! Лучше по водочке. По нашей, русской. Хотя других ведь не бывает.

Набыченный и раскрасневшийся, я, словно китайский болван, утвердительно кивал головой, соглашаясь со всем, что мне предлагали. А и вправду, с помощью легкого нехитрого пинка под круп вороному коню вышибить меня из седла не стоит ни малейшего труда.

Тем временем Людмила Георгиевна, сняв трубку телефона внутренней связи, уверенно раздавала мажордому команды:

– Андреич, пусть по-быстрому накроют на две персоны на летней веранде. Из напитков водка ну и, естественно, соответствующая к ней закуска…

При слове «водка» в моей душе заметно потеплело. Как правило, после рюмочки-другой ко мне сравнительно быстро возвращается присутствие духа: безусловно, абсолютно своевременно поступившее от хозяйки предложение.

Эпизод шестой

«Психиатр ни при чем»

…нет-нет, ну что вы, моя скромная персона не заслуживает того, чтобы такая женщина поднимала за меня бокал. Напротив, я как раз хочу выпить за вас. За ваш, я бы сказал, совсем не по-женски прозорливый ум, но и в то же время за вашу именно женскую, удивительную красоту, Людмила Георгиевна.

– Так, вы опять? Мы же договорились: никакой официальщины.

– Не мучайте меня, умоляю. Ну посудите сами, мне крайне неловко при первом же знакомстве…

– Ничего не хочу слышать. вы меня вынуждаете идти на крайние меры. Мы с вами теперь просто обязаны немедленно выпить на брудершафт. И не протестуйте. вы же у нас человек воспитанный, интеллигентный и не посмеете отказать даме, – говорила Людмила Георгиевна, весело смеясь, а я театрально сокрушался, разводя руками.

На фоне довольно-таки живописного вида на Москву-реку, открывавшегося с просторного эркера летней веранды, мы выпили с хозяйкой на брудершафт, трижды поцеловались, неуклонно соблюдая ритуал, и в прежнем приподнятом настроении расселись обратно по своим местам, аппетитно закусывая водочку икоркой с осетриной горячего копчения.

Атмосфера за ужином царила наиблагоприятнейшая, и я, вконец расслабившись, испытывал чувство глубокого умиротворения, ни в коей мере не задаваясь вопросом, что если бы двадцать штук баксов платили только за то, чтобы с тобой весело попить водочку под умопомрачительный закусон, то ты, приятель, уже давно бы попал в Книгу рекордов Гиннесса.

В очередной раз чокнувшись изящными хрустальными рюмочками, мы с удовольствием опрокинули с хозяюшкой еще по одной, после чего в настроении Людмилы Георгиевны произошла разительная перемена. Она на удивление сильно сжала мою руку, пристально и сосредоточенно глядя мне в глаза:

– Послушай, дорогой мой Грибничок, у меня, судя по всему, образовалась серьезная проблема, и помочь в ее решении, похоже, сможешь только ты, а психиатр мне здесь совсем не требуется.

Это было произнесено ею столь неожиданно серьезным тоном, что моя умиротворенность улетучилась в одну секунду. Я сразу вспомнил о деньгах, и недобрый, неприятный холодок пробежал по всему моему телу. Вальяжность исчезла, и моя расслабленность преобразилась в предельно строгую осанку. Внутреннее напряжение нарастало, и я в мгновение ока превратился в саму настороженность.

«Ну, начинается», – промелькнуло у меня в голове.

– Ты, естественно, можешь в любой момент отказаться, и деньги, как и договаривались, останутся у тебя. К этой теме больше возвращаться не будем, – спокойно, но по-прежнему сосредоточенно говорила она, глядя на меня и продолжая крепко сжимать мою руку.

«Ох, и хватка у нее, однако, – подумалось мне. – А ты уж не иначе как решил, что нравишься ей? Да?

Лопух самовлюбленный», – как бы в продолжение темы услышал я свой наглый и насмешливый внутренний голос.

– Ты конечно же сразу понял, что я вдова, – прервали мое краткое общение с самим собой, – и что мой покойный муж – Михал Михалыч. Михал Михалыч Неказистый, владелец крупной нефтяной компании. Но ты, правда, почему-то об этом писать не стал. Ну и на том спасибо.

«Мама дорогая, что я мог чего-то сразу понять, если у меня даже и мысли-то не возникло? Да знала бы ты, родная, с каким тормозом имеешь дело, – судорожно турбиной вращалась мысль в моем ужасно недоразвитом мозгу, когда я всеми возможными способами пытался скрыть на лице удивление пятилетнего мальчика. – И почему же недавняя встреча с Серафимой не натолкнула мою кирпичную башку на мысль, что все это не так уж просто? Что происходящее со мной давно уже начало походить на какую-то мистическую материализацию. Господи, старушка, кто ты? А главное – где ты? Отзовись! Мне что-то не на шутку становится не по себе».

– Чего ты так раздергался? – чуть выше правого уха отчетливо услышал я знакомый мне до боли голос моей старушки из дремучих девственных лесов. – Успокойся ты, дурачок. А то мне уже за твое поведение становится неудобно перед вдовой. Ничего же страшного-то пока не происходит. Наоборот – интересно. Так, глядишь, авось и новую книжонку настрочишь. Память-то у тебя хорошая.

– Слушай, а давай Мишку моего помянем, – тихо сказала Людмила Георгиевна, уверенно разливая водочку по рюмкам.

– Что? – снова с завидным упрямством вздрогнул я. И опять же от неожиданности.

– Мишку, говорю, давай помянем. Неплохой он был мужик. Из низов поднялся, но не лизал при этом никому. Сам себя сделал. Пусть земля ему будет пухом – Она подняла свою рюмку и каким-то очень философским и осмысленным взглядом зачем-то посмотрела в небеса.

– Да-да, обязательно, – столь же негромко, но участливо ответил я, едва скрывая маленькую радость от вновь своевременно поступившего предложения. Будет парочка секунд, чтобы отдышаться и хотя бы немного подумать над словами, произнесенными старушкой. Ведь я же, как ни крути, слышал-то их отчетливо.

С серьезными лицами мы молча помянули Неказистого, после чего повисла органичная пауза. Извините, но так принято у нас в России: помянув, обязательно подумать о чем-нибудь своем, наболевшем и сокровенном. Ну или хотя бы сделать вид.

– Я же не полная дура, чтобы поверить в существование старушки, – продолжила разговор вдова. – Я отлично поняла, что это блестящий литературный прием, хоть и не новый. Но как же ты мог все остальное так точно?.. Скажи мне, Грибничок, ты Бог или дьявол? Может, ты гений?

– Видишь ли, Людочка, в этой жизни случаются порой такие метаморфозы, что невольно хватаешься за голову, – произнося эту фразу, я чувствовал, как из всех дыр на моем теле лезет природная скромность вместе с тщеславием, словно говяжий фарш, перемешанный со свиным. – Честно говоря, я и сам не знаю. Вероятно, воображение и какие-то параллели…

– Ну, ты, Грибничок, и засранец, – вновь отчетливо услышал я чуть выше правого уха. – А с другой стороны – правильно. Ты уж не выдавай меня.

– Что ж, возможно, – задумчиво произнесла Людмила Георгиевна, явно не удовлетворенная моим чересчур витиеватым ответом. – Ладно, готова и в это поверить.

– Скажи, Людмила Георгиевна, а что с той девочкой? Ну, которая у меня в конце? – прикурив сигарету, неожиданно для самого себя задал я вопрос вдове, плохо скрывая волнение, вмиг всецело охватившее мое сознание. С молчаливого согласия хозяйки даже потребовалось влить в себя внеочередную дозу любимого народом напитка.

– Ничего о ней не знаю. И не видела ни разу… – Она внимательно смотрела мне в глаза. – О ней никто ничего не знает, но охрана, сопровождавшая тогда мужа, утверждает, что она действительно стояла там. И все было в точности, как и написано у тебя. Я как раз хотела задать этот вопрос тебе. Уж ты-то наверняка знать должен.

– Ну откуда же я могу знать, если дальше я не писал, – без всякого спроса, не задумываясь, ответила за меня моя же собственная гордыня, после чего на меня посмотрели, как мне показалось, еще более пристально. Вот, черт! Ну до чего же я отвратительно устроен!

– Слушай, а давай переместимся вниз, – предложила мне вдова. – Погуляем немного. Но водочку обязательно прихватим с собой. У меня там есть любимая лавочка под соснами. Я в последнее время люблю частенько посидеть на ней. Сижу одна и думаю… Ну так как, ты не против? Заодно наконец постараюсь тебе изложить суть дела.

– Конечно, Людмила Георгиевна, как прикажете.

Эпизод седьмой

«Люблю грозу в начале мая. Не позднее»

Мы сидели с вдовой олигарха на ее любимой лавочке под двумя соснами и продолжали пить водку, закусывая маринованными опятами прямо из банки, без всякой брезгливости пользуясь одной вилкой на двоих. Было тепло, и сумерки не торопились укрыть собой прогревшуюся от солнца землю. На дворе благоухало царствование длинного дня, упорно не желавшего уступать свои права и без того короткой ночи.