Тринадцать - Стив Кавана
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не произнеся больше ни слова, я сел. Мой первый вопрос был также и последним.
Я видел, что Грейнджер смотрит на меня с таким подозрительным видом, будто у него только что обчистили карманы, но он в этом не до конца уверен. Норм подтвердил, что у него нет желания повторно допрашивать свидетеля. Детектив Грейнджер покинул свидетельское место, и я попросил Норма предъявить мне три вещественных доказательства, приобщенных к делу.
– Ваша честь, вещественным доказательством номер один в этом деле является сумка. Вот эта, – сказал я, демонстрируя коричневый бумажный пакет с логотипом «Макдоналдса», уложенный в прозрачный пакет для улик. Потом наклонился и поднял с пола свой собственный пакет из «Макдоналдса». Поднял его к первому. – Этот пакет – точно такого же размера. Ровно двадцати дюймов глубиной. Я получил его сегодня утром вместе со своим завтраком.
Поставив оба пакета на пол, я взял следующую пронумерованную улику.
– А вот это – содержимое пакета обвиняемой, изъятое у моей клиентки при аресте. Вещественное доказательство номер два.
Внутри этого опечатанного пакета для улик лежали пять маленьких упаковок марихуаны. По объему их не хватило бы, чтобы даже заполнить чайное блюдце.
– Вещественное доказательство номер три – стандартная соломинка для газировки из «Макдоналдса». Длина ее – восемь дюймов, – объявил я, поднимая ее повыше. – Это точно такая же соломинка, как та, какую я получил сегодня утром.
Достав свою собственную соломинку, я положил ее на стол. Скинул упаковки марихуаны в свой пакет из «Макдоналдса» и показал его судье. После чего взял со стола свою соломинку и, держа ее за кончик, одной рукой опустил в пакет, а другой взялся за бумажные ручки.
Соломинка исчезла из виду.
Пакет я передал судье. Тот посмотрел на него, вынул из его глубин соломинку и бросил ее обратно. Повторил это несколько раз и даже поставил ее вертикально внутри пакета поверх пакетиков с марихуаной. Кончик соломинки оставался в добрых пяти дюймах от верха бумажного мешка. Я точно это знал, поскольку успел и сам провести подобный эксперимент.
– Ваша честь, здесь я вынужден полагаться на точность судебного стенографиста, но, согласно зафиксированным им показаниям детектива Грейнджера, тот «совершенно четко видел соломинку, торчащую из верхней части бумажного пакета». Защита, конечно, признает, что соломинка могла показаться над краем пакета, если б его верхняя часть была свернута вниз. Однако детектив Грейнджер только что подтвердил в своих показаниях, что моя клиентка держала пакет за ручки. Ваша честь, это последняя соломинка, за которую тут можно ухватиться – так сказать.
Судья Паркс поднял руку – он явно услышал от меня достаточно – и, повернувшись в своем кресле, перевел взгляд на Норма.
– Мистер Фолкс, я только что изучил этот пакет и соломинку вкупе с прочими предметами, находящимися на самом его дне. И меня не убеждают слова детектива Грейнджера о том, что он мог видеть соломинку, торчащую из верхней части этого пакета. Таким образом, у него не имелось никаких законных оснований для обыска пакета, и все собранные в результате улики не могут быть приняты судом. Включая соломинку. Я, мягко говоря, несколько обеспокоен недавней склонностью отдельных офицеров полиции относить коктейльные соломинки и прочие безобидные предметы к средствам для употребления наркотиков. Как бы там ни было, у вас не имеется никаких доказательств в поддержку обоснованности ареста, и я снимаю с подсудимой все обвинения. Я уверен, что у вас есть что мне сказать, мистер Фолкс, но в этом уже нет смысла – боюсь, что вы чертовски опоздали.
Джин обхватила меня за шею, едва не придушив. Я слегка похлопал ее по руке, и она отпустила меня. Пожалуй, у нее пропадет всякое желание душить меня в объятиях, когда она получит от меня счет. Судья и его помощники встали и покинули зал суда.
Грейнджер тоже метнулся к двери, по дороге нацелившись в меня указательным пальцем и изобразив выстрел из пистолета. Это ничуть меня не обеспокоило – я к этому давно привык.
– Так когда ждать от вас апелляции? – бросил я Норму.
– Не в этой жизни, – ответил он. – Грейнджер не интересуется всякой мелкой шелупонью вроде вашей клиентки. Похоже, за этим арестом стоит что-то еще, о чем мы с вами никогда не узнаем.
Собрав свое барахло, Норм последовал за моей клиенткой из зала суда. Теперь в зале остались только я и Руди Карп. Он несколько раз хлопнул в ладоши – типа как поаплодировал мне, и на лице у него появилось нечто похожее на искреннюю улыбку.
Встав, Руди произнес:
– Поздравляю! Это выглядело… весьма впечатляюще. Не уделите мне пяток минут своего времени?
– Зачем?
– Я хочу знать, не желаете ли вы занять место второго защитника в самом крупном процессе по делу об убийстве, который только когда-либо видели в этом городе.
Глава 2
Кейн смотрел, как мужчина в клетчатой рубашке открывает входную дверь своей квартиры и стоит на пороге, совершенно потеряв дар речи. Было видно, что тот в полном замешательстве, и Кейну стало интересно, о чем он сейчас думает. Поначалу человек в клетчатой рубашке наверняка решил, что смотрит на собственное отражение в зеркале – как будто какой-то шутник позвонил в его дверь и тут же установил зеркало в полный рост прямо напротив дверного проема. А затем, когда обитатель квартиры понял, что никакого зеркала нет, то потер лоб и отступил на шаг от двери, пытаясь осмыслить увиденное. Кейн впервые оказался от него так близко. Он уже давно наблюдал за ним, фотографировал его, имитировал его речь и походку… Оглядев этого человека с ног до головы, Кейн остался доволен своей работой. На Кейне была точно такая же рубашка, как и на мужчине у двери. Он выкрасил волосы в тот же цвет, и с помощью ножниц, бритвы и кое-какого грима ему удалось довольно точно скопировать линию залысин над висками. Очки в черной оправе были той же модели. Даже на серых брюках, на нижней части левой штанины, в пяти дюймах от обшлага и в двух дюймах от внутреннего шва, красовалось точно такое же пятно от отбеливателя. Ботинки были тоже такими же.
Нацелившись взглядом в лицо мужчины, Кейн отсчитал
