Дело рыжего киллера - Андрей Воробьев

Григорьев, поняв наконец, что ему скорый дембель не светит, начал судорожно вспоминать всякие нужные и ненужные подробности армейской жизни:

— Керимбаев, он, гад, все время пытался спать на посту. Об этом все знают. Серега, ну, тот разводящий, которого он грохнул, не раз предупреждал, что вложит ротному, если поймает спящим на посту. Да, видно, не успел. Но, когда мы менялись, Нурик не спал. Правда, какой-то дерганый был, сказал, что проблема есть. Серега ему: «Ты, мол, затрахал уже своими проблемами, давай, скорее меняйся», а Нурик в ответ что-то заворчал по-своему и пошел.

— А почему ты раньше это не говорил?

— А зачем? — Меня дознаватель об этом не спрашивал. Только интересовался, били Керимбаева в роте или нет, да почему тот стрелять начал? — А я почем знаю? Ну, сказал, что не били. А чмо он и есть чмо. Так кто же это записывать будет? Ребят только жалко. Серега с Коляном с ним в одном экипаже были. А теперь я за рычагами сто пятого вместо Нурика. Тут на днях в поле выходили. Будто бы диверсантов брать. Они на машинах, в гражданке, но с оружием. А я — по газам и вперед. Вот смеху-то было. «Диверсанты» как меня увидели — сразу же по своим тачкам — бежать собрались. Хотя, наверно, это чекисты переодетые. Я командира спрашиваю: «Давить»? А он вылез в люк к пулемету и смеется: «Не надо пока». Вот умора! А еще у нас случай был в прошлом году…

— Ну, что взять с таких? — Подумалось Нертову, — только что ребят жалел, а сам уже про случаи всякие рассказывает. Мало Керимбаева было. Но сведения об учениях как нельзя более кстати.

— Так, давай, ближе к делу. Все-таки скажи, кто бил Керимбаева в роте? Я в протокол это записывать не буду. И смотри: ты недосмотрел печать, принимая пост. Поэтому думай, как бы тебе не загреметь по 255-ой. А если ты сам никому не расскажешь про наш разговор — о его содержании никто не узнает…

Но Григорьев ничего не успел рассказать Алексею, так как того сначала срочно вызвали на ЗАС (прокурор хотел очередной раз дать ценные указания), после этого позвонил эксперт-психиатр, попросивший подвезти дополнительные характеристики на Керимбаева (что это эксперт так переживать начал?). В конце дня Алексеем почему-то заинтересовался московский генерал и пришлось долго объяснять, что ничего нового по делу неизвестно и лучше всех осведомлен о деле прокурор (звоните, спрашивайте). А вечером в гостиницу к Алексею приехал полковник-режиссюрист. В общем, день был потерян окончательно.

Видимо, Григорьев добросовестно передал отцам-командирам, имевшим привычку повторно и очень душевно беседовать с солдатами после того, как их допрашивал Нертов, дневной разговор. Не зря ведь проявился московский генерал, а вечером был нанесен визит в квартиру — гостиницу.

Не зря задергались отцы-командиры. Еще утром, когда Алексей заехал в местный ОВД, чтобы допросить для «галочки» одного из оперов, присутствовавших вместе с кинологом при попытке задержания Керимбаева, тот хихикнул:

— Знаешь, мы тут тебе, пожалуй, халтурку нашли. На днях бандиты разборку крутую учинили. Не наши, ты же знаешь, что за колючкой их не держим. Братва из «большого» Дивномайска понаехала. А коллеги наши узнали слишком поздно. Думали, что перестреляют друг друга, так нет. Какие-то вояки на танке подкатили, «развели» всех мирно. Только папе — Федоту кто-то шею сломал. Территория — чужая, информация местная, но и дивномайским ребятам лишний «висяк» ни к чему. А вояки, старлей, твои — Т-80, на сколько я знаю, только в вашей части имеются. Поэтому, извини, бумагу все равно пошлем, а ты номерок можешь запомнить: 150-й. У вас что следак, что опер — одно и тоже. Так что думай.

Думать по поводу какого-то танка, явно привязанного местными операми за уши к их делам, не хотелось. Даже, если и грохнули у них кого-то из бандитов — при чем здесь танк? Вояки постоянно на учениях крутятся, могли и мимо проезжать.

Только после разговора с Григорьевым Алексей понял, что опер был прав — не случайно оказался танк рядом с бандитами. А это значит, что народ и армия, как говорится, едины. И самое фиговое во всем этом, что армия — это его, Нертова, подопечная в/ч, с которой еще придется хлебнуть горюшка…

— Чего тут непонятного, Леша? — Вопрошал режиссюрист. — Какое тебе еще заключение экспертов надо? — Явно скрытая шизофрения. Причин для беспокойства нет. Давай-ка, лучше в баньке попаримся. И, знаешь, Юрист, тебе что, работы мало? Зачем ты все время хорошим людям гадость какую-то сделать хочешь?.. Не обижайся. Поверь моему опыту — только зря время теряешь. А с танком этим ты что, криминал найти хочешь? — Нет никакого криминала.

— Ага, вот ты и лопухнулся, — злорадно подумал Алексей, — было бы все чисто — не дождался бы я ни разговора с москвичом, ни с тобой, уважаемый «коллега».

Конечно, лучше было бы смолчать, сделать вид, что поверил и, как учил шеф, делать потихоньку свое дело. Но, видно, напряжение прошлых дней начало сказываться и Нертов закусил удила.

— Нет уж, что касается танка, товарищ полковник, это история отдельная. Я, кстати, попрошу представить мне документы, касающиеся учений, список членов экипажа, установить, кто давал команду на выезд…

Алексей понял, что зарвался, но уже не хотел останавливаться — слишком надоело постоянно улыбаться, зная, что рядом враг. Да, полковник — враг. Это именно он проводил первую ревизию на складе. Это явно его работа — выяснить у Григорьева подробности беседы. Это он виноват, что в части постоянно укрывалась неуставщина всякой «необходимой обороной». Значит и смерть трех человек, и безнаказанное хищение оружия на его полковничьей совести.

— И еще: я попрошу, чтобы вы не вмешивались в ход расследования. В противном случае завтра же сообщу напрямую вышестоящему прокурору.

— Ты что, не понимаешь? — Полковник забыл свою роль доброго дядюшки. — Куда ты лезешь, Юрист?

— Я делаю свое дело. И вы делайте, — Алексей резко встал. А я завтра же доложу обо всем.

— Ну, не кипятись, — полковник еще раз попытался урезонить зарвавшегося помощника прокурора, — давай лучше поговорим о деле спокойно…

— Я не буду с вами разговаривать о деле. А завтра и вы, и я будем действовать, как нам положено по служебным обязанностям: вы представите бумаги, я — доложу прокурору.

— Мальчишка, ты не соображаешь, куда полез! Но, раз ты хочешь, я скажу тебе. Скажу, что приказ вывести танк дал генерал. Но здесь ты сам шею свернешь. Ничего ты не докажешь. Район и время учений определены в приказе по части. Ты хотел, чтобы около Объекта была стрельба? Ты ведь знаешь, что мы охраняем. Хочешь, чтобы все к чертовой матери на воздух взлетело? Да?! Скажи спасибо генералу, который сумел обеспечить охрану…

— Это он пусть Москве объясняет. А я все сказал.

— Ну, смотрите, товарищ военный юрист: вы не захотели меня послушать, а пытаетесь опорочить честных людей. Как бы самому в дерьме не оказаться, — пригрозил на прощание полковник и ушел.

Нертов хотел бросить ему вдогонку что-нибудь резкое, обидное, но вместо этого только сел и закурил. Он допустил ошибку и понимал это. Ни один приличный сыщик не раскрывает свои карты без нужды, не наживает врагов в пусть нежелательном, но, к сожалению, обязательном окружении.

— Утро вечера мудренее, — решил Алексей, раздеваясь, — главное, постараться выспаться. А завтра разберемся…

Утром вчерашний разговор уже не казался таким неприятным. Ну, пошумел полковник — лучше работать будет. А с танком этим шеф ни за что даже дело возбудить не даст — все равно прекращать «за отсутствием состава». Учения — штука известная, с бандитами не согласовывается. Если «разборка» не произошла случайно, из-за вояк, так пусть милиция и проставляет отцам-командирам…

С этими мыслями Нертов сходил в соседнее кафе на завтрак и вернулся в свою квартиру — гостиницу, чтобы прихватить папку с бланками протоколов, да ехать в часть.

Нашарив ключом замок на входной двери, Алексей невольно толкнул ее. Дверь оказалась не заперта…

…Дверь оказалась не заперта.

— Все, как говорит любимый шеф, на пенсию пора. Хорошо, что в этом Дивномайске что-то вроде коммунизма за колючей проволокой: судимых в город не пускают, а совершивших преступления срочно выгоняют за его пределы. А то, глядишь, без вещей можно остаться или, еще хуже, без уголовного дела, которое валялось в квартире-гостинице, за неимением сейфа — в «дипломате».

В гостиной Алексей включил телевизор (опять какую-то муру показывают!), бросил на стоящее в углу кресло шинель, а следом за ней галстук и рубашку.

Подумал, что надо бы спокойно посмотреть бумаги, спланировать день. План — дело святое, особенно по многоэпизодным делам, и Алексей обычно составлял его с вечера. Но вчерашние события, эта ссора с полковником, слишком достали. В общем, пусть утро окажется мудренее вечера — с этими мыслями поплелся в спальную, чтобы найти шерстяной джемпер, который почему-то в армии называли «вшивником» и взять из тумбочки новую бритву.