Всё или ничего - Ольга Вольска

– Тут, госпожа бардесса, много не заработаешь. Народец нынче не тот, что раньше… Разве что на улицах петь попробуете, но опять же рисково…

– Почему рисково? – не поняла Радислава.

– А-а-а, инквизиция, чтоб ее… – огорченно махнул рукой немолодой трактирщик. – При старом магистре оно-то получше всем нам жилось. А как новый на его место два года назад заступил, так и понеслось… А госпожа бардесса, уж простите, еще и нелюдь.

Радислава только недоверчиво покачала головой. Да, Будапешт, конечно, не Мадрид, не Львов и не Одесса. В этих городах, будь ты хоть вампиром с клыками наружу, тебя в лучшем случае удостоят равнодушным взглядом (ну поздороваются, если ты коллега или сосед), а в худшем – освищут. Но хватать людей… точнее, извините, нелюдей на улицах и тащить в казематы инквизиции – это уже чересчур. Какое-то замшелое средневековье с его охотой на ведьм и кострами. Хотя рисковать действительно не стоит – мало ли что.

По городу девушка шла в солнечных очках с круглыми зеркальными линзами, которые прекрасно скрывали янтарную радужку во весь глаз и овальные зрачки. Глаза – единственное, что выдавало в ней истинного оборотня. Общаясь с трактирщиком, очки пришлось снять. По неписаному правилу всех городов Нейтральной зоны хозяин каждого заведения имел право знать, кого занесло под его кров и какие неприятности он может огрести за это от властей.

Впрочем, пока с Радиславой не случилось ничего плохого. Сейчас оборотничка сидела в общем зале на стойке и неспешно теребила струны, наблюдая за окружающими из-под опущенных ресниц. Патруль инквизиции, вломившийся в зал, она почуяла еще на подходе, но не двинулась с места. А какой в том смысл? Сбежать она все равно не успеет, да и вещи бросать не хотелось. К тому же город еще не сказал, зачем снова позвал ее к себе, зачем дорога повторно привела ее сюда. Вот и пусть все идет своим чередом…

Утро княжны ди Таэ началось с пронзительного вопля и короткого, но весьма емкого по своему содержанию нецензурного комментария. В источник шума полетела подушка, но не успела чародейка окончательно проснуться, как подушка бумерангом вернулась и шлепнулась обратно на нее. Анна разлепила веки и села. Возле дверей стояла жутко мокрая и жутко недовольная Арьята. У ног ведьмочки растекалась лужа воды и валялось перевернутое ведро.

– Это что? – мрачно поинтересовалась она у сонно щурящейся наставницы.

– Охранная система-а-ах… – давясь зевком, пояснила княжна. – Виктор вчера поставил. Мы пришли к выводу, что мои охранные чары не так уж и действенны. – Чародейка выпростала из-под одеяла руку и щелчком пальцев направила на Арьяту поток теплого воздуха. Ведьмочка блаженно зажмурилась. – Лужу на полу убираешь ты, – мстительно напомнила Анна.

– Напугали ежа голой попой, – строптиво фыркнула высушенная ученица, опускаясь на колени и проводя ладонями над лужей на ковролине. Повалил пар, запахло паленым… и пятно мокрое превратилось в пятно горелое.

– Ой, кажется, я перестаралась, – виновато пискнула Арьята, заметив, как вытягивается лицо наставницы.

– И что мне теперь с этим прикажешь делать?! – грозно осведомилась княжна, вылезая из-под одеяла и тыкая пальцем в пятно.

– Ну это можно выдать за останки покусившегося на тебя вампира… Ой какая пижамка! – восторженно заверещала ведьмочка, увидев на наставнице ярко-зеленую пижаму с танцующими мышками.

– Мы ушли от темы, – проигнорировав ее восторги, сказала чародейка. – Что тебе понадобилось от меня в такую рань, заноза?

– Тренировка, – ничуть не обидевшись, заявила девочка.

– О-о… – протянула Анна убитым голосом.

– Ы-ы… – передразнила ее ученица.

– Цыц, негодница! – пресекла ее кривляния чародейка. – Сегодня очередь Эрика над тобой измываться, а его комната – в другом конце коридора.

– Правильно, – согласилась Арьята. – Но когда я наконец дождалась его в холле, господин князь появился со стороны черного хода. Был расхристан, блаженно доволен и цитировал японскую любовную поэзию. Заявил, что сейчас он в душ – и спать, а меня отправил к тебе. Думаю, уточнять, где он пропадал и чем занимался, не нужно? – невинно похлопала глазами ведьмочка.

– Угу. – Княжна исчезла за дверцей шкафа. – И в этом весь Эрик: он никогда не допустит, чтобы какой-то воскресший священник испортил ему свидание с любимой женщиной… Ладно, пойдем для начала завтракать, – пригласила Анна, на ходу застегивая жилетку.

– А тренировка? – недоуменно вздернула бровки Арьята.

– Вечером, – туманно отмазалась чародейка. – Точнее, ночью.

– Будем кого-то истреблять на благо общества?

– Скорее ловить. Истребление тоже предусматривается, но не сегодня.

Анна немного подумала и активировала старые защитные чары на двери, здраво рассудив, что второго потопа ковролин не переживет.

– А кого мы собираемся ловить?

– Мятежный дух, который всем желает зла, но вечно совершает благо.

– Не поняла! – Арьята удивленно застыла посреди лестницы. Она так и не привыкла к пристрастию своих наставников изъясняться всякими метафорическими цитатами.

– Чего ты не поняла? В Будапеште имеется некое праздношатающееся тело и одна не менее праздношатающаяся душа, а нам очень нужно получить из этих двоих одного полнокомплектного гомо сапиенса, дабы вырабатываемый им коэффициент полезного действия был направлен на благо нашего отдела. Вот душу мы сегодня и отправимся ловить, – мрачно усмехнулась Анна ди Таэ.

Арьяте не оставалось ничего иного, кроме как согласно кивнуть. Но при этом ведьмочке почему-то подумалось, что лучше бы она не сталкивалась с Хьюго вчера на набережной.

Раннее весеннее солнышко пыталось пробиться сквозь темные бархатные портьеры, крася их изнутри в пурпурно-персиковый цвет. Несколько лучиков нашли искомую лазейку и теперь играли на полу в догонялки. Госпожа кардинал крепко спала, обняв соседнюю подушку и блаженно уткнувшись в нее носом. Перекрутившееся и сбившееся атласное одеяло медленно сползало на пол, никем не удерживаемое. Вот оно съехало на четверть… на половину… и наконец полностью опало тяжелыми складками, опустившись на пушистый ковер. Едва одеяло завершило свое предательское сползание, как блаженную сонную тишину разорвало дребезжание дверного звонка.

– М-мфрпф-фхм… – недовольно пробормотала госпожа кардинал сквозь сон.

Звонок раздавался вновь и вновь, заставив Злату все-таки сесть на кровати, нашарить где-то на полу халат, влезть в мягкие тапочки и спуститься в прихожую. Звонок прекратил надрываться только тогда, когда она распахнула дверь. На пороге стоял Профессор.

– Доброе утро, пани Злата, – поприветствовал он хозяйку дома.

– Ум-хм… – невнятно откликнулась госпожа кардинал, давясь зевком. – Простите, не выспалась. Бессонница, знаете ли…

– Знаю, – усмехнулся Вилдар Криэ, проходя в прихожую. – И даже догадываюсь, как эту бессонницу зовут.

– Эм-м… – На щеках смущенной Пшертневской выступил румянец.

– Думаю, Вацлав Пшертневский одобрил бы выбор своей дочери, останься он жив, – заметил Профессор.

– Что-то случилось? – Госпожа кардинал уже достаточно проснулась, чтобы быть в состоянии анализировать ситуацию.

– А вы как считаете? – скептически откликнулся отец Криэ.

– Полагаю, случилось, иначе бы вы не стали будить меня дома, а дождались в отделе, – ответила Злата, направляясь на кухню. – Вам налить кофе?

– Не откажусь. Нам предстоит довольно долгий разговор.

Профессор извлек из-под сутаны плотную кожаную папку и положил на стол. Госпожа кардинал пытливо взглянула на него. Отец Криэ выдержал театральную паузу, отхлебнул кофе и произнес:

– Насколько вы помните, пани Злата, чуть более полугода назад при невыясненных обстоятельствах в поезде Будапешт – Варшава был убит архиепископ Ингвар Краковский.

Женщина молча кивнула. Она слишком хорошо помнила ту историю в Мальборге.

– Следствие по делу ведется до сих пор, хотя и козе понятно, кто за всем этим стоит, – продолжил Вилдар Криэ. – Поэтому мы никогда не дождемся какой-то определенности. Исходя из вышеперечисленных соображений, я намереваюсь провести собственное расследование и собрать доказательства вины, которые помогут припереть к стенке великого инквизитора Нейтральной зоны, почтеннейшего сеньора Саграду, чтоб ему на елке болтаться!

– Вилдар, вы же понимаете, что я не могу вам этого позволить, – ровно откликнулась Пшертневская, аккуратно ставя чашку на блюдце.

– А я и не прошу вашего позволения, я великодушно ставлю вас в известность, – сердито парировал отец Криэ. – Это дело чести, Злата. Нас было шестнадцать выпускников духовного факультета Венского университета. До сего года в живых оставались двое: Ингвар Краковский и ваш покорный слуга. – Профессор театрально поклонился. – Милко Раджич и Эдгар Шпритт сложили головы, выполняя долг служителей Священной Стражи. Отец Илайя погиб в схватке с вольным чародеем, устроенной, как я теперь понимаю, не без помощи инквизиции. Остальные, в том числе и ваш отец Вацлав Пшертневский, основатель нашего спецотдела, сгинули при невыясненных обстоятельствах. После смерти Ингвара вся ответственность за погибших легла на меня. Теперь я один как перст. Но кто сказал, что один в поле не воин?