Пробужденный - Коллин Хоук

И я неопределенно махнула рукой на потолок, продолжая пятиться между полками и коробками. Незнакомец не отставал ни на шаг.

– Не беги, Юная Лилия.

– Не бежать? – я нервно хихикнула. – Я не бегу. Кстати, если ты так проголодался, в отделе американского искусства есть еще одно кафе – совсем рядом с египетским крылом. Захочешь – не пропустишь. Ну, мне пора. Серьезно, я уже опаздываю…

– Ты не понимаешь. Без своих каноп мне придется одолжить твою жизненную силу.

– Одолжить мою… Слушай, моя жизненная сила нужна мне самой. И желательно прямо сейчас. Мне правда жаль, что я ничем не могу помочь, но… – я наконец поняла, что он загоняет меня в угол, но было уже слишком поздно.

Парень растянул губы в улыбке, когда я уперлась в стену из составленных ящиков. Больше не раздумывая, я вскинула руку с перцовым баллончиком и со всей силы вдавила кнопку. Парень взвыл и согнулся пополам. В ту же секунду вокруг него начало закручиваться маленькое торнадо из пыли, опилок и щепок.

Я запаниковала и бросилась к занавеске, но добежать до нее не успела. Лампы снова погасли, и я с размаху врезалась коленом в золотой саркофаг. Я пошатнулась, пытаясь удержать равновесие, и тут же услышала приближающиеся шаги.

– Вернись, Юная Лилия, – простонал парень. – Ты мне нужна!

Ну уж нет, спасибо…

Времени ждать, пока глаза привыкнут к темноте, не было, так что я на ощупь добралась до конца саркофага, прикинула, где выход, и со всех ног бросилась на слабый свет. Стоило мне вывалиться в коридор, как занавеска отдернулась снова – на этот раз под рукой моего преследователя.

Так и не застегнутый рюкзак подпрыгивал за спиной, щедро рассыпая карандаши и фломастеры. Когда на пол полетел блокнот, я пренебрегла опасностью и присела, чтобы его подобрать, а заодно бросить лихорадочный взгляд через плечо.

За мной никто не гнался. Мальчик-с-обложки стоял посреди коридора, воздев руки к потолку и закрыв глаза. Его монотонный напев несся за мной все время, пока я пробиралась между экспонатами к выходу из секции. Внезапно порыв ветра – невозможный, немыслимый в музее! – бросил волосы мне в лицо и на секунду ослепил. Мелодичные и теперь почему-то совершенно понятные слова отпечатывались у меня в памяти, словно иероглифы на каменной стене. Парень пел:

Защити меня,Бог утреннего солнца,Огради от дурного промысла,Отведи все печали и бедствия.Силой слова,Силой сердцаПлету я заклятие.Как сегодня были связаны наши руки,Так отныне будут связаны наши жизни.Неустанно она будет служить мне,Как и я неустанно служу Египту.Чтобы сделать мой шаг легким по этой земле,Дай ветра моим перьям,Дай воли моим крыльям,Дай силы моему сердцу.Жизнь ее теперь с моей нераздельна,Как нераздельны до смерти душа и тело.Где мне ходу нет, там она пройдет.Где я упаду, там она устоит.Где я ослабею, она даст мне силу.Сердце мое крепко.Душа моя тверда.Служение мое вечно.

Я почти добралась до выхода – но в этот момент он произнес последнее слово, и мне в спину словно врезался невидимый таран. Я споткнулась и полетела на пол.

В голове не осталось ни одной мысли – всё вытеснила пронзительная боль. Сердце бешено колотилось о ребра, желудок скрутило в мучительном спазме, и я, сколько ни пыталась, не могла протолкнуть в легкие даже глотка кислорода.

Он в меня выстрелил? Я с хрипом втянула воздух и усилием воли перевернулась на спину. Крови на блузке не было, отверстия от пули – тоже. Я зажмурилась и заставила себя встать на колени, потом выпрямиться. Надо отсюда убираться. Сейчас же.

Когда я дохромала до коридора, боль немного утихла. Я бросила взгляд на часы – тридцать пять минут двенадцатого; я опаздывала на обед, но совсем чуть-чуть. Если бы я пропустила большую часть встречи, отец проел бы мне плешь своими нотациями. Ему было важно, чтобы я дружила с дочерьми нескольких важных лиц, с которыми он надеялся наладить «взаимовыгодное сотрудничество».

Я протолкалась сквозь толпу к одному из своих любимых кафе. Услужливый метрдотель тут же проводил меня к столику, расположенному в эркере возле выходящего на улицу окна. Стоило мне плюхнуться в кресло, как в меня снова врезался таран – но на этот раз он не имел ничего общего с выходцами из Древнего Египта и таинственными песнопениями. Три мои одноклассницы устремили на меня взгляды, исполненные такого скепсиса, что ими можно было бы стереть в пыль пару пирамид. Три идеально напомаженных ротика дружно изогнулись буквой «О». Три глянцевых меню синхронно опустились на хрустящую от крахмала скатерть.

– Боже, что с тобой случилось? – спросила Рыжая.

– Такое впечатление, что на тебя напала бешеная кошка, – поддакнула Блондинка.

– Напала, исцарапала, обслюнявила и, гм, помочилась, – добавила Перекись Водорода.

Девочки захихикали.

– Постойте, я поняла! – с воодушевлением воскликнула Блондинка. – В такси не принимали карточки, и ты полчаса прождала автобус на остановке с открытым верхом. Разве ты забыла, что эти плебеи понимают только наличные? – протянула она голосом, который можно было бы добавлять вместо сиропа в чай.

Я наградила «дорогих подруг» своей самой убийственной улыбкой, но спектакль был далек от завершения.

– Серьезно, кто делал тебе укладку? Альберт Эйнштейн?

– И что у тебя с одеждой? – сморщила носик Перекись Водорода. – На шарпее и то меньше складок.

Рыжая перегнулась через стол и демонстративно оттянула на мне блузку.

– Это что, опилки?

– Они самые, – огрызнулась я.

– Так я и знала! – всплеснула руками Блондинка. – Наша Лилиана тайком встречается с ковбоем!

И девочки снова захихикали.

– Что ж, это объясняет прическу, – сквозь смех выдавила Рыжая.

– Хватит уже, а? У меня выдалось непростое утро, – и я, почти до носа спрятавшись за раскрытым меню, принялась лихорадочно отряхивать грудь от опилок. – Пришлось устроить марафон по музею.

– Ты имеешь в виду – до музея? – уточнила Рыжая, причем в ее голосе впервые прорезалось искреннее сочувствие.

– Нет, я имею в виду – в музее.

Перекись Водорода распахнула глаза и испуганно понизила голос:

– Тебя хотели… ограбить?

От былых насмешек не осталось и следа: одного намека на карманника оказалось достаточно, чтобы пробудить глубинный страх, свойственный людям моего круга. Почти все они были убеждены, что мир вращается вокруг них, и те, кому повезло в жизни меньше, буквально спят и видят, как бы оттяпать кусочек от их состояния или их самих. Другие взгляды в моей школе не приветствовались.

– Бедняжка, – принялась кудахтать Блондинка, пока Рыжая отряхивала мне спину, а потом невозмутимо вытирала пальцы салфеткой. – Ничего, здесь ты в безопасности. Все позади.

После этого Блондинка пустилась в рассуждения о новом дизайнере, которого ей насоветовала подруга подруги, и я рассеянно уставилась в окно. Однако насладиться видом мне не удалось: желудок снова скрутило, мышцы обожгло болью, а дыхание сбилось без видимых причин. Не прошло и секунды, как я заметила мужчину. Он возвышался посреди тротуара, словно выставленный из музея обелиск. Мужчина в белой юбке и без ботинок.

Жителей Нью-Йорка сложно чем-то удивить, но этому парню удалось произвести фурор. Натыкаясь на него, толпа распадалась на два возмущенных ручейка, но ему явно не было дела до учиненного переполоха. Задрав голову, он медленно поворачивался вокруг оси, будто никогда раньше не видел небоскребов. Затем он шагнул на проезжую часть, и я непроизвольно вскочила.

В следующую секунду в него врезался автомобиль.

– Кэсси, Кристи, Кортни, простите, мне надо бежать!

И я, в панике схватив рюкзак, бросилась через боковой выход на улицу. Странная сила притягивала меня к этому человеку, который возбуждал во мне одновременно ужас и восхищение. Правда, теперь я уже не была уверена, что хочу найти его в живых.

Глава 3. Сердце сфинкса

Я выскочила на улицу и, растолкав прохожих, кинулась к парню. Да что со мной такое? Складывалось впечатление, что мое тело мне больше не принадлежит и я просто наблюдаю за его действиями со стороны.

Когда я добралась до своего незадачливого знакомца, неприятный осадок от нашей первой встречи совершенно рассеялся. Автомобиль не просто сбил парня, но и отбросил его на встречную полосу, так что в него врезались минимум дважды. Из угла рта сочилась струйка крови, на голове зияла ужасная рана. Смуглый бок был исполосован царапинами, голые ноги казались порезанными, точно ножом. Одна рука торчала под неестественным углом, правое плечо было рассечено до кости, а широкая грудь выглядела так, словно парня привязали к стулу и долго и упорно избивали. Разумеется, прохожие не придумали ничего лучше, кроме как столпиться вокруг и снимать происходящее на телефоны.