Мое время — ночная пора - Мэри Кларк

Он медленно ехал по забитой машинами коннектикутской магистрали, и мысли его то и дело возвращались к утреннему разговору с отцом одного из своих пациентов: «Доктор, вы же сами прекрасно знаете — дети безжалостны. Они были безжалостны в мои дни, таковы они и сейчас. Они как львиный прайд, преследующий раненую жертву. Именно это они делают сейчас с моим ребенком. Именно это они делали со мной, когда я был в его возрасте. И знаете что, доктор? Я неплохо преуспел в жизни, но когда приезжаю на встречу выпускников средней школы, то через десять секунд из исполнительного директора компании списка „Форчун 500“ превращаюсь в неуклюжего болвана, которого любой может подразнить в свое удовольствие. Глупо, да?»

Когда машина Марка в очередной раз еле ползла в пробке, он подумал, что, используя медицинскую терминологию, можно сказать: коннектикутская магистраль постоянно проходит интенсивную терапию. То и дело попадались длинные участки дороги, где вели восстановительные работы, из-за чего три полосы сливались в одну, и неизбежно возникали заторы. Он поймал себя на мысли, что сравнивает проблемы магистрали с проблемами своих пациентов, например, того мальчика, чей отец пришел на консультацию. В прошлом году ребенок пытался покончить с собой. Другой мальчик, такой же изгой, раздобыл пистолет и навел его на одноклассников. Гнев, боль, унижение нашли единственный выход. Когда такое случается, одни люди пытаются покончить с собой, другие — со своими мучителями.

Как психиатр, специалист по проблемам взросления, он внял просьбам и взялся вести на телевидении авторскую программу. Отзывы были благоприятными. «Высокий, поджарый, жизнерадостный, забавный и мудрый доктор Марк Флейшман покоряет своим серьезным подходом, помогая решать проблемы болезненного переходного периода, именуемого взрослением». Так написал о его передаче один критик.

Возможно, после этих выходных я разделаюсь со своим прошлым, подумал он.

Марк не успел пообедать, поэтому, добравшись до отеля, он первым делом направился в бар, где заказал бутерброд и светлое пиво. Когда бар заполнили прибывшие на встречу выпускники, он, не доев бутерброд, быстро расплатился по счету и поднялся в номер.

Было без четверти пять, смеркалось. Марк несколько минут постоял у окна. Осознание того, что он должен сделать, давило тяжким грузом. Зато так он сможет избавиться от прошлого. Начать с чистого листа. И тогда он действительно станет веселым и забавным, а, может, и мудрым.

На глаза навернулись слезы, и он отошел от окна. Гордон Эймори убрал бейдж в карман, собираясь надеть его потом, на вечеринке. А пока так забавно оставаться не узнанным среди бывших одноклассников, разглядывать их имена и фотографии, когда они — этаж за этажом — входили в лифт.

Последней вошла Дженни Адаме. В детстве она была настоящей коровой, и несмотря на то, что сбросила вес, все равно оставалась крупной женщиной. Было что-то провинциальное в ее дешевом парчовом костюме и бижутерии, явно купленной с уличного лотка. Ее сопровождал дородный мужчина в слишком узком пиджаке, который трещал по швам на его накачанных руках. Оба, широко улыбаясь, сказали одно на всех «здрасьте».

Гордон не ответил. Шестеро других, с бейджами, хором пропели приветствия. Триш Кэнон, о которой Гордон помнил, что она входила в легкоатлетическую команду, и которая по-прежнему оставалась тощей дылдой, взвизгнула:

— Дженни! Ты потрясающе выглядишь!

— Триш Кэнон! — Дженни обняла бывшую одноклассницу. — Хэрб, мы с Триш все время обменивались шпаргалками на математике. Триш, это мой муж Хэрб.

— А это мой муж Барклай, — сказала Триш. — А это... Лифт остановился на бельэтаже. Выходя, Гордон неохотно прикрепил бейдж. После дорогостоящей пластической операции он больше не выглядел, как тот суслик на школьной фотографии. Нос его стал прямым, глаза-щелочки широкими, подбородок оформлен, уши плотно прилегали к голове. Имплантанты и мастерство лучшего парикмахера-колориста преобразили его когда-то жидкие, тускло-серые волосы в густую каштановую гриву. Теперь он считал себя красивым мужчиной. Последнее, что осталось от затравленного ребенка, проявлялось у него лишь при сильном стрессе — он не мог отучиться грызть ногти.

Горди, которого они знали, больше нет, мысленно сказал он себе, направляясь в зал «Гудзонская Долина». Кто-то похлопал его по плечу.

— Мистер Эймори. Гордон обернулся.

Рядом стоял рыжеволосый парень с кукольным лицом, в руке он держал блокнот.

— Я Джейк Перкинс, репортер «Стоункрофт Газетт». Я беру интервью у награждаемых выпускников. Не уделите мне минуту?

Гордон изобразил радушную улыбку.

— Конечно.

— Вы сильно изменились за двадцать лет, судя по вашей школьной фотографии.

— Да, несомненно.

— Вы владеете значительной частью четырех кабельных телеканалов. Почему вы вложили деньги в «Максимум»?

— "Максимум" завоевал репутацию канала, ориентированного на семейный просмотр. Я решил, что в наших силах привлечь эту часть аудитории, и таким образом реализовать наш пакет развлекательных программ.

— Слухи о новом сериале и о том, что ваша бывшая одноклассница Лаура Уилкокс исполнит главную роль... Это правда?

— Для того сериала, о котором вы говорите, роли еще не распределены.

— Ваш телеканал о преступлениях и наказаниях критиковали за то, что на нем слишком много насилия. Вы согласны с этим?

— Нет. Он предлагает вашему вниманию неподдельную реальность, в отличие от всяких приукрашенных смехотворных событий, на которых делают деньги коммерческие телесети. На этом, с вашего позволения, закончим.

— Будьте добры, еще один вопрос. Не могли бы вы взглянуть на этот список?

Гордон Эймори нетерпеливо взял у Перкинса лист бумаги.

— Вы узнаете эти имена?

— Мои бывшие одноклассницы.

— Да, эти пять женщин — ваши одноклассницы, погибшие или пропавшие без вести за последние двадцать лет.

— Я не знал об этом. Перкинс выдержал паузу.

— Я очень удивился, когда приступил к изысканиям. Все началось с Кэтрин Кейн, девятнадцать лет назад. Она училась на первом курсе университета имени Джорджа Вашингтона. Ее машина упала в Потомак. Синди Лэнг исчезла в Сноуберде[7]. Глория Мартин якобы покончила с собой. Дебра Паркер шесть лет назад погибла в авиакатастрофе, управляя собственным самолетом. В прошлом месяце Элисон Кэндал утонула дома в бассейне. Как вы считаете, можно ли будет назвать его «злополучным классом» и нельзя ли сделать об этом передачу на вашем телеканале?

— Я бы предпочел назвать его «несчастливым» классом, и я бы не хотел делать об этом передачу. А сейчас прошу простить, мне пора.

— Конечно. Еще один вопрос. Что значит для вас эта награда от Стоункрофта?

Гордон Эймори улыбнулся. Это значит, что я могу навлечь чуму на твой дом. Несмотря на перенесенные здесь страдания, я возвысился, подумал он. Но вслух сказал:

— Сбылась моя мечта — я добился уважения одноклассников.

8

Робби Брент зарегистрировался в отеле в четверг. В среду закончились шестидневные гастроли в казино «Козырь» в Атлантик-Сити — его знаменитое комедийное шоу как обычно собрало полный зал. Не имело смысла лететь домой в Сан-Франциско, а потом тут же обратно, но оставаться в Атлантик-Сити или заехать в Нью-Йорк ему тоже не хотелось.

Так что это самый приемлемый вариант, решил Робби, одеваясь к фуршету. Надел темно-синий пиджак, критически оглядел себя в зеркальной дверце шкафа. Дерьмовая подсветка, подумал он. Впрочем, выглядел он безупречно, как всегда. Его сравнивали с Доном Риклезом, не столько из-за искрометных комедийных номеров, сколько из-за внешнего сходства. Круглолицый, лысый, коренастый — он и сам знал, что похож. Несмотря на это, женщины находили его привлекательным. Но не в Стоункрофте, мысленно добавил он, только не в Стоункрофте.

Еще несколько минут, и пора идти. Он выглянул в окно, вспоминая, как вчера, зарегистрировавшись в отеле, гулял по городу и отмечал дома тех, кого также наградят на встрече выпускников. Проходя мимо дома Джинни Шеридан, он вспомнил, как соседи вызывали полицию, когда ее родители дрались на дорожке перед домом. Он слышал, что они давно развелись. Может, и к лучшему. Соседи даже начали загадывать, чьим поражением закончится очередная драка.

Следующим был прежний дом Лауры Уилкокс. Когда они учились на втором курсе, ее отец получил наследство, и они переехали в большой дом на Конкорд-авеню. Мальчишкой он часто дежурил у первого дома Лауры — вдруг она выйдет, и появится возможность заговорить с ней.

Дом Лауры купила семья Соммерсов. Там убили их дочь. Потом они продали дом. Большинству людей невыносимо жить там, где убили их ребенка. Случилось это в День Открытия Америки, припомнил он.

Приглашение на встречу выпускников лежало на кровати. Робби скользнул взглядом по именам и биографиям награждаемых. Картер Стюарт. Интересно, подумал Робби, как скоро после Стоункрофта он избавился от имени Гови? Его мать называла себя художницей и постоянно ходила по городу с альбомом эскизов, изредка упрашивая художественную галерею выставить ее работы. Очень плохие, насколько помнил Робби. Отец Гови был драчлив, поколачивал сына. Неудивительно, что пьесы Стюарта столь мрачны. Обычно Гови убегал из дому и бродил по соседским дворам. Может, он и добился успеха, но наверняка в душе остался тем же пройдохой, который заглядывал в чужие окна. Он считал, что никто не знает, а я подловил его пару раз. А еще он так влюбился в Лауру, что это буквально выплескивалось из него.