Экзамен по социализации - Оксана Алексеева

В карантине их на несколько дней вообще оставили в покое — только кормили и постоянно переспрашивали, как дела. За это время они уже привыкли к посторонним настолько, что не напрягались каждый раз, когда кто-то заходил. Когда они остались наедине, Седьмой и предложил:

— Мы теперь полностью пришли в норму, сестра. Можем уходить. Ты видела, система охраны тут…

— А зачем нам уходить, Седьмой?

Мальчик растерялся:

— Так ведь они же враги.

Женские особи более способны на предательство, а значит, и на переосмысление стереотипов.

— Брат, я не думаю, что они враги. Те, первые, даже не пытались нас убить, собаку оттащили, сразу еду дали. Разве враги так поступают?

— Я не знаю, Девятая, не знаю… Я не могу понять, что они задумали. Зачем столько этих странных взглядов и бесконечных вопросов о самочувствии?

Она уговорила его остаться, чтобы это выяснить. Как заодно и значение услышанного недавно чудесного словосочетания «Детский дом» — два слова, которые притягивали своей теплотой, означающие, что это будет дом и там будут дети. Возможно, это какая-то другая Организация, в которой они смогут найти свое место.

Более тонкий, чем у обычных людей, слух позволил им расслышать заключение медиков при разговоре с прибывшим сотрудником социальной защиты:

— Физически оба здоровы. Я бы сказала, как-то даже слишком здоровы: зрение, слух, мышечная масса значительно выше среднего уровня. Несмотря на существенные признаки истощения в самом начале, восстановились они очень быстро. На теле множество старых ран от колюще-режущих предметов, укусы крупных животных, у обоих — старые переломы конечностей, хоть и правильно срощенные… При этом признаков сексуального насилия нет. Множественные следы от инъекций — мы не обнаружили в крови следов известных нам препаратов, но предполагаем, что это были наркотики. Отчасти это и объясняет тот факт, что они вообще ничего не могут вспомнить. И совершенно точно — они не родственники. А заключения психолога у нас толком-то и нет… Она просто пришла в растерянность. Дала характеристики: замкнутость, возможно, аутизм, агрессивность, гипертрофированная привязанность друг к другу. Посоветовала наблюдение у специалиста в Москве и, по возможности, полная изоляция от стрессов. Случай, прямо скажем, экстраординарный, поэтому обвинять ее в непрофессионализме…

Затем двое суток в бесконечно трясущемся вагоне и вот, наконец-то, он — детский дом, который оказался лучше, чем самые смелые ожидания Девятой. Который был раем.

На перемене наши две парты окружили тесным кругом, а я попросту не знала, куда себя деть, случайно за долгое время оказавшись в самом центре событий. Даже попыталась сбежать, но Белов, конечно, мне такой возможности не дал, с силой схватив за локоть и усадив на место. Дабы не привлекать к себе еще более пристального внимания, я решила не сопротивляться.

Мира, а потом, с явной неохотой и Макс тоже немного развернули стулья. Но на вопросы отвечала только девушка:

— Какими судьбами из Москвы? Родителей ваших, что ли, сюда перевели?

— Нет, — улыбка широкая и дружелюбная. Мира и без этой улыбки была слишком красива. — У нас нет родителей. Умерли. Давно.

— О… простите…

— За что?

— А как же вы в нашу гимназию попали? Тут так-то неплохие бабки платить надо…

— Наследство, — девушка пожала одним плечом, будто показывала, а не на самом деле чувствовала волнение.

— А чего сейчас перевелись, а не в начале учебного года?

— Так получилось, — она снова улыбнулась и будто попыталась перевести разговор в другое русло: — Костя, а ты почему Дашу держишь?

Я только сейчас заметила, что пальцы Белова так и остались на моем локте. Он тут же отпустил мою руку и обнял за плечи, с силой прижимая к себе.

— Девушка она моя. Любит меня сильно. А я бросить не могу из жалости, хоть она тупая и страшная.

Вокруг раздался привычный смех. Но это была та самая точка отсчета, с которой и будет формироваться мнение новичков обо мне. Поэтому я, вопреки своему обычному поведению, с силой оттолкнула своего обидчика и даже вскочила на ноги.

— Ну вот, еще и истеричка, — прокомментировал Белов с наигранной досадой.

А я обратилась только к Мире:

— Я не девушка ему! И никогда ею не была! Этот урод просто издевается, — и хоть последнее прозвучало уже совсем жалко, но свою точку зрения я кое-как выдавить смогла.

Но к ужасу своему, я не увидела в выражении лица Миры не то что сочувствия к моему положению, но даже и проблеска понимания. Поэтому бессильно опустилась обратно на стул. Брат же ее просто лениво рассматривал лица моих одноклассников, заметно задерживаясь на девочках. На Яне его взгляд остановился чуть дольше — ну неужели и он стал жертвой ее длиннющих ног и почти светящихся изнутри светлых волос? Однако и Яна это уловила, может, только поэтому и произнесла:

— Реально, отстань уже от этой лохушки, Костик. Тоску нагоняешь.

Должна признать, что Яна — первая школьная красавица — давно потеряла интерес к травле меня. Только в самом начале высказалась, а потом просто со скучающим видом наблюдала за действиями остальных. Нет, она не пылала ко мне любовью, но я была ей благодарна хотя бы за равнодушие.

Макс еще пристальнее осмотрел ее и наконец-то произнес — впервые с начала всеобщего знакомства:

— Как ты сказала, тебя зовут?

— Яна ее зовут, — вместо девушки ответил Белов. — Ишь, какой шустрый. Не успел царство захватить, а уж прынцессу заприметил в полон брать? Глазастый.

Новенький никак не отреагировал, продолжая смотреть блондинке в глаза снизу вверх, поскольку она стояла рядом, сложив руки на груди. В этот момент я уловила короткий взгляд на него со стороны Миры.

— Я-на, — произнес новенький раздельно, будто пробуя это созвучие на вкус.

Но эту девушку смутить было невозможно — она хорошо знала себе цену:

— Закатай губки, красавчик. У меня парень есть!

Яна не соврала — она действительно встречалась с Никитой из параллели и вообще легкомысленностью никогда не отличалась. Позволяла любоваться собой со стороны. Думаю, что даже ее парень любовался этой прелестью только со стороны, хотя я и не могла знать подробностей. По крайней мере, в школе я ни разу не видела ни обнимашек, ни поцелуев с ее парнем. На самом деле, я все время думала, что Яна рано или поздно сойдется с Костей — внешне они очень хорошо бы друг другу подошли. Оба — яркие блондины, самоуверенные донельзя. Но она выбрала Никиту — внешне гораздо более простого, но уж точно с лучшим характером, чем у Белова. Это делало ей честь.

— Я только имя твое спросил, а ты уже придумала, как будешь изменять своему парню? — ответил ей Макс и продолжил свое исследование взглядом по остальным. Наконец-то мазнул равнодушно и по мне. Вскользь, не задерживаясь.

Он не был таким потрясающе красивым, как его сестра. Та, словно сошедшая с экрана дива, блистала, моментально, но основательно подвинув Яну с пьедестала. Карие глаза девушки переливались той же рыжиной, что и волосы, губы были четко очерченными, пухлыми, а школьная форма на ней сидела так, будто специально была пошита для этой цели всемирно-известным дизайнером. Макс же имел серо-зеленые глаза — очень светлые, пронзительные, что делало его взгляд каким-то особенно холодным. Темные волосы будто специально немного взлохмачены. Для себя я лишь отметила, что он ни разу за все время не улыбнулся. Вообще, даже краешком губ. Если бы не эта хмурость и странная манера разговаривать — будто отвешивать нехотя фразы, то я бы и его назвала очень симпатичным. Но все же человеческая красота — это не форма носа и цвет глаз, это, скорее, взгляд, улыбка, движения и эмоциональные реакции. Мы не влюбляемся в форму скул, но мы можем потерять голову от наклона головы или жеста. Из всего увиденного я могла сделать выводы о том, что Макс, очевидно, любит красивых девушек, возможно, вообще не пропускает ни одной юбки, но при этом он очень замкнутый человек, и на фоне дружелюбной сестры это особенно бросается в глаза. И еще — они совершенно точно близнецы, похожие чем-то, что невозможно объяснить словами.

Им задали еще кучу вопросов, на которые Мира отзывалась охотно. Хотя я заметила, что она часто не отвечает прямо — в ее рассказах звучало: «Да это потом расскажу», «Квартиру купили тут неподалеку», «Нам уже по восемнадцать. Так получилось, что мы пропустили год» или просто легко уводила разговор в другую сторону. Но громом среди ясного неба было: