ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ - Алексис Алкастэн

– Я думаю: всё дело в тумане. Том на мосту. Помните ведь?– тут же отозвался ОʼКаллаган.– Думаю: туман тот – это как бы портал для перехода из одного времени в другое. Мы прошли через туман и оказались в прошлом. Может даже в таком далёком прошлом, когда ещё нога белого человека не ступала на земли Нового Света.

– Гм,– подхватил Вальтер.– Мне этот туман тоже каким-то странным показался.

– Да вы чё, придурки, фантастики пережрали?– обозлился Рей.– Какой хрен туман? Какой хрен портал?

– А откуда по твоему могло взяться дикое индейское племя посередь высокотехнологической страны?– парировал ОʼКаллаган.– Уж скорее мы появились у них, чем они у нас.

– Ну и чё нам теперь делать?– сдался таки Рей.

– По моему это очевидно. Если мы попали сюда, пройдя туман оттуда, то и вернёмся туда, пройдя туман отсюда. Надо только не мешкать. Туман всё же. Растает – и пиши пропало.

Разговоров больше никто не разговаривал. В одно мгновение вся троица, как по команде «Тревога» сорвалась с места назад к мосту, мысленно прося высшие силы сохранить туман, хотя бы до того, как они не пройдут его в обратном направлении.

Бежали бегуны хорошо, пока не выбежали на лесную поляну. Не большая такая поляна, шагов семь в поперечине. А плохо на ней оказалось то, что с другой стороны из-за деревьев и кустов вышли им навстречу пятеро краснокожих. Не те, что чесали языки у фигвамов. Но одеты похожим макаром, и однозначно коренные и местные. Вышли, значит, и замерли при виде полицейских и их пленника, и полицейские с пленником тоже замерли при виде коренных и местных. Стоят и смотрят друг на друга: полицейские с пленником на индейцев, индейцы на полицейских с пленником. Смотрят, смотрят. Сразу видно, что для тех и других встреча такая нагрянула нежданно.

– Хана вам красножопые,– нарушил наконец молчание ОʼКаллаган, придав себе такой воинственный вид, что сам Фома неверующий поверил бы: хана.

И говорит тут один краснокожий другому, хмыком встретив слова мошенника экстра класса:

– Орлиный Клюв…

Глядя на его грузинский нос, даже дурак понимал откуда у этого краснокожего такая кликуха.

– Орлиный Клюв,– говорит один краснокожий другому, на того глядя. Говорит при чём на чистешем американо-английском. Ну прям нью-йоркский акцент. – Бледнолицие совсем охренели, уже в наши леса лезут.

– Точно-точно,– поддакивает другой краснокожий.– Орлиный Клюв, надо бы наказать их, чтоб другим не повадно было.

И чего они все к этому Орлиному Клюву обращаются? Вождь, не вождь? Без бутылки тут хрен разберёшься. Ну и встреча с людьми из прошлого, надо признать, тот ещё стресс-тест. Во всяком случае перьев у него на башке было больше, чем у всех остальных вместе взятых.

– Давно я, кстати, не пополнял свою колекцию скальпов, Орлиный Клюв,– говорит третий краснокожий в скальповой рубахе и ехидненько так потрясает букетом скальпов на поясе.

Двое оставшихся краснокожих, и с ними сам Орлиный Клюв молчат как рыбы в воде. Но как говорится: молчание – знак согласия. А это в сложившейся ситуации ничего хорошего не предвещает.

В общем полицейскик прекрасно знали как и главное с кого снимают скальп. Со жмуров, разумеется. Могут, конечно, и на живую снять, как напрмер, случилось это во время Гнаденхюттенской резни, которую те, у кого язык не настолько гибкий, чтоб произнести столь трудновыговариваемое название называют её резнёй Моравской. Ну это когда из двух выживших пацанёнков у одного оказался снятый озверевшими в доску маньячилами скальп. В общем хоть бы и на живую. Здоровья это никак не прибавляет. Рею и Вальтеру нашим перспектива такая не улыбалась от слова совсем. А потому достали они свои пукалки сорок пятого калибра, и спустя пять метких выстрелов род человеческий на минус пять злобных краснокожих стал добрей. Птицы, спугнутые с окрестных деревьев раскатами пороховых бабахов, покружат в далеке, успакоются, вернуться, другие тоже сюда мимолётом прилетят, рассядутся по деревьям, увидят чего на поляне творится – и будет им пир горой, пряники сладкие, мёд с икрой.

Но это будет, когда будет. А сразу на тот момент вся троица, чудом избежав потери кожи с волосами, резво, даже резвей, чем до того продолжила своё возвращение к мосту.

На их счастье больше никаких приключений с ними не приключалось. И самое главное – мост и туман над мостом с реки стояли будто сфотографированные. Один за одним, ОʼКаллаган меж полицейскими, они вернулись на вожделенный берег и наконец перевели и дух, и напрягшиеся было нервишки.

И тут ОʼКаллаган возьми да и ляпни:

– Проверить надо сработал туман или нет.

Рей с Вальтером аж чуть воздухом не поперхнулись. Ну вроде всё уже: они на родном берегу. А оказвается как оно всё в действительности неизвестно. Вернулись они в своё время или на обратном через туман пути занесло их и вовсе к чёрту на пространственно временные рога?

Бежать они больше не бежали. Крались, словно тигры на охоте. Встреча с краснокожими их по самое не хочу насытила и пересытила. А тут не то, что краснокожие, если они и в правду опять не туда попали, тут чего доброго и какой-нибудь тиранозавр Рекс встретиться может.

Из леса – Хвала силам небесным! – они выбрались без новоявленных злоключений. И далее с такой же тигриной осторожностью крались уже по пустырю. Пустырь вроде тот же, через который они примчались туда, откуда сейчас путь держали. Но кто его знает?! Вроде и берег по ту сторону тумана был таким же как надо. Ан нет, оказался он за сотни лет от их реального времени. С чего тут на пустыре выдохнуть с облегчением?

– Я слышу,– воодушевлённо сказал Вальтер, когда вся троица перевалила за вторую половину пустыря,– шум города слышу.

– Я тоже слышу,– расплылся в улыбке Рей.

И тут ОʼКаллаган, гад такой, взял да и подгадил:

– Это ещё не известно нашего ли времени городской шум.

Вот прям взял бы да и отправил его след за пятёркой краснокожих из леса.

Шаг за шагом и наконец закончился для них пустырь асфальтовой дорогой. Знакомая дорога. Идёт по самым окраинам их города. Собственно и сам город как на ладони. И от радости такой они готовы были взорваться умопомрочительно. По дороге-то катят туда сюда машины однозначно их времени. Всякие. Япониские, немецкие, французские… Бльше всего, конечно, американских. На всех машинах американские номера. И самое приятное – не просто американские номера, а номера их родного штата. Разродится