Город Ветров - Керен Певзнер

Вскоре, поняв, что время позднее, а мне надо как-то отсюда выбираться, все равно уже не дождусь своего неверного мужа, я встала, улыбнулась усачам и направилась в туалет. Помыв руки, я тихонько отворила дверь и бочком пробралась мимо зала к входу на кухню. Там я решила выскочить через черный ход.

Но не тут-то было… Мои спутники, оказалось, сторожили меня у выхода из туалета, и, поняв, что я не разделяю их желание провести с ними остаток вечера до утра, бросились мне наперерез.

Лавируя между тяжелыми кастрюлями, я слышала за собой грохот и пыхтение грузных преследователей. Запах рыбы, казалось, пропитал все закоулки этого заведения. Шатаясь и зажав нос, я искала выход. И, наконец, обнаружив за грязной марлевой занавеской дверь, бросилась вон из разгромленной кухни, и оказалась в кромешной темноте – дверь выходила на служебный двор ресторана.

Погоня за мной не прекращалась. Я бежала, не помня себя, не разбирая дороги. Хорошо еще, что, собираясь на эту авантюру, я надела удобные кроссовки.

Видимо, к погоне присоединились еще желающие наказать динамистку. Я услышала звук включенного мотора и крики: «Вот она, держи ее!» Во мне открылось второе дыхание – я рванула из последних сил.

Темнота стала рассеиваться. Впереди я увидела мерцающий свет и побежала на него. Наткнувшись на невысокую изгородь, я перемахнула через нее и оказалась не в городе, не возле домов, где могла бы найти телефон, такси или какую-нибудь помощь… Передо мной были развалины храма огнепоклонников.

«Зорбатан, – подумала я на бегу, – настоящий». От бьющего в небо огненного факела струился опаляющий жар. Где бы скрыться? Ведь видно все вокруг на сто шагов.

Возле ограды взвизгнула тормозами машина, оттуда выскочил один из моих преследователей. Бежать мне было некуда. Он приближался ко мне, а я пятилась назад, прямо в проход между арками. «Куда же ты, иди ко мне, цыпленочек, а не то будешь сейчас цыпленок жареный», – приговаривал он, протягивая ко мне руки с толстыми, как сардельки, пальцами. Перстень на его руке горел в отблеске факела, когда он делал рукой призывающие жесты. Мне показалось даже, что толстая прабабушка хищно ухмыляется с печатки. А я все отходила от него в глубь храма. И ничего не чувствовала: ни обжигающего жара пламени, ни страха, ни усталости.

Неожиданно глаза моего врага широко раскрылись, он в ужасе закричал: «Стой!», а я, опрокинувшись навзничь, упала прямо в бушующий факел.

Глава вторая,

из которой можно узнать о том, что волшебники тоже ошибаются, а также получить некоторые сведения о коварстве и любви.

Очень странное ощущение – было прохладно и сыро, пахло тиной. Я лежала в абсолютной темноте. Или я ослепла? Открыв глаза, я поморгала, но никакой разницы не почувствовала. Пощупала руками – очки были на мне. Но что толку, если ничего не видно. Я осторожно сняла их, и, нащупав в кармане джинсов футляр, вложила туда очки. Подняла руки, согнула ноги в коленках – вроде ничего не болит, не сломано. Лежала я на какой-то кошме – было одновременно и мягко, и щекотно.

«Все, – подумала я, – допрыгалась. И что это мне померещилось мгновение назад: факел за спиной, обжигающий, смертельный. А впереди – злобный усач с шевелящимися пальцами. Неужели он меня поймал и посадил под замок у себя в деревне? Вроде бы я не обожглась. И волосы целы», – я ощупала голову.

Надо было что-то предпринимать. Не век же здесь сидеть. Я потихоньку встала на ноги и, протянув руки вперед, сделала пару неуверенных шагов. И тут же уперлась в каменную стену. Она была прохладной и бугристой, на ощупь, из необработанного камня. Пошарив руками, я поняла, что стена продолжается во всех направлениях – везде, куда дотягивались мои пальцы, я ощущала одно и то же: твердый холодный камень.

Что-то капнуло на меня. Машинально я подняла голову. Через несколько мгновений тяжелая капля упала мне на лоб. Я дотронулась до нее пальцем и облизнула его. Вода, простая вода, такая безвкусная, как дистиллированная.

Значит, я находилась в погребе или в пещере. Вот этого мне еще недоставало! Мало того, что меня утащили неизвестно куда, Рустам будет удивлен, когда придет домой и не обнаружит меня, да еще засунули в какую-то сырую темницу, где я, того и гляди, подцеплю насморк.

Надо было как-то отсюда выбираться. И поскорее, пока за мной не пришли.

Я продолжила свои исследования.

Скорей всего это была пещера. Погреб не может быть таким огромным. Я осторожно пробиралась вдоль стены, постоянно держась рукой за осклизлые камни. Несколько раз попадая в тупик, медленно поворачивалась и шла до обратной развилки. Методу правой руки меня научил Рустам, когда мы гуляли с ним по узеньким улочкам Крепости – старого города.

Постепенно я уставала все больше и больше, голова гудела, ноги были мокрые и заледенели. Я уже начинала отчаиваться, но не хотела подавать голос. Несколько раз я останавливалась, присаживалась и пила безвкусную воду из лужицы. Жутко хотелось есть.

Не знаю, через какой промежуток времени безрезультатного ощупывания стен, мне попался гладкий участок. Он был не такой холодный, как стенка, и казался сделанным из оструганного дерева.

«Дверь!» – подумала я и обрадовалась. Изо всех оставшихся сил я надавила на нее, она легко поддалась, и я вышла на свет.

Впрочем, светлым это помещение назвать было трудно. Но для меня, вышедшей из кромешной темноты, мерцание одинокой свечи казалось сиянием прожектора.

Комната, в которой я находилась, скорее всего, была частью пещеры. Гладкие темные стены уходили ввысь, потолок терялся во мраке. На полу лежали шкуры, видимо на одной из них я проснулась несколько часов назад. Углов у комнаты не было, скорее всего, она представляла собой цилиндр, который какой-то великан выточил в скальной породе. На стенах, на уровне глаз, висели старые карты, чучело совы, пучки засохших трав.

Быстрая тень метнулась надо мной – это пролетела летучая мышь. Высоко, едва различимые глазом, гроздями висели сотни маленьких отвратительных существ.

Посредине довольно-таки большого помещения стоял огромный стол. Толстые резные ножки поддерживали массивную столешницу. Стол был завален разными бумагами и непонятными предметами. На краю лежал массивный кусок горного хрусталя с оттопырившимися кристаллами. Он придавливал собой страницы толстого фолианта, раскрытого посредине.

А в центре стола, на медном витом треножнике, покоился шар. Он фосфоресцировал в пламени свечи. Внутри его опаловой сердцевины мелькали тени. Пузыри поднимались с его дна и беззвучно лопались, не доходя до конца своего пути. Вспыхивали и гасли искорки, и от этого менялся цвет шара: из молочно-белого он становился лиловым, а потом бледнел, и розовые языки пробивались через сиреневую кисельную густоту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});