Серебряная тоска - М Валигура

- Завязвывай, Серёжка, - поморщился Руслан.

- А чё? - нахально удивился Серёжка. - Я, между прочим, единственный, кто оказвает этой могилке хоть какие знаки внимания.

- Какие?

- А такие. - Серёжка нагнулся, раздвинул рукою заросли лопуха и достал оттуда бутылку водки. - Я её здесь всегда нычкую. Напарник Корнеич такая сука - хоть ты где в сторожке спрячь - через три стены учует, найдёт и выпьет. А Роман Петрович - тот уж больше ничего не пьет - после мебельного лаку завязал.

У меня, честно говоря, мороз прошёл по коже. Русланчик прижался ко мне и дрожал, как щенок. Даже Кольке, кажется, было не по себе.

- Ну что, пацаны. - Серёжка содрал с бутылки закрутку. - Выпьем прям здесь, прям из горла за упокой души Кузнецова Роман Петровича, 31-84?

- Ну тя на хер, - сказал я. - Пошли, Руслан.

- Серёг, мож того её, в сторожке у тебя выпьем? - робко спросил Колька.

- Как угодно. Я свою порцию выпиваю здесь. - Серёжка приложился к бутылке и отпил ровно четверть. - Спи спокойно, дорогой плотник. - Он передал бутылку Кольке. - Пей.

Колька взял бутылку и направился к сторожке. Мы с Русланом зашагали вслед, но не к сторожке, а на выход. Угрюмо распрощались с Колькой и покинули кладбище через те же центральные ворота.

Автобуса ждали молча - настроение было пакостным и разговаривать не хотелось.

Людей на остановке, кроме нас, не было - кому охота тащиться в кладбищенскую глушь в будний день по такой погоде. Наконец, автобус подошёл, мы зашли и сели у окошка друг против друга. Руслан прислонил голову к оконному стеклу, рассматривая невидимые снежинки. Двери закрылись, атобус тронулся. От встряски Русланчик слегка ударился головой о стекло, потёр ушибленное и почему-то глянул на меня с какой-то полувиноватой улыбкой. Я улыбнулся ему в ответ.

- Ничего, - сказал он, слегка коснувшись своею рукою моей, - сейчас приедем домой, гори оно всё огнём, и всё будет хорошо.

- Обязательно, - кивнул я. Слова вылетали из меня, точно сами по себе. - Обязательно всё будет хорошо. Так хорошо, как нам с тобой и не снилось.

И действительно - нам пока и не снилось. Не снилось в последний вечер.

* * * - Кондрашов, Рябинин, Матушинский, Ибрагимов! - Голос Зои Александровны трепетал от негодования. - Лессе ву ля кляс!

- Чево? - Колька повернул к Серёжке свою широкую ряшку.

- Любимая учительница французского предлагает нам выйти прогуляться. С вещами.

- Возьмите вещи и к директору на выход - шагом - марш! - Некрасивое лицо Зои Александровны пылало от гнева.

- С вещами на выход, - вставил Руслан. - Пацаны, а ведь с этими словами освобождают из тюрьмы.

- Ибрагимов! - взвизгнула Зоя Александровна, - На твоём месте я бы не ёрничала, а подумала бы, как объяснить директору синяк под глазом. Совсем обнаглели!

Устроить драку перед кабинетом классной руководительницы за минуту до урока!

- Но, согласитесь, драка была честная - двое на двое, - сказал я.

- Матушинский, а от тебя я вообще ничего подобного не ожидала! Мальчик из интеллнгентной семьи, мать - учительница, один из лучших в группе по французскому...

- А, может, у меня французско-мушкетёрская страсть к дуэлям?

- Все четверо - вон из класса. К директору. Объясняйте ему, какие у вас страсти!

Колька, Серёжка, Русланчик и я взяли свои портфели и поплелись на выход... с вещами.

- Ну, и чё скажем директору? - спросил Колька в коридоре. - Небось, нафискалите?

- Да пошёл ты, ещё на тебя фискалить, - огрызнулся Руслан, потирая глаз.

- Сам пошёл! - вспыхнул по-новой Колька. - Снова в глаз захотел?

- Колян, успокойся, - угомонил его Серёжка.

Колян немедленно успокоился. Каждое слово Серёжки было для него приказом.

- А и правда, пацаны, что мы скажем директору? - Серёжка повернулся к нам с Русланом.

- Не ваша забота, - буркнул я. - Говорить будем мы.

- А спрашивать будут всех.

- Тебя-то, дурака, спрашивать ни о чём не будут.

- Хочешь опять подраться? - Колька с готовностью почесал кулаки.

- Остынь, Колян. Перед директорским-то кабинетом не будем устраивать драки.

Постучись.

Колян остыл и постучался.

- Да, - строго проговорил голос секретарши. - Хто там?

- Свои. - Серёга отстранил Кольку и первым распахнул дверь приёмной.

- Драссе. Нас Зоя Александровна к Матвей Владимирычу направила. По поводу безобразной драки, учинённой нами сегодня.

- Кондрашов, не юродствуй, - поморщилась секретарша Эльвира Павловна. А от тебя, Матушинский, я этого вообще не ожидала. С такой-то мамой!

"Далась им всем моя мама!" - подумал я с тайной злостью.

- Подождите здесь! - Эльвира Павловна окинула нашу группу уничижительным взглядом и скрылась в двери директорского кабинета.

Мы нахохлившись молчали, не желая даже глядеть друг на друга.

- Матвей Владимирыч ожидает вас у себя. - Эльвира вновь возникла в приёмной и уселась за свой секретарский стол с совершенно отсутствующим видом.

Вот гадина! Довольно хладнокровно мы распахнули дверь в святая святых нашей школы - кабинет директора, и переступили порог. Матвей Владимирыч Зисерсон, человечек лет шестидесяти, местами курчавый, местами лысый сидел за массивным письменым столом, просматривая определённые бумаги.

- Явились наконец-то! - воскликнул он, когда мы вошли.

- Что значит "наконец-то"? - не понял я.

- Это значит, что вести в школе разносятся очень быстро. То есть, то, что Зоя Александровна отправила вас ко мне, сюрпризом для меня не было. Я вами огорчён, ребята! Ибрагимов, как по-вашему, вас очень украшает этот синяк?

- Не очень, - буркнул Руслан.

- А вы, Рябинин... - начал было директор, но Колька тут же перебил его с природной учтивостью:

- А чё Рябинин? Чуть что - сразу Рябинин.

- Уж не хотите ли вы сказать, что это не вы соизволили поставить синяк под глаз Ибрагимову?

- Я упал, - поспешно сказал Руслан.

- И глазом о чей-то кулак, - ещё поспешнее сказал директор. - Очень благородно, но очень глупо. Так из-за чего была драка-то?

Мы обменялись взглядами, отвернулись друг от друга и молча насупились.

- Я и сам в детстве дрался - когда была затронута моя честь, неожиданно произнёс Матвей Владимирович. - Но теперь я стал старше и позволю заметить вам:

это не метод.

- А можно мы сначала станем старше? - довольно нагло спросил я.

- Не ёрничайте, Матушинский. Вам-то уж драки совсем не к лицу. И не извольте меня перебивать. Мне пятьдесят восемь лет и я достаточно разбираюсь в людях..

Может, вы полагаете, что я намерен вызывать в школу ваших родителей? Так вот - не намерен. Я считаю, что мальчишки сами должны разбираться со своими проблемами. Но - желательно - без драк.

- Мы больше не будем, - буркнул Колька.

- Рябинин! Если можно - без детского сада. Вы всё же в восьмом классе, а не в четвёртом. На урок французского можете не возвращаться. Чтобы Зое Александровне глаза не мозолить. Но к следующему уроку извольте быть. От души предлагаю вам за это время подумать и не подраться по-новой. Можете идти.