Сюита для скрипофона - Мария Фомальгаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…просыпаюсь.
Уже по привычке не встаю с кровати сразу же, лежу, вспоминаю, что я видел, что читал на страницах во сне.
Вспоминаю.
Прошибает пот, что-то подсказывает мне, что мастер – это я.
– Бежать надо, чего, – мастер бросает ключи в кейс, хватает куртку.
– Вы… вы тоже хотите бежать?
– Парень, ты во сне что увидел? Мастер был убит. Мастер. Так что это и мне может прилететь…
Киваю. Может.
Забираемся в машину, на всякий случай оборачиваюсь, не следит ли за нами кто…
– Отбой, парень.
Смотрю на мастера. Не понимаю.
– Отбой… не надо нам прятаться…
– А что так?
– А вот… сам посмотри… э-э-эх, парень, чтоб я еще твоим снам верил, да ни в жизнь…
Смотрю. Сам. Хрустальный шар, вернее, то, что кажется хрустальным шаром, серебристая дымка в шаре складывается в слова, то ли снаружи, то ли у меня в голове…
…к сожалению, постройки были разрушены с первой же непогодой, из чего власти сделали вывод, что нельзя доверять строительство домов специалистам из низших измерений…
2016 г.Знание английского обязательно
– Вы знаете английский?
Меня передергивает. Нет, конечно, я же учителем английского наниматься пришел, где мне английский знать…
– Знаю.
– Хорошо знаете?
– М-м-м-м… не жалуюсь.
Кадровик кивает с довольным видом:
– А он вас не знает. Давайте познакомлю.
– Простите?
– Давайте… познакомлю.
Я и ахнуть не успеваю, как в комнату входит английский язык, пробирается на тоненьких ножках, протягивает мне длинную руку.
Еле выжимаю из себя:
– Э-э-э… здрассьте.
Кадровик всплескивает руками:
– Вы что, вы по-английски с ним, что вы по-русски-то…
– Э-э-э… гуд морнинг.
Английский отскакивает, недовольно фыркает.
Догадываюсь:
– Не понравилось ему?
Кадровик осторожно подсказывает:
– С произношением у вас что-то… попробуйте еще раз.
– Э-э-э… Гуд морнинг.
Английский язык сдержано пожимает мне руку. Не люблю я такие холодные рукопожатия, не люблю…
– Вот так лучше… – кадровик довольно улыбается, – а вы первый, кому он руку пожал, на остальных фыркал… что же… завтра в девять ждем вас в офисе…
Начинаю смущаться.
– Что он… что он на меня так смотрит?
Секретарша замирает в дверях:
– Не бойтесь… он вас изучает.
– К-как… изучает?
– Так… вы английский язык изучаете? Изучаете. А он вас изучает.
– Боязно как-то.
– Да не бойтесь, не кусается он… – секретарша смеется, – это же английский язык, а не английский бульдог, в самом деле!
Хочу сказать – ну, пока, спохватываюсь, говорю по-английски:
– Бай!
Английский язык не отвечает, стоит в дверях, машет хвостом, явно не собирается меня выпускать.
Осторожно спрашиваю:
– Велл?
Английский хватает меня зубами за рукав. Это что-то новенькое, он обычно на двух ногах ходит, а тут нате вам, встал на четыре лапы, машет хвостом… И главное, ни одной живой души в отделе не осталось, некому подсказать, что делать, некому цыкнуть – фу.
Если с английским языком вообще так можно обращаться, цыкнуть – фу.
Он снова тянет меня за рукав. Упираюсь.
– Не пойду я никуда, чего ты… э-э-э… Но! Но, но!
Английский язык лает мне в лицо:
– Летс… го.
Иду за ним, еще боюсь, но все-таки иду за ним, думаю, что мне может сделать английский язык, да мало ли что может сделать, только сейчас вспоминаю, что англичане нас недолюбливают…
– Не… не пойду я туда…
Смотрю на темный пустырь за городом, понимаю, что не пойду я туда, хоть режьте меня, не пойду…
– Не… не пойду.
Английский язык отчаянно машет хвостом:
– Летс го… пли-и-из, сэр…
Первый раз слышу в его сдержанном тоне что-то живое, человеческое. Кажется, он сейчас заплачет.
Осторожно спускаюсь с шоссе в траву, чавкает под ногами сырая мартовская земля.
– Что случилось-то? Э-э-э… what happened?
Английский язык снова лает:
– Ком он! Ком он!
Наконец, вижу, к чему он меня ведет. Что-то лежит на пустоши, что-то крылатое, хвостатое, мохнатое, что-то…
– Э-э-э… Вот из вет?
– He dies.
– Кто… кто умирает?
Английский язык говорит что-то непонятное, отчаянно мотаю головой, да-а, не знаю я английский…
– Колта! Колта!
Не понимаю. В отчаянии набираю номер шефа, даром, что время недетское, дело-то, похоже, серьезное…
– А еще позже нельзя было позвонить?
– Э-э-э… тут этот умирает.
– Кто этот?
– Колта. Меня английский язык привел…
– А, это дело серьезное… вы где находитесь-то?
– На пустыре за городом… на Калымском тракте, как на мост поворачивать…
– Эк вас занесло… ладно, счас подъеду. Вы поговорите пока с ним…
– С кем?
– С Колта.
– Э-э-э… а я языка не знаю.
– Верно. И никто не знает. Вот и умирает он…
– Можно курсы по изучению открыть… – говорит шеф.
Осторожно спрашиваю:
– По изучению чего?
Шеф не отвечает.
– Или книгу какую написать… на нём… или прочитать хотя бы. Хей, Инглиш, хэв ю а бук… оф Копта? Ну чего ты на меня так смотришь, ну не знаю я тебя толком… он вот знает, я нет, думаешь, просто так его, что ли, нанял?
Английский язык фыркает, тащит в зубах потрепанную книжонку. Шеф открывает, растерянно смотрит на страницы.
– Ни хрена не понимаю… а ты?
Смотрю на страницы.
– Не…
Что-то на траве беспомощно хлопает крыльями, затихает.
Мой шеф кивает:
– Аминь.
Осторожно интересуюсь:
– А это… а это кто был?
– Язык был. Колта-саамский.
– А это что за язык?
– А не знаю. И никто не знает… Теперь уже никто не знает.
Догадываюсь:
– Он поэтому умер… что про него забыли все?
– Ну…
Спохватываюсь, что у нас с собой ничего нет, никакой лопаты, или чем там можно вырыть могилу, или…
– Ничего не надо, – одергивает меня шеф, – само…
Не договаривает.
То, что было колта-саамским языком, медленно тает.
Английский язык запрокидывает голову, протяжно воет в темное ночное небо.
– Вы знаете русский язык? – спрашиваю наманикюренную девицу.
– Ну, ясное дело, знаю, вы чего?
– Фотографии свои с ним покажите.
– Чего?
– Ну, фотки есть у вас в Инстаграмме?
– Ну, есть, вот это в Париже я, это мы в этом, как его… в опере там какой-то… это вот Дубаи…
– А с русским языком у вас фотографии есть?
– Вы чё, откуда?
– Как откуда, вы русский язык знаете? Знаете. Значит, фотографии должны быть…
– Ой, да ну вас на фиг, я, блин, вааще на менеджера пришла, а не учителем русского, блин!
Мысленно ставлю плюсик в блокноте – еще одна.
– Английский язык сочувственно кивает мне из кресла, в котором устроился с газетой.
Мне не по себе. Думаю, что будет, когда Английский язык прибежит ко мне среди ночи, позовет на помощь, а где-нибудь на пустыре будет лежать наш, родной, и я начну отчаянно вспоминать старинные названия веретен и коромысел, птицу Сирин и Алконоста, и что крик ворон называется воронограй…
– Осторожнее… на счет три прыгаете в седло…
– Ой, боюсь… – девчушка смотрит на меня огромными глазами, видно, и правда боится.
– Не бойтесь, ничего он вам не сделает, – улыбаюсь, про себя мысленно добавляю – может быть.
– Раз… два… три!
Подсаживаю девчушку в седло, её папаша косо посматривает на нас, еще бы, кто-то тут посмел его дочурку двенадцатилетнюю лапать. А как вы хотели, папаша, как мне её прикажете в седло сажать…
– Отлично… ну… начинаем…
Девочка считает, легко, без запинки:
– Ван, ту, фри, фор, файф…
Английский язык легко вышагивает по полю, переходит на легкую рысь. Девочка продолжает:
– London the capital of great Britain…
Английский язык легко прыгает через барьер.
Аплодисменты.
Вечереет.
Вешаю на дверь офиса табличку Close.
Перемигиваюсь с английским языком, ар ю окей, йес, ай эм окей…
Английский язык мотает головой, приглашает сесть верхом.
– До дома довезешь? Вот, спасибо… э-э-э… сенк ю вери матч…
Прыгаю в седло, Английский язык срывается с места, несется куда-то прочь от моего дома…
– Ты… ты чего?
– Не реагирует.
– Велл! Стоп, стоп!
Как будто не слышит. Думаю, вот оно, началось. Не знаю, что, но началось. Что мы вообще про них знаем, про языки, вот так ляпнешь на собеседовании – знаю, а что я вообще про него знаю…
Английский язык останавливается возле клиники, не успеваю спешиться – поднимается на две ноги, хватает меня за руку…
– К-куда?
– Ком он…
Делать нечего, иду, успеваю схватить бахилы…
– Ой, нет, нет, – расфранченная тетка машет руками, – это нам не надо уже, нам бы базовый уровень…
Еще пытаюсь возразить:
– Ну что вы, у вашей дочки такие способности…
– Да какие способности, на хрена эти Шекспиры нужны кому-то! Нам бы разговорный уровень… Настюша в Лондон на каникулы едет…
