Короткая ночь - Юрий Валин

  - Что с ситуацией, славяне? Связь есть?

  - От батальона отрезаны, товарищ лейтенант, - пояснил старшина с раскорябаным, черным от запекшейся крови, подбородком. - Вроде бы, приказано из города на северо-восток выходить. Но у нас подтверждения приказа нет.

  - Собирай наших в округе, пробиваться будем...

  Вышли. Без единого снаряда, с неисправным орудием, но вышли. У переправы через Северский Донец накрыло бомбежкой. Раненые почти все погибли - прямо у упряжки рвануло. Эх, Самойленко, такой уникальный наводчик бы вырос...

  Самого Сергея чиркнуло по спине, длинно, но неглубоко, видимо, полушубок спас. Свои артиллеристы проводили до санбата, пришлось ждать - раненых из пробивающихся из окружения было море...

  Лежал ранбольной Чмурнов на пузе, скрипел сеткой койки, писал письма и разговоры с товарищами по палате разговаривал. Кормили и лечили сносно, но госпиталь был так себе - в библиотеке полторы книжки. Об этом откровенном недостатке Сергей имел доверительную беседу с начальником госпиталя. Дня через три привезли школьную библиотечку, дополненную всяким случайным, в основном сельскохозяйственными брошюрками. Ну, тоже хлеб, лучше, чем бездельем маяться...

  Орден лейтенант Чмурнов получил, уже вернувшись в полк. Переформировывались, работы с новым составом прибавилось. Разные люди, как в жизни и заведено. Красные "корочки" СМЕРШа обязывали лейтенанта Чмурнова границу между преступлением и глуповатым человеческим легкомыслием четко различать. Сергей старался справляться, хотя сложно было. Все ж госграница со своими четкими правилами и маркировкой столбами куда понятнее.

  Письма из Калуги и Москвы приходили аккуратно. Стефа длинно писать не любила, и так работа бумажная, сдержано излагала, но... Хорошие письма были.

  В июле на Дуге родной ИПТАП стоял в резерве. Приказ выдвинуться и остановить танки противника противотанкисты выполнили вовремя. Вклиниться немцам удалось, но потом панцеры встали и горели. Сергей с комендантским взводом оборонял КП, досталось штабу крепко, но лично товарищ Чмурнов отделался неприлично подбитым глазом - не осколком, а комком земли врезало. Везло.

  Пополнились, получили новую матчасть. Фронт катился вперед, а Чмурнов, оперуполномоченный ОКР, занимался рутиной - пополнение пришло пестрое, частью из-под оккупации...

  Приказ на переброску пришел внезапно. Противотанкисты грузились в эшелоны, стоял обычный беспорядок с беготней, который в опытных частях на самом деле является порядком. После совещания Сергей подошел к непосредственному начальнику.

  - Вот пользуешься ты, Чмурнов, своей осведомленностью и служебным положением, - насупился капитан. - Ладно, следуешь с первым эшелоном. На столицу даю сутки. Догоняешь свой полк любым способом, хоть на ковре-самолете.

  - Есть на ковре-самолете...

  К Москве подошли ночью, но простояли где-то на подходе, и двинулись дальше лишь на рассвете. Сергей спрыгнул на ходу у смутно знакомого переезда, вслед из теплушки скинули плотно набитый "сидор" и прокричали всякие не очень полезные советы.

  Москва была все та же: чуть менее снежная, чуть более многолюдная, но очень даже узнаваемая. Сергей добрался до Полянки, дошел до памятного учреждения. Здесь изменений было больше: входили и выходили люди, подъехала машина, высадила подполковника в роскошной новой шинели и сияющих погонах. Вернулись эвакуированные картографы-топографы, намекала на такие обстоятельства Стефа.

  С пропускным режимом тоже имелись изменения. Сергей показал бдительному лейтенанту удостоверение, объяснил, что проездом и срочно. Отнеслись с пониманием...

  Стефа вылетела через минуту. Все в той же телогрейке, с платком на плечах, но без валенок. Простучали по ступенькам туфли, кратенькая, чуть заметная заминка, а потом товарищ топограф поднялась на цыпочки и обняла Сергея.

  - А я вроде чувствовала.

  - Проездом, на сутки отпустили, - выдохнул лейтенант, осторожно обнимая маленькие ватные плечи.

  - Понятно, - Стефа не спешила отпускать, но все же отпустила, окинула придирчивым взглядом: - Значит, без палки?

  - Я бы написал. Жив-здоров. А ты? - Сергей глупо глянул на голову подруги.

  - Не нравится? - Стефа провела ладошкой по стриженой мальчишеской голове. - Я имущество на вокзалах принимала, а там столько всего разного понавезли. Я насекомых больше, чем гигиенической мужиковатости боюсь.

  - Ну и правильно, - Сергей улыбнулся. - Я тебя подожду после службы. Чаю где-нибудь попьем?

  - Естественно! - товарищ топограф улыбалась вовсе по-девчоночьи. - Я пораньше отпрошусь. Погуляй пока, через час приходи.

  Сергей прогулялся через небольшой мост, вышел к большому и знакомому. Пробивался по нестойкому льду какой-то упорный буксир, волок баржу. А за рекой, вдоль набережной, высились строгие темно-красные стены. Башни, подернутые белым снежным покрывалом, на шпилях звезды в защитных чехлах. Скрыты рубиновые звезды. Да, сколько красоты война попортила. Лейтенант Чмурнов глянул на часы и пошел назад.

  Стефа была точна, как и положено топографу - выскочила из двери ровно через час, на ходу запахивая гражданское пальтишко и сообщила:

  - Так, лейтенант Чмурнов, значит, времени у нас в обрез. Сейчас покажу где живу - тебе нужно знать, - потом к подруге зайдем на минутку.

  - Нужно, значит, нужно, - согласился Сергей.

  Жила Стефа в переулке с чудным названием Бабьегородский. Угловой солидный дом, на первом этаже булочная и заколоченное заведение с вывеской полузабытого довоенного смысла - "Пивная".

  - Вон окно, комната небольшая, но умещаемся. Мама, тетка, брат двоюродный. Просто ужас, а не брат, по математике сплошные "неуды", я объясняю, что это основная военная наука, да как горохом об стену... - Стефа улыбнулась. - Я вас потом познакомлю, без спешки. Когда вернешься. Ты ведь вернешься?

  - Если не передумаешь, - пробормотал Сергей.

  - А еще товарищ офицер! К черту неуверенность! Пошли...

  С реки дул ветер, Стефа забежала в двухэтажный, совершенно нестоличный, с бревенчатым вторым этажом, дом, далее прошли набережной. Ветер сбивал слова, но особо и слушать не нужно было. Сергей держал девушку под руку, и это было так странно. Напрасно она пальтишко надела, в телогрейке теплей...

  - Ой, у меня щека замерзла! - сказала Стефа. - Сворачиваем, здесь дворами можно.

  - Слушай, а куда мы вообще идем?

  - В Большой театр. Шутка. Глупая. В библиотеку. Там тепло, а ключ я у Маруси взяла.

  В библиотеке и правда было тепло. Собственно, в зале не очень согреешься, а в заваленном растрепанными книгами, формулярами и прочей премудростью закутке, так даже жарко. Дом был старый, вросший в землю, за маленьким, густо затянутым изморозью окном уже темнело, проплывали смутные тени грузовиков и автобусов.

  Стефа опустила штору затемнения, желтый свет настольной лампы кидал замысловатые тени на книги и стеллажи.

  - Чайник я поставила, сейчас поужинаем. Ты поскучай тут минутку, я сейчас...

  Сергей развязал вещмешок: банки "второго фронта", кулек с сахаром, и чай - хороший, добытый по случаю, топографы такой оценить должны.

  Из-за шкафа, забитого подшивками газет, выглянула Стефа:

  - Сережа, а ты очень кушать хочешь?

  В голосе товарища топографа промелькнула жалобная нотка, отчего Сергей, привыкший выделять самые разные оттенки в человеческой речи, испугался.

  - С голоду не умираю. А что случилось?

  - Пока ничего, - пробормотала Стефа, и, зажмурившись, добавила: - Я постелила. И жутко волнуюсь. Я не очень умею и...

  Сергей прижал ее к себе, стараясь не поцарапать наградами, коснулся носом ёжика волос и прошептал:

  - Я тебя не обижу. И спешить не нужно. Вот кончится война...

  - Еще чего! Глупо ждать. Непонятно когда она кончится. И вообще... Фу, какая я бесстыжая.

  Стефа была не бесстыжей. Она была отчаянной. И честной. Во всем честной...

  Потом они лежали под шинелью, сквозь стеллажи и тысячи томов на полках пробивался свет лампы, а откуда-то из угла зверски дуло. Сергей осторожно погладил пальцем девичью переносицу - на ней еще не разгладился след от очков.

  - Ужасная я? И распущенная? - спросила Стефа, не открывая глаз.

  - Еще бы. Я еще там, на заставе, догадался.

  - Ты, Чмурнов, жутко скрытный. Взял бы, да намекнул.

  Они шептались и целовались, и несчетные книги библиотеки "имени ссыльного поэта, переводчика и критика Алексея Плещеева" отвернулись, оглохли и ослепли на ту ночь. Живому счастью любая книжная мудрость позавидует.

  Астрономия и иные науки утверждают, что самые короткие ночи в июне. Врет наука. Иногда и в феврале ужасно короткие ночи...

  Сергей поспешно умывался, Стефа подала полотенце.

  - Сними очки, - попросил лейтенант.

  - Не нравится моя оптика, - вздохнула девушка.

  - Нет, просто я тебя без очков единственный раз видел...