Безмолвная - Райчел Мид

Мне недавно поручили дежурство снаружи шахты. В связи с возросшим количеством происшествий и недовольством ситуацией с продуктами Старейшины пожелали направить сюда еще одного наблюдателя. В мои обязанности входит оценка настроений среди шахтеров, регистрация всех происшествий и отслеживание количества добытого металла. Мой прошлый наблюдательный пост был в центре деревни, так что по сравнению с ним здесь обычно спокойно.

Я усаживаюсь на старый пень сбоку от входа в шахту. Тут удобно сидеть и наблюдать как за шахтой, так и за лесной дорогой, по которой недавно прошли мы с Чжан Цзин. Рядом с дорогой я замечаю несколько горных орхидей, белых с розовыми прожилками (наконец-то они распустились!). Их цветы имеют форму колокольчика и создают приятное красочное пятно на фоне зеленой и коричневой листвы, окружающей дорогу. На этой высоте цветы появляются редко, так что немалую часть дня я уделяю разглядыванию и запоминанию этих орхидей, представляя себе, как бы я их изобразила, если бы могла позволить себе такую роскошь. Порой я придумываю еще более фантастические картины, которые могла бы написать; например, бесконечные поля орхидей, раскидывающиеся розовым ковром.

Неясное движение у входа в шахту возвращает меня в реальный мир. Секунду я гадаю, не потеряла ли счет времени настолько, что шахтеры уже выходят на обеденный перерыв. Именно тогда мое дежурство становится самым напряженным. Но… нет, сейчас еще даже полдень не настал… Вот только двое мужчин выходят наружу, старый и молодой. Оба не замечают меня, сидящую в стороне на пеньке.

Один из вышедших – Ли Вэй, и я изумляюсь второй нашей встрече за один день. Наши жизни пошли настолько разными путями, что я теперь редко его вижу. Немолодой мужчина, идущий с ним, – его отец, Бао. Заметно, что он всю свою жизнь проработал на шахте: он физически и морально силен, и это позволило ему выживать все эти годы, но эти годы оставили свой след. Он уже не стоит так прямо, как раньше, и в нем ощущается явная усталость, несмотря на решительный взгляд.

Видя их рядом, я понимаю, насколько Ли Вэй похож на отца, таким Бао был в молодости. В Ли Вэе видна сила, но нет утомленности. Его черные волосы скручены в такой же пучок, какой носят все шахтеры, но несколько прядей выбились и прилипли к мокрому от пота лицу. Мелкая золотистая шахтная пыль покрыла его тело и одежду – почти как в тот давний день из нашего детства. Сейчас на нем тоже играет свет, и я чувствую боль в груди.

Бао поворачивает голову, и я вижу сочащуюся красным ссадину у него на лбу. Убедившись в том, что отец может держаться на ногах, Ли Вэй начинает очищать рану с помощью чего-то, что он извлек из холщового мешочка. Руки Ли Вэя двигаются быстро и ловко, что странно для столь крупного и сильного человека. Однако прикосновения его пальцев бережные и уверенные, так что вскоре рана на голове у отца очищена и забинтована.

«Сколько такое может повторяться? – говорит Ли Вэй, закончив перевязку. – Ты мог погибнуть!»

«Но не погиб же, – упрямо отвечает Бао. – Все в порядке».

Ли Вэй указывает на лоб отца:

«Все совсем не в порядке! Если бы я в последнюю секунду не вмешался, все было бы намного хуже. Ты больше не можешь работать в шахтах».

Бао продолжает стоять на своем:

«Могу и буду! Моего зрения хватает на то, чтобы выполнять свою работу. Остальное не важно».

«Речь идет не только о твоей работе. – Кажется, Ли Вэй изо всех сил старается сохранить спокойствие, но в его глазах видна паника. – И даже не только о твоей жизни. Речь идет о жизни других людей. Оставаясь внизу, ты подвергаешь их опасности. Оставь свою гордость и уйди на покой».

«Гордость – это единственное, что у меня осталось, – говорит Бао. – Единственное, что осталось у всех нас. Остальное уже отняли! Ты же слышал новости о продуктах. Из-за уменьшения пайков мы нужны тут, внизу, как никогда. Вот тут я и останусь, буду выполнять свой долг. А не сидеть в центре поселка с остальными попрошайками. Не тебе диктовать своему отцу, что ему делать, мальчишка».

Ли Вэй неохотно кланяется, но видно, что это проявление уважения, а не согласия. После этого Бао резко поворачивается и возвращается в шахту, оставив сына стоять на месте.

Я замираю. Их разговор стал повторением того, который я недавно вела с Чжан Цзин. Бао – очередной житель поселка, теряющий зрение.

Когда отец уходит, Ли Вэй бьет рукой по стволу чахлого деревца, растущего у входа в шахту. Я с самого детства видела вот такие его импульсивные действия. Они бывают порождены всплеском сильных чувств и обычно не приносят никакого вреда. Однако сейчас, когда его рука соприкасается с деревом, из нее брызжет кровь. Он испуганно отшатывается. Я вспоминаю, что на этом дереве иногда вешают объявления, и понимаю, что он, по-видимому, попал по старому гвоздю. Не задумываясь, я вскакиваю на ноги и хватаю мешочек, который он вынес для перевязки отца.

«Что ты делаешь?» – вопрошает Ли Вэй, не обращая внимания на капающую с его руки кровь. По его удивленному лицу понятно, что до этой минуты он не замечал моего присутствия.

«Прекрати разговоры, – ворчу я. – Не шевелись».

К моему изумлению, он слушается и замирает неподвижно, чтобы я смогла ему помочь. Повреждена его правая рука, что для шахтера может стать катастрофой. Однако, очищая рану, я убеждаюсь, что на самом деле она совсем не глубокая. Она напоминает мне порезы бумагой, которые я порой получаю на занятиях: они довольно поверхностные, но тем не менее сильно кровоточат. Вот только старый гвоздь – это нечто гораздо более опасное, так что, даже промыв ранку водой и стерев почти всю кровь, я продолжаю тревожиться насчет заражения. Я быстро отхожу к пню, возвращаюсь с кисетом, который обычно подвешиваю к поясу, и копаюсь в пакетиках с красителями. Найдя нужный (желтый), я чуть присыпаю порез порошком и только после этого заматываю чистой тканью. Надежно закрепив повязку, я еще раз осматриваю его руку, поворачивая так и этак. Его пальцы начинают переплетаться с моими, и я поспешно отстраняюсь.

«Что это было?» – спрашивает Ли Вэй, пока я убираю пакетик обратно в кисет.

«Пигмент для особого типа краски. Цвет дает корень, у которого есть и целебные свойства. Один раз я видела, как Наставник использовал его на ране. Он предотвратит заражение».

Я не говорю ему, насколько дорог этот пигмент, и не признаюсь, что мне вообще не положено носить его с собой на наблюдения. Наставники будут проводить инвентаризацию не скоро, и я надеюсь, что к тому времени придумаю какое-то объяснение тому, что у меня его мало осталось.

«У тебя не будет неприятностей из-за взаимодействия… – спрашивает Ли Вэй и добавляет: – …с шахтером?»

Его вопрос застает меня врасплох. Все происходило настолько быстро, что у меня даже не было времени задуматься о том, что я делаю. Я только что нарушила наше основное правило, начав взаимодействовать, когда нам положено только наблюдать. Если об этом узнает мой Наставник или еще кто-нибудь, у меня будут серьезные неприятности.

«Если будут, – пускай, – говорю наконец. – Я сама за себя решаю».

«А мне казалось иначе».

В следующее мгновение он понимает, как это было подло.

«Извини. – Его руки снова замирают, а потом он спрашивает: – Наверное, тебе придется рассказать про моего отца? Что он начал слепнуть?»

Ли Вэй прав. Формально, исполняя свои обязанности, я должна сообщать обо всем, что наблюдала, включая их разговор. Я вижу, что, как Ли Вэю ни больно, он хочет, чтобы я сообщила о его отце. Это снимет с него бремя ответственности и наконец освободит Бао от шахты и ее опасностей. Я вспоминаю слова старика – о том, как он цепляется за свою гордость. А потом я вспоминаю Чжан Цзин и ее собственный страх перед разоблачением. И медленно качаю головой.

«Нет, я не расскажу. – Чуть поколебавшись, я добавляю: – И тебе не надо бы так на него давить. Он просто пытается делать то, что делал всегда. Это благородно».

Ли Вэй изумленно смотрит на меня.

«Благородно? Да он же себя угробит!»

«Он заботится о других», – возражаю я.

«Заботится? – переспрашивает он все с тем же негодованием. – Мы гнем спины, рискуя жизнью и забывая о своих желаниях, чтобы кормить всех остальных. Все надежды и страхи поселка сосредоточены на нас. Если мы не будем работать, людям придется голодать. Это не забота. И тут точно нет ничего благородного. Это просто отсутствие выбора. Это просто капкан. Ты так давно с художниками, что успела забыть, каково всем остальным».

«Ты несправедлив! – говорю я, начиная злиться. – Ты знаешь, что наша работа необходима для существования поселка. И, конечно, я знаю, каково жить шахтерам! В этом весь смысл моей работы: наблюдать все».

«Наблюдать и испытывать – это разные вещи. – Ли Вэй гневно указывает на мой пенек. – Каждый день ты сидишь там и судишь всех с безопасного расстояния. Ты считаешь, что раз ты за нами следишь, то нас понимаешь. А ты не понимаешь. Если бы понимала, то никогда бы…»