Поединок с Кремлем - Михаил Ходорковский

— …Так или иначе — людей, связанных с ЮКОСом.

— Людей, связанных с ЮКОСом, акционеров и т. д. Это не попытка удара по компании. Это попытка удара по тем людям, которые принимают конкретные решения.

— Я очень хорошо понимаю, что вы должны быть сейчас осторожны в словах и оценках, но, тем не менее, видно же, что сейчас в Кремле две основные группировки. Это так называемая прошлая семья — осколки, остатки ельцинской эпохи — и правоохранительная группировка, в основном питерская. Вас, как я подозреваю, не любят последние?

— Яне смогу комментировать.

— Хорошо. И все-таки, как вам кажется, чем вы раздражаете больше: своей экономической активностью, то есть что таким последним раздражителем стало, например, слияние ЮКОСа с «Сибнефтью», эти последние громкие экономические акции или, может быть, наоборот, активность политическая?

— Вы знаете, не надо преувеличивать реальное влияние нашей политической активности. Все-таки, являясь достаточно весомой экономической структурой и существенным фактором, представляющим Россию на международной экономической арене, в области политики мы, естественно, не являемся столь существенной силой, как многие пытаются показать. Потому что в России экономические структуры, в общем-то, никогда не обладали даже такой политической властью, политическим влиянием, которым аналогичные структуры обладают, например, в США.

— Может быть, боялись, как это все будет развиваться дальше — сегодня обладают, а завтра нет?

— Вы знаете, я думаю, что, если у людей есть такое мышление, которое позволяет им задумываться хотя бы на пять лет вперед, они не будут делать то, что они делают.

— Так, значит, больше напугала экономическая мощь растущей корпорации?

— Я думаю, что не экономическая мощь как таковая, а как один из факторов завтрашней или начинающейся сегодня борьбы за завтрашнюю власть. Мы в этой борьбе не один из субъектов, а один из объектов: стул, стол, компания ЮКОС.

— Хорошо, вы не единственный объект, есть несколько олигархов — хотя, я знаю, вы не очень любите это слово, пусть будет «крупные предприниматели», — есть несколько крупных предпринимателей. И вот сейчас, в ситуации этого «наезда», возможна ли какая-то солидарность? Вы можете объединиться, как-то этому противостоять? Или вы все разрозненны, у вас слишком много противоречий?

— Когда говорят про класс олигархов, это у меня всегда вызывает удивление, потому что это, собственно говоря, пять-шесть человек, у каждого свои интересы. В том действе, которое сегодня разворачивается, есть несколько проблем, которые будут общими для всех экономических субъектов в России, в том числе и для каждого конкретного гражданина.

— Проще говоря, на всех «наедут», рано или поздно?

— Во всяком случае, у всех создастся определенный уровень неуверенности. Я вам приведу пример. Скажем, в 1994 году вы купили квартиру и заплатили за нее какие-то деньги другому человеку, а потом, как вы знаете, масштаб цен существенно изменился, и сегодня эта квартира стоит по-другому. И в принципе, перенеся сегодняшнее законодательство на то время, вас вполне можно обвинить в мошенничестве, вас или любого другого человека, было бы только желание. В этом опасность, что неурегулированное законодательство того периода сейчас пытаются использовать для того, чтобы создать какие-то обвинения.

— Кстати, об этом прошлом. Я действительно квартиру купила в те годы. А вы никогда не скрывали и откровенно говорите, что в тех условиях делали свой капитал так, как его делали все. И если действительно покопаться в прошлом любого из крупных предпринимателей, там можно найти, за что уцепиться, что сейчас раскручивать. Как вы считаете, если государство, власть сейчас действительно хочет, чтобы бизнес развивался, что оно должно сделать? Объявить амнистию и сказать, что мы прошлые дела вообще не вспоминаем и начинаем с чистого листа? Ведь многим людям, которых привлекает сейчас прокуратура, вспоминают дела давно минувших дней.

— Я бы на вашем месте себя не успокаивал. Потому что я хочу вам напомнить претензии к вашим коллегам на федеральных программах. Они как раз базировались на кредитах, полученных на квартиру, в свое время. И здесь не важно, что вы покупали: квартиру или компанию. Важно, есть ли смысл оказывать на вас давление или нет. Если же говорить о том, каким образом можно было бы разрешить эту проблему, то эта проблема была неким образом разрешена в 2000 году, когда президент, собрав крупный бизнес, сказал, что мы ставим барьер: то, что было до 2000 года — достояние истории, а теперь, после 2000 года, давайте жить по другим законам. А если кто не хочет по ним жить, значит, будем разбираться. Я думаю, что именно такая общественная договоренность и позволила обществу достаточно стабильно развиваться на протяжении трех лет.

— Это означает, что президент эту договоренность обозначил, но она, в общем, не соблюдается сейчас?

— Я бы не брал на себя ответственность утверждать это, я бы сказал так: есть силы, которые эту договоренность стремятся не признавать.

— Вы исключаете или хотите исключить политическую подоплеку у этих событий. Многие говорят, что причиной стало финансирование вами правых партий — СПС, «Яблоко», а некоторые деятели ЮКОСа, наоборот, финансируют левых, о чем тоже совершенно открыто говорилось. Говорят, что причиной раздражения на ЮКОС стали заявления о вашей грядущей политической активности вообще. Вы совершенно исключаете, что кто-то мог испугаться этого?

— Совершенно исключаю. Потому что вы превосходно понимаете, что события марта 2004 года предрешены. Роль наша в Госдуме следующая, мы надеемся, будет такой же, как и в этой ГД. Мы являемся существенными лоббистами по экономическим вопросам, но мы не участвуем в решении чисто политических вопросов. То, что касается 2007 года, это так далеко, что те люди, которых это волнует, и являются заведомо людьми думающими, с которыми легко находить общий язык.

— Такого не было, когда вы объявляли, что будете финансировать, никто не звонил, не говорил: лучше этого не делайте, хуже будет? Такого не было?

— Я не буду комментировать эту проблему. Но должен вам откровенно сказать, что, конечно, как предприниматель я не стал бы ссориться с президентом страны или, так сказать, с его администрацией, если бы не было сказано, что та или иная форма не чисто коммерческой деятельности является неприемлемой для политического руководства. Понимаете, каждый должен играть на своем поле. Экономические субъекты — на своем, политические — на своем. Если человек хочет перейти с одного поля на другое, то он должен сначала перейти, а потом уже занимать позиции.

— Это, кстати, очень интересно. Вы серьезно оцениваете и просчитываете. Противостоять власти вы, во всяком случае, были не намерены, понимали, что проиграете в этом противостоянии?

— Абсолютно. Я же на рынке работаю 15 лет. И если бы мое призвание было быть диссидентом, то, наверное, я бы сейчас занимался этим, а не бизнесом.

— А какие у вас вообще взаимоотношения с Владимиром Владимировичем, потому что я, да и многие обратили внимание, что во время встречи крупных бизнесменов, назывался РСПП, он очень болезненно отреагировал на ваш вопрос о коррупции в верхах, и многим показалось, что он очень резко вам ответил. Вы до или после с ним лично общались, выясняли отношения? Чем вы так раздражены, Владимир Владимирович?

— И до, и после, и неоднократно. Более того, я должен сказать, что стилистика общения по экономическим вопросам, которая сложилась между крупным бизнесом и президентом, является достаточно откровенной и доверительной. И мы общаемся часто достаточно жестко, достаточно на повышенных тонах, отстаивая свои позиции. При этом, естественно, понимая, что окончательное решение остается за президентом. Но ничто мне не мешает отстаивать свою позицию до конца. И Владимир Владимирович в этом отношении как раз не является человеком, который относится к этому как-то негативно. В то же время такой выборочный показ по в значительной мере, конечно, контролируемым СМИ, с таким акцентом на ссору президента с олигархом был для меня таким немножко удивляющим сигналом, свидетельствующим о том, что кто-то хочет подготовить атаку. Нет, не поссорить. Поссорить на этой базе невозможно, потому что мы поговорили, еще раз, потом поговорили на другие темы. В этом не было ничего необычного. Просто одни встречи показываются, другие встречи не показываются.

— Понимая необходимость отвечать на вопросы осторожно и взвешенно, но вы говорите о каких-то группировках вокруг президента. Но вы же, наверное, понимаете, что такие дела сейчас без санкции президента, во всяком случае, без его какого-то кивка, согласия не начинаются. Может быть, вам просто хочется в то, что он здесь ни при чем?

— Понимаете, во-первых, стилистика работы нашего президента, на мой взгляд, заключается в том, что он старается не вмешиваться в происходящие процессы. Более того, при всем прочем непростом характере, Владимир Владимирович является человеком достаточно откровенным в таких вопросах. И если у него есть претензии, он их прямо высказывает. А мы уж стараемся, чтобы эти претензии не разрастались.