Сокровенное таинство - Эллис Питерс

Кадфаэль, весьма удовлетворенный тем, что его не отстранили от дальнейшего участия в судьбе приезжих, отправился выполнять поручение. Он провел новоприбывших братьев через монастырский двор туда, где в тени небольшого сада располагались аббатские покои. Монаху не терпелось вызнать все, что возможно, о случившихся на юге событиях — будь на его месте Хью Берингар, тот бы чувствовал то же самое. Ибо, к сожалению, новости в последнее время доходили до Шрусбери с большим опозданием, не поспевая за происшествиями. Это касалось и событий в Винчестере. Бог знает, что еще могло случиться с тех пор, как несчастные братья из Хайда рассеялись по свету, ища прибежища где придется.

— Отец аббат, это брат Хумилис и брат Фиделис, — представил прибывших Кадфаэль.

После заливавшего двор яркого солнечного света здесь, в маленькой, обшитой деревом комнате, царил полумрак. Хумилис и Радульфус на мгновение замерли, вглядываясь в лица друг друга, — оба высокие, властные, в чем-то похожие. Аббат сам выдвинул стулья и жестом аристократической руки пригласил гостей садиться, однако молодой монах почтительно отступил назад и замер стоя. Вероятно, он предпочитал держаться в отдалении, поскольку все равно не мог принять участия в разговоре. Радульфус еще не знал о его немоте, однако не высказал ни одобрения, ни порицания странному поведению гостя.

— Братья, — сказал аббат, — мы от всего сердца приветствуем вас в стенах нашей обители. Все, что мы имеем, в вашем распоряжении. Я слышал, что вам пришлось проделать неблизкий путь, знаю я и о несчастье, которое заставило вас пуститься в дорогу. Я скорблю по участи братьев из Хайда и надеюсь, что здесь вы обретете спокойствие и безопасное пристанище. Милостью Господней война обходит нас пока стороной. Ты, — он обратился к старшему, — верно, брат Хумилис?

— Истинно так, отец аббат. Со мной письмо нашего приора, в котором он вверяет нас твоей доброте.

Хумилис вытащил из-за пазухи свиток и положил его на стол перед аббатом.

Поколебавшись мгновение, он сказал:

— Как тебе, наверное, известно, наша обитель в Хайде уже более двух лет не имела аббата. Дело в том, что епископ Генри хотел присоединить аббатство к епископским владениям, а потому всячески оттягивал утверждение нашего духовного главы. Братия упорно противилась планам епископа, но он, очевидно, рассчитывал, что без пастыря нам не выстоять. Теперь же все это уже не имеет значения, ибо монастырь в Хайде сгорел дотла.

— Неужто он полностью разрушен? — нахмурясь, спросил Радульфус.

— Увы, полностью. Может быть, со временем на его месте и поднимется новая обитель, кто знает. Но от старого монастыря остался один пепел.

— Расскажи все, что тебе известно, — тяжело вздохнув, попросил Радульфус. — Слава Господу, что мы пока живем здесь мирно, вдалеке от этих страшных потрясений.

Брат Хумилис сложил руки на коленях и устремил на аббата взгляд глубоко посаженных глаз.

Интересно, подумал Кадфаэль, глядя на осунувшееся скорбное лицо приезжего, какое имя он носил в миру? Наверное, гордое и звучное. Отчего же при постриге он выбрал для себя имя Хумилис, что в переводе с латыни значит «униженный»? На тонзуре монаха виднелся бледный шрам — след давно зажившей раны. Рубец от удара клинком, безошибочно определил Кадфаэль, причем не мечом, какой носят христианские рыцари, а изогнутым клинком — саблей, что в ходу у сарацин. Кадфаэля не слишком удивило это открытие. Теперь понятно, где приобрел Хумилис свой некогда бронзовый загар.

— Точной даты я не припомню, — начал Хумилис свой рассказ, — но ближе к концу июля императрица со своим войском вступила в Винчестер и заняла королевский дворец у западных ворот. Оттуда она отправила гонца к епископу Генри с повелением явиться к ней, но тот, по слухам, прислал ответ, в котором выражал покорность, но заверял, что вынужден повременить; какой уж предлог он придумал — не знаю. Повременил епископ изрядно и, судя по тому, что случилось потом, не терял времени зря. К тому моменту, когда терпение у императрицы лопнуло и она двинула на него войско, епископ успел надежно укрепить свой новый замок Уолвеси на юго-восточной окраине города и чувствовал себя в безопасности за крепкими стенами. К тому же в городе поговаривали, что королева со своими фламандскими наемниками спешит ему на выручку. Так это или нет — не ведаю, но у него самого в замке был сильный гарнизон, в достатке обеспеченный оружием и припасами. Прости, отец аббат, — мягко обратился Хумилис к Радульфусу, — что я столько говорю о делах военных. Тебе, должно быть, неприятны такие речи, но я слишком долго носил оружие, а человеку не дано напрочь забыть то, что составляло его жизнь.

— Боже упаси, — отозвался Радульфус, — чтобы человек забывал, что он делал, исполняя свой долг, с верою в сердце. В войске ли или в обители — все мы служим Всевышнему и нашей Англии. На это нельзя закрывать глаза, иначе трудно принести пользу кому бы то ни было. Продолжай, брат. Кто же нанес первый удар? Ведь не так давно они были союзниками.

— Начала военные действия императрица. Узнав о том, что епископ укрепился в замке, она немедля приказала своим людям окружить Уолвеси. Они использовали для осады все, что только можно, а начали с того, что снесли поблизости все дома, лавки и мастерские, чтобы расчистить пространство и подтащить поближе тараны и катапульты. Но в распоряжении епископа имелся многочисленный гарнизон, да и стены у замка прочные, совсем новые. Как я слышал, он начал возводить эти укрепления лет десять тому назад. Однако метательные машины сильно им досаждали, вот его люди и пустили в ход зажигательные стрелы. Начался пожар, и большая часть города выгорела — и женский монастырь, и церкви, и лавки. Огонь не натворил бы такой беды, да это лето, как на грех, выдалось такое жаркое и сухое…

— И Хайд Мид поэтому сгорел? — со вздохом спросил аббат.

— Да, наша обитель тоже заполыхала от зажигательной стрелы, и я не знаю, с чьей стороны она прилетела. К тому времени битва шла уже и за городскими стенами, и солдаты, как водится, грабили всех подряд. Мы боролись с огнем до последней возможности, но некому было прийти нам на помощь, а жар был такой свирепый, что мы не могли с ним совладать. Тогда приор велел нам покинуть обитель, и мы ушли. Увы, не все, — мрачно добавил Хумилис, — не обошлось без жертв.

Да, подумал Кадфаэль, внимательно слушавший Хумилиса, в таких случаях никогда не обходится без жертв, а ими, как правило, становятся самые беспомощные и ни в чем не повинные.

Хумилис замолчал. Некоторое время Радульфус тоже сидел молча, насупив брови и крепко сжав сцепленные пальцы.

— Но раз приор прислал письмо, значит, он остался жив, — промолвил наконец аббат. — Где же он теперь?

— Отец приор в безопасности, в маноре своего родича, в нескольких милях от Винчестера. Он приказал нам покинуть монастырь и отправиться в путь в поисках убежища. Я попросил его дозволения взять с собой брата Фиделиса и поселиться в Шрусбери. Теперь мы добрались сюда и полагаемся на твою милость.

— Но почему? — поинтересовался Радульфус. — Мы искренне рады принять вас. Я только хотел бы знать, почему ты избрал именно нашу обитель?

— Отец аббат, я родился неподалеку отсюда, в маноре Сэлтон, в нескольких милях вверх по реке. Мне давно хотелось повидать родные места или хотя бы побывать поблизости, прежде чем Господь призовет меня. — Он улыбнулся, встретив проницательный взгляд аббата. — Манор Сэлтон был единственным владением моего отца в этом графстве. Так уж вышло, что там я появился на свет, и так уж вышло, что, лишившись крова, я вернулся туда, откуда начал свой путь.

— Это ты хорошо сказал, брат. Пусть наша обитель станет теперь твоим домом. А кто твой молодой спутник?

Фиделис откинул капюшон, почтительно склонил голову и смиренно сложил руки, но не издал ни звука.

— Отец аббат, он не может сказать за себя, поэтому я благодарю тебя от имени нас обоих. В Хайде я часто хворал, а брат Фиделис по доброте душевной выхаживал меня и стал мне верным другом и неразлучным спутником. У него нет родных, к которым он мог бы вернуться, и поэтому он решил остаться со мной и как прежде заботиться обо мне. Если, конечно, ты позволишь, отец аббат, — Хумилис дождался утвердительного кивка Радульфуса и продолжал: — Брат Фиделис в вашей обители будет служить Господу так же усердно, как в Хайд Миде. Я его знаю и ручаюсь за него. Вот только в церковном хоре от него не будет проку — брат Фиделис нем.

— Пусть так, — промолвил Радульфус, — наша обитель все равно ему рада, ведь молиться Всевышнему можно и в молчании. Кто знает, может, его неизреченные молитвы окажутся красноречивее наших.

Если аббат и был не слишком обрадован тем, что к пастве его обители присоединится немой брат, он ничем не выдал своего неудовольствия.

— После такого тяжкого испытания, — сказал он, — вы оба, должно быть, совсем измотаны. Но все станет на свои места, когда вы обретете кров, покой и займетесь мирными трудами. Сейчас ступайте с братом Кадфаэлем — он отведет вас к приору Роберту, а заодно познакомит с нашей обителью, покажет и спальню, и трапезную, и, конечно, свои владения — сады и огороды. Он поможет вам устроиться, и вы подкрепитесь и отдохнете — сейчас вам это нужно больше всего. А к вечерне приходите в церковь помолиться вместе с нами.