Завороженные - Нора Робертс

— Потому что вам не все равно. Если есть шанс — совсем крошечный, — что я именно тот, кем себя объявляю, не рискнете его упустить.

От его пальцев исходит тепло и проникает под кожу до самых костей. Страх ощущается не физически, а глубоко в душе. Никогда еще не сталкивалась с такой силой.

— Я работаю одна.

— Я тоже, — спокойно ответил он. — Как правило. А мы его нарушим. — Рука метнулась стремительно, словно змея, удовлетворяя единственное небольшое желание дернуть ее за нос. Себастьян улыбнулся. — Я с вами очень скоро свяжусь, Мэри-Эллен.

С удовольствием видел разинутый рот и сощурившиеся глаза, пока она старалась припомнить, не называла ли Роуз ее полное имя. Точно не вспомнишь. Мэл задрожала, отпрянула:

— Не тратьте понапрасну мое время, Донован. И больше меня так не называйте.

Тряхнула головой, зашагала к машине. Не будучи ясновидящей, точно знала, что он усмехается.

Глава 2

Себастьян не вернулся в дом даже после того, как серый автомобильчик завилял по автомагистрали. Так и стоял на крыльце, забавляясь с некоторым раздражением искрами гнева и смятения, оставшимися после Мэл в воздухе.

Сильная воля, кипучая энергия. Подобная женщина начисто измотает мирного мужчину. Сам он вполне миролюбивый. Конечно, не прочь слегка ее поддразнить, как мальчишка, который тычет пальцем в янтарные угли, надеясь разжечь пламя.

Ради этого стоит рискнуть небольшими ожогами.

Впрочем, в данный момент он чересчур устал. Уже зол на себя за согласие на участие в поисках. Две женщины заставили. Одна слезами, отчаянными надеждами, другая — злостью и насмешливым недоверием. Поодиночке можно было бы справиться, но столкновение противоположных эмоций выбило из рук оружие.

Поэтому придется посмотреть. Надо посмотреть, хотя он обещал себе долгий перерыв перед очередным делом. И помолиться тому, кто услышит, чтобы можно было пережить увиденное.

В данный момент нужно время — долгое праздное утро для исцеления утомленных мозгов и разорванной в клочья души.

За домом устроен выгон с невысокой белой конюшней. Издалека слышно привычное приветственное ржание. Невозможно сдержать улыбку.

Вот они — гладкий черный лоснящийся жеребец и горделивая белая кобыла, неподвижные, как изящные шахматные фигуры из черного дерева и алебастра. Потом кобылица игриво махнула хвостом, поскакала к ограде.

Через ограду вполне можно перемахнуть. Обе лошади не раз прыгали с хозяином в седле. Но они доверяют друг другу и понимают, что это не клетка, а дом.

— Ах, красавица. — Себастьян погладил морду, длинную грациозную шею. — Надеюсь, супруг за тобой примерно ухаживал?

Психея дунула в ладонь ноздрями, в темных глазах светится удовольствие и, хочется верить, чувство юмора. Издавая жалобное ржание, она терпеливо стояла, когда он перепрыгнул через забор и ощупал бока, вздутое брюхо, почти чувствуя спящую внутри жизнь.

— Потерпи еще пару недель, — попросил Себастьян и вновь вспомнил Моргану, хотя вряд ли кузине понравилось бы сравнение с жеребой кобылой, даже такой царицей арабских кровей, как Психея. — Ана хорошо о тебе заботилась? — Он уткнулся носом ей в шею, успокаиваясь ее спокойствием. — Нисколько не сомневаюсь.

Еще пошептал, погладил, уделяя внимание, которого в его отсутствие недоставало обоим. Оглянулся на настороженного жеребца, высоко поднявшего красивую голову.

— А ты, Эрос, присматривал за женой?

Услышав свое имя, конь встал на дыбы, издал мощный трубный, почти человеческий глас. Демонстрация гордости, со смехом угадал Себастьян, направляясь к нему.

— Соскучился, гордец, признавайся. — Он хлопнул его по спине, жеребец загарцевал по загону.

На втором круге Себастьян ухватился за гриву, вскочил на ходу на спину, и оба получили желаемое — стремительную бесшабашную пробежку. Когда перелетали через ограду, Психея смотрела на них снисходительно, с полным сознанием своего превосходства, как мать на борющихся мальчишек.

После полудня стало несколько лучше. Пустота в душе, с которой Себастьян приехал из Чикаго, постепенно начала заполняться. Но он по-прежнему обходил стороной желтого мишку, одиноко сидевшего на пустом длинном диване. И на снимок еще не взглянул.

Сел за массивный письменный стол из красного дерева в библиотеке с кессонным потолком и заставленными книгами стенами, занялся кое-какой бумажной работой. В данный момент у него на руках пять — десять деловых предприятий, которыми он либо единолично владеет, либо держит контрольный пакет акций. Для него это хобби — агентства недвижимости, импортно-экспортные фирмы, магазины, ферма по разведению моллюсков в Миссисипи, сильно его забавлявшая, и нынешняя любимая игрушка: бейсбольная команда низшей лиги в Небраске.

Проницательность и сообразительность обеспечивают немалую прибыль, ума хватило передать текущее управление специалистам, капризная натура позволяет продавать и покупать по собственной прихоти.

Он радуется тому, что можно получить за деньги, и порой тратит их расточительно. Вырос в богатстве, поэтому суммы, которые испугали бы другого, для него просто цифры, написанные на бумаге. Несложная математическая игра, сложение и вычитание, доставляет нескончаемое развлечение.

Выписываются щедрые пожертвования на приюты для животных, потому что в них можно верить. Он занимается благотворительностью не ради налоговых льгот и не как филантроп, а из нравственных соображений. Хотя, пожалуй, опешил бы и наверняка рассердился, если б его назвали высоконравственным человеком.

Он баловал себя до заката работой, чтением, играми с новым заклятием, надеясь, что на этот раз идеально получится. Магия — специальность кузины Морганы. Никогда не удастся сравняться с ней силой, да врожденная жажда соперничества заставляет стараться.

Конечно, можно разжечь огонь, щелкнув пальцами, хотя это первый и последний навык каждого чародея. Можно левитировать — тоже элементарный талант. Кроме этого и нехитрых фокусов с кроликом в шляпе, о которых упомянула та самая Мэл, ничего. Колдовство не для него. Его дар — ясновидение.

Но так же как блестящий актер жаждет танцевать или петь, он жаждет научиться налагать заклятия.

Сдался с досадой после двух безуспешных часов. Приготовил изысканный ужин на одного, запустил на стерео ирландские баллады, откупорил бутылку вина за триста долларов с той же небрежностью, с какой другие вскрывают банку пива. Закрыл глаза, позволил себе закружиться в медленном водовороте с блаженно пустой головой. Натянул пижамные шелковые штаны, полюбовался кровавым закатом, ожидая, когда ночь расползется по небу.