Многоточие длиною в любовь - Элизабет Бартон

— Ни одного, — ответила Шарлотта и увидела, как гаснут искрящиеся глаза Миранды. — Прости, Миранда, но я не считаю, что подобная литература развивает мышление.

Расстроенная Миранда опустила голову, словно бы устыдившись приверженности литературе, которая не развивает мышление. Но такие натуры, какой, безусловно, была Миранда, не умеют долго хандрить, минорное настроение не совпадает с их активным жизненным ритмом. Поэтому Шарлотта не сомневалась, что через минуту-другую девушка воспрянет духом и задаст новый неприличный вопрос прямо в лоб. Так оно и случилось.

— Может быть, ты и права, что его романы не тянут на Нобелевскую премию, — отчаянно вступилась за писателя Миранда, — но ты не станешь отрицать, что он хорош, как бог, нет, как дьявол? В университете ходят слухи, что за успех он продал душу дьяволу.

Шарлотта издала сухой смешок, но, поймав на себе укоризненный взгляд влюбленной девушки, решила не лезть не в свое дело.

— Не хочу тебя обидеть, но меня не интересует романтический хлам. Моя память перенасыщена прошлым опытом, — глухо отрубила Шарлотта.

— Вот и славно. Думаю, мы подружимся, — заключила Миранда, не уловив истинного подтекста в словах Шарлотты.

Новая жилица отправилась разбирать вещи, а Миранда вскочила из-за стола и побежала в спальню — изобретать наряд для завтрашнего урока литературного мастерства.

3

Рональд Феррэл был выходцем из Канады и перебрался в Штаты пять лет назад, через год после гибели своей супруги. Об этой ужасной аварии кричали не только канадские газеты, но основные средства массовой информации в США. Головокружительные детективные романы Феррэла уже тогда были весьма популярны на континенте, и его слава начала долетать до Европы.

«Американец и француженка соединили свои сердца и руки вопреки запрету родителей, которые с самого начала противились их раннему браку, и прожили душа в душу двенадцать лет. Но однажды Валери Феррэл села в автомобиль и поехала за покупками. Больше никто не видел ее живой», — так писала в «Голливудском репортере» известная светская хроникерша Лайза Каррадайн, после того, как стало известно, что Феррэл решил обосноваться в Калифорнии.

Шарлотта слышала эту историю от своей матери, которая, как и легкомысленная Миранда, была неистовой поклонницей творчества Феррэла.

— Ах, Лотти! — мечтательно восклицала мама. — Как, наверное, увлекательно быть писателем! В каждом новом романе он проводит вместе со своими героями маленький отрезок жизни. Его покойная жена была очень счастливой женщиной.

— С чего ты взяла, мама? — возражала Шарлотта.

— А разве можно быть несчастной рядом с таким выдумщиком? В своих интервью он так обаятелен и мил.

— Не уверена, что можно оценивать людей по их выступлениям в телешоу, — сомневалась Шарлотта, удивляясь столь наивным рассуждениям своей немолодой матери.

Кафедра литературы, которую возглавлял Рональд Феррэл, располагалась в Калифорнийском университете. Кроме занятий со студентами различных факультетов профессор при поддержке крупного лос-анджелесского издательства открыл курсы литературного мастерства. Туда набирались слушатели всех возрастов, желающие постичь тонкости искусства написания художественных произведений. Преподавательская деятельность отнимала много времени у писателя, но бросать своих студентов ему не хотелось. Выход был найден. Мистер Феррэл уже в третий раз возобновил поиски грамотной и интеллектуально развитой помощницы, которая бы могла взять на себя подготовку его лекций и редакторскую работу с черновиками.

О том, почему были уволены первые две девушки, Шарлотта не знала. Наверное, они были не слишком компетентны или докучали писателю излишней инфантильностью, решила она.

— Я должна приложить все свои знания и вежливость, чтобы не потерять эту работу, — настраивала себя Шарлотта перед кабинетом профессора, мучительно подбирая слова для приветствия.

Когда лаконичная, но убедительная речь была придумана, Шарлотта негромко постучала и, не выждав, когда ей ответят, приоткрыла дверь.

— Вы позволите?

— Что за невоспитанность, моя дорогая, входить к мужчине без стука? — донесся откуда-то справа насмешливый голос. — А если я не одет и скомпрометирую вас?

В кабинете было две комнаты, и, очевидно, Феррэл находился в дальней.

— Но я приехала… — попыталась объяснить Шарлотта.

— Выйдите вон и ждите, пока вас пригласят, — властным голосом приказал профессор.

Шарлотта захлопнула дверь и опустилась на длинную скамью. Я постучала достаточно громко, чтобы он услышал, твердила она про себя, догадываясь, что профессор нарочно разыграл эту сцену. Шарлотта пребывала в чрезвычайном ошеломлении, и, лишь когда мистер Феррэл сухим и по-прежнему насмешливым тоном осведомился:

— Вы спрашивали меня? — она торопливо поднялась и протянула руку.

— Меня зовут Шарлотта Клейтон, я ваша новая помощница.

Вживую Рональд Феррэл представал еще более вызывающим, чем на уличном плакате. Одними своими крокодиловыми ботинками и безукоризненным костюмом он бросал вызов всякому, кто не мог себе позволить такой роскоши и только напрасно пыжился от спеси.

Этот удачливый, непомерно уверенный в себе человек смотрел таким взглядом, словно вокруг него было скопище жалких, безнадежных дураков, а он снизошел на землю с облаков.

Следует сказать, что и новая помощница произвела на профессора неизгладимое впечатление, нечто среднее между изумлением и разочарованием.

Собираясь в университет, Шарлотта серьезно подготовилась к знакомству с любвеобильным профессором. Ее наряд — широкий джинсовый комбинезон, глухая черная водолазка и очки на носу отбивали у мужчин всякую охоту быть фамильярными, а коротко остриженные волосы делали ее похожей на мальчишку-сорванца.

Шарлотта избавилась от роскошной косы после размолвки с Майклом, чтобы не провоцировать новых знакомых мужчин своей романтической наружностью.

— Вы прибыли ко мне прямо с вокзала? — осведомился Рональд Феррэл.

— Нет, — кротко ответила Шарлотта. — Я сняла небольшую квартирку на Олвера-стрит и уже успела отвезти туда свои вещи. Но если это необходимо, я могу приступить к работе немедленно.

— Я сейчас не об этом. Вам приходилось слышать о платьях и юбках. Или в Бейкерсфилде — вы, помнится, оттуда — все женщины принаряжаются в чехлы от контрабаса?

Глаза Шарлотты вспыхнули ненавистью, еще одно слово, и она в угоду моде освежит его выхоленную физиономию парой увесистых пощечин. Шарлотта нарочно облачилась в бесформенную одежду и не должна была обижаться на азбучную констатацию своего нелепого вида. Но сарказм профессора задел ее за живое.