Александр Доброклонский Руководство по истории Русской церкви - Александр Доброклонский

Крещением Киева, конечно, Владимир ограничиться не мог. Христианство он хотел ввести во всем своем государстве  [51]. Для этого, если верить относительно поздним сказаниям, сам он объезжал Русь вместе с духовенством  [52], сыновьям и посадникам давал приказы насаждать христианство  [53]. Духовенство ревностно помогало ему в этом деле. Еще первый киевский митрополит Михаил будто бы в сопровождении нескольких епископов, Владимирова дяди Добрыни и одного корсунянина (Анастаса), близкого к князю, посещал Новгородскую и Ростовскую области, ниспровергал идолов, ставил церкви и к ним духовенство и многих крестил. Вероятно, то же делал он и в других областях, особенно в Киевской  [54]; недаром в одном из памятников XVII в. сказано о нем, что он обходил и всю землю русскую  [55]. После Михаила († 991 г.), когда при втором нашем митрополите Леонтии появляются русские епархии с епископами во главе  [56], дело распространения христианства, как нужно думать, пошло энергичнее. Епископы, естественно, должны были считать прямой обязанностью умножать свою паству нарочитым миссионерским трудом. О некоторых из них положительно известно, что они выполняли эту обязанность. Так Иоаким, лишь только явился в Новгород (991 г.), начал требища раззорять и идолов сокрушать, вместо же них ставить христианские храмы  [57]; ростовские епископы Феодор и Иларион, один за другим заботились о насаждении христианства в Ростовской земле  [58]. Духовенству в деле миссии содействовала и местная гражданская власть, получавшая в этом духе инструкции от центрального великокняжеского стола. Известно, что митрополит Михаил ездил по России с Добрыней, посадником Новгородским, который впоследствии, при епископе Иоакиме, вместе с тысяцким Путятой употребил в Новгороде даже военную силу против восставших язычников  [59]. Есть также исторические предания, что святой Борис содействовал утверждению христианства в Ростове, Мстислав — в Тмутаракани, Судислав — в Пскове, Изяслав — в Полоцке, и что святой Глеб пытался, хотя напрасно, просветить муромцев [60].

Благодаря такому согласному действию духовной и светской власти, вся земля наша при Владимире стала, по выражению древнего писателя, славить Христа с Отцом и Святым Духом  [61]; вся земля русская крещена была от конца и до конца… исторгнута из уст дьявола и приведена к Богу, украшена святыми церквами… и всюду раскопаны идольские храмы и требища, всюду сокрушены идолы  [62]. Впрочем, подобные отзывы нужно понимать в ограниченном смысле. Правда, мы видим, что христианство, утвердившись в Киеве, переливается в города Киевской и других областей, проникает даже в села и остается там; являются даже попытки насадить христианство среди инородцев в Ростовской и Муромской областях, где жили весь, меря и мурома. Но оно не успело еще утвердиться среди них; даже в чисто русских областях не все жители поголовно были христианами, так что поднимались иногда протесты ревнителей язычества. Но такие ревнители были для того времени опальными людьми и должны были укрываться от взоров правительства; больше их было в северо–восточной Руси, где было удобнее укрываться, где был силен инородческий, еще необрусевший, элемент и где раньше христианство не имело такой подготовки, как в Киевской области. Из пределов России христианство при Владимире стало переливаться и к соседним народам — волжским болгарам и печенегам  [63], хотя, конечно, не больше, как мелкими и прерывистыми струйками.

§ 3. Со смертью святого Владимира дело распространения христианства не остановилось. При Ярославе I и его преемниках оно утверждается там, где было уже насаждено, и проникает туда, куда раньше или совсем не вводили, или напрасно старались ввести. А именно, оно утвердилось в Ростовской и Муромской областях, распространилось у вятичей и радимичей, проникло к карелам, ижорцам, латышам, чуди, в Пермскую, Вятскую и Вологодскую области, наконец, продолжало переливаться к соседям. Конечно, в этих случаях много значило само время, примирявшее язычников с христианством; но, кроме того, имела значение деятельность самих князей, духовенства и нарочитых миссионеров. Сам Ярослав хорошо понимал, что на насаждение христианства очень влияет просвещение, и потому существенной своей задачей считал насеять книжными словесы сердца людей  [64]; при нем действительно разрастается переводная литература, преимущественно христианская, до видных размеров. Особенно старался он ввести христианское просвещение в среду пастырей, которые по самой должности своей обязаны просвещать народ. Для этого он набирал детей поповских и старостиных и велел учить их книгам  [65], сам давал духовенству приказ учить людей и умножал количество таких профессиональных просветителей Руси  [66]. Хорошо понимали обязанности пастырей в этом направлении и сами высшие иерархи Церкви. Например, Иоаким Новгородский наставлял своего преемника Ефрема Учити люди новопросвещенныя, понеже русская земля вновь крестися, чтоб мужи и жены веру христианскую твердо держали, а поганския веры не держали и не имели б  [67]. Просвещение влияло так, что давало народу возможность увидеть превосходство христианской веры перед языческой, сознательно утвердиться в первой и отречься от последней. Просвещенные христианские лица, когда появлялся волхв и хотел своею проповедью восстановить язычество, говорили ему решительно Бес тобою играет на пагубу тебе, между тем невегласи — непросвещенные слушатели волхва, бросали христианство и шли опять в язычество  [68].

При Владимире первые два епископа ростовских, Феодор и Иларион, напрасно добивались крещения ростовцев; не терпя неверия и многих досаждений от людей, они оставили кафедру  [69]. Преемнику их, святому Леонтию, посчастливилось в Ростове. Он оставил мысль своих предшественников о крещении взрослых, упорно державшихся язычества, и взялся за христианское Просвещение детей; первые озлобились и задумали убить Леонтия. Но тот вышел к ним в священных ризах, с священниками и дьяконами; лицо его будто бы светилось, как лицо ангела. Бунтовщики поразились, и многие крестились. Последующая проповедническая деятельность Леонтия, конечно, увеличила число новокрещенных. Но закоренелые язычники продолжали питать и выражать свою злобу к нему  [70]. Особенно упорно держался старины чудской конец города Ростова. Поэтому и после святого Леонтия еще не мало оставалось дела для христианской миссии. Святой Исайя, епископ Ростовский, по смерти Леонтия (1077—1089 гг.) действительно старался крестить некрещенных еще ростовцев, но напрасно. Тогда он решился обойти прочие города и места Ростовской (и соединенной с ней) Суздальской области и неверных… просветить святым крещением. Насколько успешна была здесь его проповедь, с точностью неизвестно, но есть основание думать, что не пропала даром. Ему, вероятно, принадлежит построение в Суздале церкви святого Димитрия, погоревшей в 1096 году  [71]. На почве сделанного св. Исайей гражданская власть впоследствии могла действовать энергичнее в распространении христианства, особенно с тех пор, как в Суздале появился свой удельный князь (в начале XII в.); она могла и строить храмы, как делал, например, Владимир Мономах (в половине XI в.), и практиковать стеснительные меры по отношению к язычникам  [72]. Впрочем, партия ревнителей язычества оставалась довольно сильной за весь настоящий период даже в самом Ростове. По житию святого Авраамия, деятельность которого наука относит к XIV в.  [73], в это время чудской конец Ростова еще поклонялся идолу Волоса, и последний до того крепко держался, что святой Авраамий мог сокрушить его лишь при сверхъестественной помощи — тростью, которую вручил явившийся ему Иоанн Богослов. Этому же святому Авраамию приписывается окончательное крещение Ростова, чего он добился отчасти сокрушением идола, так уважаемого в народе, отчасти нарочитою проповедью, после многих огорчений от злоумышленных и неверных жителей  [74].

В Муроме после святого Глеба христианство довольно долго не утверждалось. Оно стало проникать туда, вероятно, из соседней Черниговской области, в которую Муромская земля вместе с Рязанской сначала входила как часть Черниговского удела. Оттуда же и, вероятно, раньше Муромской, стала усваивать христианство и Рязанская земля, которая была ближе к княжескому Черниговскому столу и епископской кафедре. В Муроме в 1096 г. уже стоит Спасский монастырь  [75], который, конечно, и сам способствует распространению христианства. Но пока не появляются в Муроме свои удельные князья, христианство держится там еще слабо, так что первый муромо–рязанский князь Ярослав–Константин Святославич (внук Ярослава 11096— 1129 гг.) должен был вступить в открытую борьбу с языческой партией, когда захотел крестить народ. В этой борьбе он лишился сына своего Михаила, и самому ему грозила смерть от взбунтовавшейся толпы; но мужество и энергия его взяли верх. Жители Мурома были торжественно крещены в Оке, поставлены были церкви в Муроме и других городах, и всюду народ был приводим к крещению. Усиление княжеской власти в Муроме, естественно, должно было благотворно отразиться на распространении христианства в Рязанской земле, которая досталась в удел муромскому князю  [76]. В 1207 году упоминается уже собственный рязанский епископ  [77], который жил в нынешнем селе Старой Рязани [от города Рязани в 50 верстах вниз по Оке].