Улица Теней, 77 - Дин Кунц

Вдруг, замерцав, свет в бассейне вновь переменился — с грязно-желтого, словно у мочи почечного больного, на красный. У самых ступеней пловец развернулся с легкостью угря и поплыл уже к тому концу бассейна, где Бейли поспешно ретировался из воды.

Там, где вода оставалась прозрачной, цветом она не отличалась от клюквенного сока. В других местах, словно замутненная от поднявшегося со дна ила, очень уж напоминала кровь, и муть эта быстро распространялась по всему бассейну.

Теперь на белых плитках стен и потолке словно плясали языки пламени. Вдруг потемнело, тени надвигались, как клубы черного дыма.

Приближаясь к дальнему концу бассейна, пловец уже едва просматривался в этой грязной воде. Ни один человек не смог бы так быстро трижды проплыть бассейн под водой, ни разу не поднявшись на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.

Дрожь пола продолжалась пять или шесть секунд, а через полминуты после того, как прекратилась и здание вновь застыло, красный свет подводных ламп сменился желтым, потом — белым. Языки пламени, лизавшие стены, превратились в привычные танцующие крылья света, в помещении просветлело. Мутная вода вновь стала кристально чистой. Таинственный пловец исчез.

Бейли Хокс стоял, сжав руки в кулаки, у его ног с тела натекла лужа воды. Сердце колотилось, может, и не так сильно, как под вражеским огнем в те давние дни службы, но достаточно громко, чтобы он слышал его удары.

Глава 4

Квартира «3-В»

В 4.13 утра Сайлеса Кинсли разбудил отдаленный громовой раскат и мысль о том, что здание трясет. Но и короткий рокот, и тряска исчезли к тому моменту, когда он сел и более-менее пришел в себя. Сайлес подождал в темноте, прислушиваясь, потом решил, что звук и движение — часть сна.

Однако, когда он опустил голову на подушку, вновь услышал какие-то звуки, доносящиеся из стены, у которой стояла кровать. Едва слышное шуршание вызвало мысль о змеях, ползающих среди стоек за гипсокартоном. Но такого просто не могло быть. И звуков таких он никогда раньше не слышал. Сайлес интуитивно заподозрил, что они имеют отношение к истории дома, которая не могла не настораживать.

Непонятный шум не утихал минут пять. Сайлес лежал, слушая и гадая, что же это такое, но не испытывая страха, в надежде, что любое изменение в звуке поможет установить его причину или источник.

Звук сменился полной тишиной, которая просто гарантировала бессонницу. Сайлесу не так давно стукнуло семьдесят девять, и он знал, что снова заснуть, если уж его что-то разбудило, скорее всего, не удастся. До выхода на пенсию он работал адвокатом по гражданскому праву, но и теперь его разум не знал покоя, совсем как в те дни, когда у него не было отбоя от клиентов. Сайлес поднялся до зари, принял душ, оделся и уже позавтракал яичницей, когда за кухонным окном ярко-розовый свет утра нарисовал на небе коралловые рифы.

После завтрака он уснул в кресле. Когда часом позже резко выпрямился в тревоге, уже не мог вспомнить большую часть кошмара, из которого убегал. В памяти остались лишь вырубленные в скале катакомбы, только без скелетов, как в большинстве катакомб, с пустыми погребальными нишами в стенах извилистых коридоров. И что-то молчаливое и невидимое, что-то ненасытное, выискивало его в этом подземном лабиринте.

Руки Сайлеса похолодели, словно у трупа. Он долго вглядывался в полукружья у основания ногтей.

Ближе к вечеру того же унылого декабрьского дня Сайлес стоял у окна гостиной квартиры на третьем этаже «Пендлтона», возведенного на вершине Холма Теней, и разглядывал сквозь пелену надвигающегося дождя лежащие ниже авеню. Здания из желто-оранжевого и красного кирпича, из известняка, и более новые, высокие и отвратительные, из стекла и бетона, под ливнем становились одинаково серыми, напоминая призрачные строения мертвого города во сне об эпидемии смертельной болезни и гибели. Ни теплая комната, ни кашемировый свитер не могли подавить дрожь, которая его била.

Согласно официальной версии, сто четырнадцать лет тому назад Маргарет Пендлтон и ее детей, Софи и Александра, похитили из этого дома и убили. У Сайлеса давно уже возникли сомнения в реальности давнишнего похищения. Он полагал, что в тот день с этими тремя случилось нечто куда более страшное, нечто похуже убийства.

Холм Теней являл собой высшую точку этого равнинного города, и третий этаж в «Пендлтоне» был последним. Дом, построенный фасадом на запад, казалось, плыл над залитым дождем метрополисом. И холм, и улицу назвали по теням деревьев и домов, которые в солнечную вторую половину дня удлинялись с каждым часом и, уже в сумерках, доползали до подножия и встречались с ночью, которая подступала с востока.

Не просто большой дом, не просто особняк — «Пендлтон», построенный в стиле боз-ар[5] в 1889 году, следовало назвать дворцом. Под крышей находилось шестьдесят тысяч квадратных футов площади, не считая просторного подвала и отдельной пристройки для хранения карет. Здание, в котором переплелись стили георгианского и французского ренессанса, облицевали известняком, каждое окно обрамлялось резьбой по камню. Ни Карнеги, ни Вандербильты, ни Рокфеллеры никогда не владели более роскошным домом.

Въехав в свою новую резиденцию накануне Рождества 1889 года, Эндрю Норт Пендлтон — миллиардер в ту эпоху, когда миллиард долларов еще считался хорошими деньгами, — назвал свой новый дом «Белла-Виста», и такое название он носил восемьдесят четыре года, пока в 1973 году не подвергся кардинальной реконструкции. Превратившись в кондоминиум, дом получил и новое название — «Пендлтон».

Эндрю Пендлтон счастливо жил в «Белла-Висте» до декабря 1897 года, когда из дома похитили и так и не нашли его жену, Маргарет, и двух их маленьких детей. После этого Эндрю превратился в отшельника, эксцентричность которого со временем переросла в тихое умопомешательство.

Сайлес Кинсли потерял жену в 2008 году. В браке они состояли пятьдесят три года. Детей у них с Норой не было. Прожив три года вдовцом, он без труда мог представить себе, как одиночество и горе свели бедного Эндрю с ума.

Тем не менее Сайлес пришел к заключению, что одиночество и утрата не являлись главными причинами, которые привели в те давнишние дни к деградации и самоубийству миллиардера. Эндрю Норта Пендлтона довело до безумия некое жуткое знание, загадочное явление, с которым ему довелось столкнуться и которое он пытался осознать семь последующих лет, на котором оставался зацикленным, пока не покончил с собой.

Нечто подобное, в части зацикленности, произошло и с Сайлесом после смерти Норы. Продав их дом и купив эту квартиру, он заполнил свободное время интересом к городской достопримечательности — величественному зданию, в котором поселился. Любопытство эволюционировало в навязчивую идею, и он провел бессчетные часы, роясь в документах публичного характера, газетных подборках более чем столетней давности и других архивных материалах, которые могли расширить его знания о «Пендлтоне».