Пиратика-II. Возвращение на Остров Попугаев - Танит Ли

Молотя по воде ногами, он медленно удалялся от франкоспанских военных кораблей. В воздухе пеленой висел пушечный дым, франкоспанцы уже праздновали победу. Когда спустились сумерки, он уплыл далеко за пределы видимости и, как гласит легенда, громко смеялся, вскарабкавшись на свой дощатый островок. Ему всегда дьявольски везло. Теперь надо было только дождаться, пока мимо пойдет судно.

Вскоре он заметил среди океанских просторов одинокий корабль. Тот медленно приближался с востока, неся на мачтах молодую луну, стройный, низкий парусник, вероятно, направлявшийся в Арабийские моря от берегов Катая. Будь у Голиафа собственный корабль, он бы с удовольствием ограбил этого торговца, но сейчас ему приходилось играть роль несчастного, который случайно упал за борт и оказался брошенным на произвол судьбы бессердечным капитаном. (Он и сам точно так же покинул бы недотепу, барахтавшегося за бортом.)

Черный корабль подходил все ближе и ближе. Голиаф решил плыть ему навстречу. Может, раз уж море такое спокойное, он сумеет уцепиться за корпус, как моллюск. Он всегда держал при себе пару абордажных крюков. Может, удастся даже захватить корабль, если команда на нем небольшая, — до сих пор ни на палубах, ни выше он не заметил ни одного человека…

Был ли Голиаф суеверен? Верил ли он легендам океана? Судя по рассказу Тинки, вовсе нет.

В тот самый миг, когда Голиаф решил пуститься вплавь, приближающийся корабль отвернулся от него, словно высокомерная девица, и направился прочь.

— Тогда Голиаф проклял этот корабль, — торжественно возгласил Тинки. — Вы же знаете, госпожа. Он не любил, когда выходило не по его.

А черный корабль становился все меньше и меньше. Голиаф опять улегся на доски, превозмогая боль в раненой руке и насылая на парусник чудовищные проклятия. Ну да ничего, придут и другие суда. В здешних местах морские пути оживленные.

Через несколько минут он почувствовал, что доски под ним как будто кто-то дергает. Он перегнулся через край и увидел, что его плот запутался в клубке водорослей.

О чем подумал тогда могучий Голиаф? Плавучие водоросли не редкость на Семи Морях. И ничего особенного в них нет. Он склонился, достал свой нож, которым перерезал немало глоток, и принялся рубить черные пряди.

Но они оказались крепкими. При слабом свете луны он вгляделся в волны и понял, что настоящие водоросли такими не бывают. Он ощупал их рукой, приподнял навстречу лучам луны и присвистнул.

Он увидел гигантскую сеть необычного плетения, усеянную какими-то склизкими стручками и усиками, похожую на настоящую морскую траву. Наверное, рыболовная, подумал Голиаф. Какой-то болван с черного судна упустил…

Однако громадная сеть дрейфовала не сама по себе. Она тянулась за кормой таинственного корабля. Тинки продолжал свой рассказ:

— «Ну и повезло же мне», — подумал ваш папенька. Нити опутали его и тянули прямо к борту уходящего вдаль призрака.

Голди не сводила с Тинки пылающих зеленых глаз. Перед ее взором стоял Голиаф, пойманный в сеть, точно беспомощная рыба.

— Это был корабль Вдовы. Догадываетесь?

Голиаф расслабился, улегся на своем плоту и стал ждать. Доски мягко стукнулись о борт, и сильные руки матросов в мгновение ока втащили его наверх. Ему и карабкаться не пришлось.

На палубе не горело ни одного огня. Не было фонарей на носу и корме. Над головой громоздились темные паруса, не расцвеченные даже белыми силуэтами черепа и скрещенных костей.

А вокруг ждали люди — темные, как тени.

«Добрый вечер, ребята», — окликнул их Золотой Голиаф.

Но никто ему не ответил.

Тут из безмолвной толпы моряков вышла женщина. Она скользила над палубой, как судно над волнами.

— Мэри Ад — вот как ее звали. Ее муж был богатым купцом, владел тремя кораблями. Однажды у берегов Скандинавии его встретил ваш папенька. Он забрал всё золото, перебил всех людей и поджег корабли. Все три затонули. Когда слух об этом дошел до Мэри, она сказала: «Я теперь вдова. На последние деньги я построю еще один корабль. И он тоже будет „Вдовой“».

Мэри Адстрём сдержала слово. Когда судно спустили на воду, она наняла команду из людей, сведущих в мореплавании — и во многих других вещах.

Эту историю Мэри своими устами поведала Золотому Голиафу, когда он стоял на палубе, в луже крови и морской воды.

— Из-за тебя мне ничего больше не осталось, — сказала она, — кроме как искать по морям пиратов и счищать их с липа земли, словно гнусные бородавки.

— Счищать? — переспросил Голиаф, не теряя бодрого расположения духа. — То есть убивать?

— Да. Именно убивать. Немало подонков стерла я со страниц книги жизни. Но я их не грабила, даже если у них было чем поживиться.

— Ну и веселая же ты пиратка! — расхохотался Голиаф.

— Ничуть, — ответила Мэри Ад. — Я Ангел Мщения. И до сих пор не думала, что когда-нибудь судьба сведет меня с тобой. Но, как видишь, мы встретились.

Голди села в кресло. С минуту грызла палец, потом поняла, что испортила ноготь. Перестала.

— Она…

— Убила его? Да. Так гласит легенда.

Краски вернулись на лицо Голди. Она сказала:

— Мы опять пришли к тому же. Он все-таки мертв.

— Всё дело в том, как она убила его, — прошептал Тинки.

На миг растерявшись, Голди стала похожа на обычную девушку. Но уже через секунду она прорычала:

— Ну и как же?

— Никто об этом не говорит. Известно только — он принял страшную смерть.

Голди вскочила, проворная, как змея, сняла туфлю и швырнула в него. Туфелька, хоть и сшитая из мягкого атласа, имела острый каблучок, и он угодил Тинки прямо в лицо.

— Тогда откуда ты всё это знаешь? Говори, мерзавец!

Тинки съежился, потирая расквашенный нос.

— Потому что я своими глазами видел корабль Вдовы! Всего три ночи назад, у берега, близ Харриса.

— Видел? Да что ты понимаешь в кораблях?

— Уж этот-то я ни с каким другим не перепутаю. И остальные тоже видели. — Тинки неуверенно замолчал. Ему не хотелось признаваться, что один из его спутников тесно связан с Артией Стреллби, смертельным врагом Голди.

Но Малышка Голди и без того рвала и метала.

— Что мне проку от твоей болтовни? — завизжала она. — Все твои рассказы — вранье и бахвальство! Будь ты у меня на корабле, я бы с тебя шкуру заживо спустила и скормила собакам!

Тут ее вопль внезапно оборвался.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Без лишних предисловий судья Знайус распахнул дверь и встал на пороге — высокий и суровый.

Тинки вскочил на ноги, принялся раскланиваться и что-то лепетать. Голди плюхнулась обратно в кресло и томно приложила ладонь ко лбу, обрамленному черными локонами.

— Что это за непристойный шум? — вопросил судья Знайус, которого в отдельных кварталах именовали Всезнайусом, а чаще Незнайусом.