Триумфальная арка - Ремарк Эрих Мария

– Ты родилась в Туре?

– Да, но никому не известно, где я находилась потом. Если дело пойдет на лад, никто и не станет интересоваться. Деньги прикрывают все.

– Не все, но многое. – Равик почувствовал какую-то тяжесть в висках и стал говорить медленнее. – С меня, пожалуй, хватит, – сказал он, расплачиваясь. – В Туре ты выйдешь замуж, Роланда?

– Не сразу, через несколько лет. У меня там есть друг.

– Ездишь к нему?

– Изредка. Время от времени он пишет мне. По другому адресу, разумеется. Он женат, но жена в больнице. Туберкулез. Врачи говорят, еще год-два протянет – не больше. И тогда он свободен.

Равик встал.

– Благослови тебя Бог, Роланда. Ты рассуждаешь здраво.

Она доверчиво улыбнулась, соглашаясь с ним. На ее ясном, свежем лице не было и тени усталости, словно она только что проснулась. Она знала, чего хочет. Жизнь не была для нее загадкой.

Небо над городом посветлело. Дождь прошел. На углах улиц маленькими бронированными башнями стояли писсуары. Швейцар исчез, ночь улетучилась. Начинался день, и толпы торопливых парижан устремлялись к метро, точно к глубокой пропасти, куда бросаешься, чтобы принести себя в жертву некоему сумрачному божеству.

Женщина порывисто приподнялась на диване. Она не закричала – только приподнялась с легким, приглушенным возгласом, оперлась на локти и замерла.

– Спокойно, не бойтесь, – сказал Равик. – Это я. Тот самый, кто привел вас сюда несколько часов назад.

Женщина облегченно вздохнула. Равик с трудом мог разглядеть ее. Горящие электрические лампочки и утро, вползавшее в окно, наполняли комнату желтовато-бледным болезненным светом.

– Я думаю, теперь уже можно погасить, – сказал он и повернул выключатель.

Он снова явственно ощутил, как хмель мягкими ударами отдается у него в голове.

– Хотите позавтракать? – спросил он.

Равик уже забыл о ней, а когда брал внизу ключ, подумал, что она уже ушла. Он охотно избавился бы от нее. Он изрядно выпил – границы сознания раздвинулись, лязгающая цепь времени распалась, властные и бесстрашные воспоминания и мечты обступили его. Ему хотелось остаться одному.

– Будете пить кофе? – спросил он. – Только его и умеют здесь готовить.

Женщина отрицательно покачала головой. Он вгляделся в нее внимательнее.

– Что-нибудь случилось? Кто-нибудь сюда заходил?

– Нет.

– Но что-то наверняка произошло! Почему вы уставились на меня как на привидение?

Ее губы болезненно искривились.

– Запах, – проговорила она.

– Запах? – непонимающе повторил Равик. – Ведь водка не пахнет, вишневка и бренди тоже. А сигареты вы и сами курите. Чего тут пугаться?

– Я не о том…

– Так о чем же?

– Это тот же… тот же запах…

– Ах вот оно что! Вы, наверно, про эфир, – сказал Равик, которого вдруг осенило. – Эфир?

Она кивнула.

– Вас когда-нибудь оперировали?

– Нет… но…

Равик не слушал больше. Он открыл окно.

– Сейчас проветрится. А пока что выкурите сигарету.

Равик прошел в ванную и открыл кран. В зеркале он увидел свое лицо. Несколько часов назад он точно так же стоял здесь. За это время умер человек. Но что тут особенного? Ежеминутно умирают тысячи людей. Так свидетельствует статистика. В этом тоже нет ничего особенного. Но для того, кто умирал, его смерть была самым важным, более важным, чем весь земной шар, который неизменно продолжал вращаться.

Равик присел на край ванны и снял туфли. Всегда одно и то же. Немая власть вещей. Тривиальность и пошлая привычка, а вокруг так и мельтешат и проносятся блуждающие огоньки. Цветущий берег сердца у водоемов любви… Но кем бы ты ни был – поэтом, полубогом или идиотом, все равно, – каждые несколько часов ты должен спускаться с неба на землю, чтобы помочиться. От этого не уйти. Ирония природы. Романтическая радуга над рефлексами желез, над пищеварительным урчанием. Органы высшего экстаза заодно организованы для выделения… Какая-то чертовщина! Равик швырнул туфли в угол. Ненавистная привычка раздеваться! Даже от нее не уйти. Это понятно только живущим одиноко. Проклятая покорность, разъедающая душу. Он уже часто спал одетым, чтобы преодолеть эту покорность, но всякий раз это было только отсрочкой. От нее не спастись.

Равик стал под душ. Прохладная вода струилась по коже. Он глубоко вздохнул, потом завернул кран и вытерся. Утешает только самое простое. Вода, дыхание, вечерний дождь. Только тот, кто одинок, понимает это. Тело, благодарное воде. Легкая кровь, стремительно несущаяся по темным жилам. Отдых на лугу. Березы. Белые летние облака. Небо юности. Куда девались все треволнения сердца? Они заглохли в мрачной суетности бытия.

Он вернулся в комнату. Женщина забилась в угол дивана, натянув одеяло до подбородка.

– Холодно? – спросил он.

Она покачала головой.

– Боитесь?

Она кивнула.

– Меня?

– Нет.

– Города за окном?

– Да.

Равик закрыл окно.

– Благодарю, – сказала она.

Он посмотрел на ее затылок, на плечи. Чье-то дыхание. Частичка чужой жизни… Но все-таки жизни, тепла… Не окостеневшее тело. Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?

Женщина, глядя на Равика, нервно передернула плечами. Он почувствовал, как схлынула волна смятения, пришла глубокая, невесомая прохлада. Напряжение исчезло. Открылась даль. Словно он провел ночь на другой планете и вернулся на землю. Все вдруг стало простым – утро, женщина… Думать больше было не о чем.

– Иди сюда, – сказал он.

Она оцепенело уставилась на него.

– Иди же, – повторил он нетерпеливо.

III

Равик проснулся, почувствовав на себе чей-то взгляд.

Женщина была одета и сидела на диване. Но она смотрела не на него, а в окно. Он ожидал, что она уйдет задолго до его пробуждения. По утрам он не выносил присутствия людей.

Он подумал – не попытаться ли снова уснуть, но тогда она все равно станет наблюдать за ним, а это мешает. А не лучше ли вообще отделаться от нее? Если она ждет денег, то все очень просто. Да и вообще все просто. Он выпрямился в постели.

– Вы уже давно встали?

Женщина испуганно обернулась.

– Я не могла больше спать. Мне очень жаль, если я вас разбудила.

– Вы не разбудили меня.

Она встала.

– Я хотела уйти. Сама не знаю, почему я еще здесь.

– Погодите. Я сейчас оденусь. Вы должны позавтракать. Знаменитый кофе – гордость отеля. У нас еще есть время.

Равик встал и позвонил горничной. Потом прошел в ванную. Видимо, женщина заходила сюда. Но все уже было тщательно прибрано, даже несвежие махровые полотенца. Когда Равик чистил зубы, он услышал, как в номер вошла горничная с завтраком. Он поторопился.

– Вам было неловко? – спросил он, выходя из ванной.

– Почему неловко?

– Ведь вас видела горничная. Об этом я не подумал.

– Она ничуть не удивилась.

Женщина посмотрела на поднос. Завтрак был на двоих, хотя Равик об этом не просил.

– Конечно, не удивилась. Ведь мы в Париже. Вот кофе. Голова не болит?

– Нет.

– Хорошо. А у меня побаливает. Скоро пройдет. Вот бриоши.

– Я ничего не могу есть.

– Нет, можете. Вам только так кажется. Попробуйте.

Она взяла бриошь и, подержав в руке, положила обратно.

– Право, не могу.

– Тогда выпейте кофе и выкурите сигарету – солдатский завтрак.

– Хорошо.

Равик принялся за еду.

– Вы еще не проголодались? – спросил он немного погодя.

– Нет.

Женщина загасила сигарету.

– Мне кажется… – сказала она и умолкла.

– Что вам кажется? – спросил Равик без особого любопытства.

– Думаю, мне пора уходить…

– Дорогу знаете? Тут недалеко – авеню Ваграм.

– Нет, не знаю.

– Где вы живете?

– В отеле «Верден».

– В двух шагах отсюда. На улице объясню, как пройти. Мне все равно придется проводить вас мимо портье.