Конституция мира. Книга первая. Явление - Константин Саркисян

– Я могу смотреть на них часами. Привыкнуть к ним не возможно. Я не был скалолазом или альпинистом. Мне не хочется красть и присваивать себе величие гор, чтобы на мгновение почувствовать себя королём, героем, повелителем мира и готовым заплатить за это любую цену, и, может быть, даже пожертвовать не только своей жизнью, но и жизнью другого. Горы такого не прощают! Чудаки-покорители гор – они решили, что, взобравшись на самые высокие пики, покорили их. Достичь вершины – не значит её покорить. Эти люди всего лишь проверяют себя на силу воли и выносливость, а не гору – на её покорность. Я не покоряю вершины, не завоёвываю горы. Я просто люблю их. И всегда испытывал к ним особое уважение и признание. Гора, как женщина, она покорится лишь тому, кто постигнет её суть, так же, как и океан, пустыня, небо или даже сам космос. Люди полетели в космос, но это не значит, что они его покорили. Если ты провёл незабываемую ночь с королевой – это не значит, что наутро ты проснулся королём или покорил королеву. Это значит, что она позволила тебе побыть с ней какое-то время. И если гора захочет тебя скинуть, океан утопить, небо сбросить или королева казнить, то они это сделают. И тогда ты поймёшь – кто кого покорил. Я не покорял горы, я просто любил их так же, как и всё, что неподвластно покорению человека. Поэтому, вспомнив о нашей договорённости, ответ был прост: «Вечером буду на трассе», – и бросил трубку.

Я принял душ и, что не свойственно мне, стоял очень долго под сильным напором горячей воды. Почему-то вдруг мне вспомнилась та ночь. Стоя под душем, я прокручивал в памяти каждую секунду, начиная от момента, когда я выключил телевизор, и до того момента, когда я открыл глаза и Его уже не было. Стук в дверь отвлёк меня от воспоминания, и я увидел, что ванная стала похожа на парную в бане, где от пара ничего не видно. Тело моё покраснело от кипятка. В дверь стучала мама.

– Сын, ты в порядке?

– Да. Всё хорошо! – ответил я.

– Ты уже минут сорок там! Тебе плохо? – с тревогой в голосе спросила мама.

– Нет, мам, всё хорошо! Я выхожу!

Запах поджаренной яичницы, приготовленной мамой, возбуждал аппетит мгновенно. Она её делала волшебно. Казалось бы: пара яиц и несколько кусочков помидора, но по своему воздействию блюдо было похоже на зелье для приворота. Я сел за стол и принялся уплетать божественное кушанье. Мама всегда клала на стол приборы, но я никогда не ел яичницу вилкой и ножом, а только черпал её кусочками свежего хлеба. То были мгновения счастья, когда утром на стол подавалась яичница с помидорами и свежим горячим хлебом. В такие моменты я не мог думать ни о чём другом.

– Знаешь, я уже давно хочу с тобой поговорить, но не знаю, как начать… – вдруг сказала мама.

Я напрягся: «Что случилось?» Когда она таким тоном говорит, значит, дело пахнет керосином. Уже – не до яичницы.

– Нет… ничего такого. Просто я хотела узнать – у тебя что-то случилось?

– В каком смысле, что-то у меня случилось? – от такого начала у меня в голове файлы зависли.

– Ты знаешь, я боялась спросить у тебя и ждала целый год этого.

– Чего ты ждала год?

– Когда тебе было десять лет и ты вдруг стал читать Библию, мы с отцом, поначалу были рады, что ты сидишь дома, читаешь. Но потом я перестала понимать – хорошо это или плохо, когда тебя унесло слишком далеко. Мне стало страшно. Казалось, что я тебя теряю. Твоя комната была похожа на церковную лавку: я везде находила кресты, видела твои рисунки. Я просила отца поговорить с тобой, но он не стал это делать и мне запретил. Сказал, что ты побесишься и успокоишься. Но ты не успокаивался. Я даже хотела обратиться за помощью к детскому психологу, потому что совершенно не понимала, что с тобой происходит и что с этим делать. И вдруг, год назад, как-то сразу, всё это закончилось, и я была так рада, но страх за тебя всё равно до сих пор меня не покидает. Мне кажется, что это вернётся. Я не спрашивала тебя, что случилось, делала вид, что ничего особенного не произошло, как будто приснился кошмарный сон и он закончился. Твоя комната в одночасье превратилась в прежнюю комнату обыкновенного подростка. Не думала я, что буду так рада увидеть снова в своём сыне прежнего мальчика, у которого есть друзья и он ходит непонятно где. И теперь, когда прошёл год, я хочу у тебя спросить, что случилось?

Я слушал мать и не понимал, о чём она говорит, но, когда она закончила, я вдруг осознал, словно проснулся от зимней спячки: я ведь ярко помнил только ту ночь, но не помнил пятилетнего «путешествия». Эти годы были просто стёрты из памяти. Весь научно-информационный багаж, накопленный за то время, отформатировали и сложили в «архивные» глубины моего мозга, а вместо него загрузили обычные программы. Всё это было похоже на сон, который я видел, но, проснувшись, понял, что он растаял на утреннем солнышке, и я не в состоянии его пересказать. В воспоминаниях была лишь одна фраза: «Новый мир…»

– Я не помню, да и не хочу вспоминать. Это всё в прошлом, и тебе не о чем больше волноваться! – сказал я и улыбнулся ей.

– Спасибо тебе.

– За что, мам?

– За то, что… что вернулся к нам!

После завтрака я стал собирать рюкзак для похода в горы. Много вещей не брал, только самое необходимое для экстремального туризма: нож, фляжку с водой, фонарь, трос альпиниста, огниво для разжигания костра и спальный мешок. Палатку мы никогда не брали. Мы всегда находили пещеры либо сами строили шалаш.

На попутке я доехал до пересечения двух дорог, одна из которых вела прямо в горы, и пока приехал мой друг, я успел выкурить три сигареты с интервалом в двадцать минут. Пунктуальность не была его добродетелью. Дальше мы шли уже своим ходом. На то, чтобы дойти к подножью, ушло около двух часов, за это время нам на удивление никто не повстречался. Необычным было то, что по протоптанной туристами дорожке всегда кто-нибудь шёл или в одну сторону, или в другую, а тут не было ни единой души. Моему другу это понравилось, потому что он не очень любил людей, особенно когда кто-то норовил познакомиться. Покинуть город и людей, чтобы натыкаться на них в горах, это было для него не приемлемо. Поэтому он радовался, что мы были абсолютно одни. Не могу сказать, что и я был в восторге, но ожидаемой дикости путешествию это придавало.

– Вчера смотрел документальный фильм по каналу «Дискавери». Там парень выживает в экстремальных условиях. Ест всякую дрянь типа червяков, пауков и прочую ползучую гадость.

– Ты это – к чему? – спросил я друга.

– Да так. Хоть он и ел эту гадость, но как-то очень аппетитно – может, она реально съедобна?

– Для таких, как ты, в начале подобных фильмов всегда идут титры: «Подражание опасно для жизни!» Не стоит пробовать делать это, если тебе не угрожает голодная смерть. Это он в кадре один, а за кадром там стоит народ на подстраховке. Если ты съешь хоть одну дрянь, ползающую по земле или живущую в коре дерева, и отравишься, то я не смогу тебе помочь. Та к что давай ты не будешь экспериментировать. Обойдёмся рыбой в реке или, на крайний случай, птицей в небе.

– Да ладно тебе. Если бы они были ядовитые, то он не стал бы их есть и говорить в кадре, что они съедобны. Ну, в крайнем случае, зажарим их, чтобы бактерии убить. Обещаю, живьём их не есть.

Через некоторое время мы вышли к горной реке и пошли вверх по ней. Русло реки – идеальная тропа, чтобы не заблудиться. Всегда надо держаться вблизи водоёма. Мы не заметили, как стало темнеть. Дэн нашёл неплохое место для ночлега. Это был небольшой проём в скале. Я пошёл собирать хворост для костра. После вчерашнего дождя всё вокруг стало мокрым, а он стал огораживать наш ночлег от незваных хищников. Шаг за шагом я пробирался сквозь чащу в надежде найти хоть что-нибудь сухое. Неожиданно вдалеке я увидел что-то похожее на гигантскую яму или впадину. Подойдя к обрыву, моему взору явилось нечто необыкновенное. На дне огромной впадины между горами стоял заброшенный замок, вернее, то, что от него осталось. Его крыша, стены, оконные проёмы – всё заросло мхом. Но не это меня больше всего поразило, а то, что построен был пятиэтажный замок в таком странном месте и что к нему как будто, не вела ни одна дорога. На первый взгляд, было похоже, что к нему можно спуститься только по верёвке, длиной около тридцати метров. Я решил обойти его вокруг, надеясь найти хоть какой-то путь внутрь. На мгновение я забыл о том, что уже темнеет и мне нужен хворост и что Дэн меня ждёт. Но страстное любопытство подогревало мой интерес к замку. «Если я найду путь туда, – размышлял я, – то, может, нам и не придётся ночевать под открытым небом.» Это было похоже на головоломку: надо найти вход туда, откуда нет выхода. Но где-то он должен быть! Не могли люди постоянно спускаться и подниматься по верёвке. Здесь должна быть лестница, пусть и разрушенная. Но вокруг ничего похожего на лестницу не было. Потом я подумал, что вход есть не здесь, а через какую-то пещеру, возможно, в восточной стене замка, которая расположена впритык к отвесной скале. Наверное, только самим строителям и бывшим хозяевам здания было известно, где именно находится вход в эту пещеру. А вдруг нет никакой пещеры? И я ищу то, чего нет? Внутренний голос кричал мне оставить эту затею, пока не наступила кромешная тьма, и вернуться в лагерь, но я упрямо шёл вперёд. Чувства мои пересиливали голос разума, когда я пробирался сквозь буйную растительность вдоль обрыва. «Да что ты, вообще, хочешь там найти?! Кроме мха, камней и тишины, там нет ничего. Возвращайся в лагерь, – нашептывал разум, – наступит утро, и ты с другом придёшь сюда снова. Чего ты боишься? Что завтра придёшь, а замок испарится? Его кто-то закопает? Он стоял здесь веками и будет столько же стоять, и наверняка о его существовании уже знают многие, так что это – не сенсационная находка и не клад. Это – просто груда сложенных камней и не более. Давай, возвращайся!»