Новая судьба - Лилия Лукина

– Пока все! Остальное, как я уже говорила, при встрече. Жду! – и, закончив, как обычно: – Целую, Муся! – отключила телефон и посмотрела на Вадима, который тут же отрапортовал:

– Уже собираются.

– Значит, нам остается только ждать, – вздохнула я, направляясь к дому. – А пока пойдемте оттаивать: апрель апрелем, а подмерзла я изрядно. Завтрак, как обычно, в половине девятого? – спросила я и он кивнул. – Неприятный десерт я всем приготовила, но придется им его проглотить. Ох, чувствую я, и нахлебаемся мы с этим делом горячего до слез!

Я посмотрела на Вадима и он, хоть и мало что пока понимал в происходящем, согласно кивнул. Да я и сама еще до конца во всем не разобралась, но кое-что уже отчетливо прорисовывалось и это что-то мне активно не нравилось. В доме я сразу прошла в детскую, где застала спящего в коляске Игорька (кроватку должны были попозже привезти из санатория) и разбиравшую вещи Галину.

– Сядь! – попросила я ее и она, удивленно глядя на меня, послушно уселась напротив. – Ты, насколько я знаю, среди прислуги за главную?

– Уважают меня, – солидно подтвердила она.

– Ну, тогда ответь мне, кто из прислуги способен подделать ключ от кабинета Павла Андреевича, влезть туда и хохмы ради оставить на столе идиотскую записку?

Вытаращившись на меня, она сначала похватала ртом воздух, потом нервно засмеялась и, обретя, наконец, дар речи, сказала:

– Да ты чё говоришь-то, матушка? Да у кого ж рука в доме на такое поднимется? Ты об этом и не думай даже! Да такое никому даже спьяну в голову не придет! Скорее повесятся, чем такое сотворят!

– Допустим, – кивнула я. – А…

– Да не допустим, а точно я тебе говорю! – гневно выпалила она, перебив меня.

– Хорошо, допустим, это так, – упрямо повторила я. – А что ты скажешь по поводу Олега с Григорием.

– Ты, матушка, Олеженьку не трожь, – с глухой угрозой в голосе пророкотала она.

Пораженная произошедшей с ней внезапной переменой я внимательно посмотрела на нее и вдруг она под моим взглядом покраснела, как девчонка, и, смутившись, отвела глаза.

– Так это у него с тобой роман, – поняла я.

– Ну, не роман, – явно кокетничая, ответила она, а потом возмущенно спросила: – А чё? Я еще женщина нестарая, да и он, если к нему умеючи да с лаской, мужчина хоть куда.

– Да делайте вы, что хотите! – отмахнулась я. – Ты мне скажи, он на такое способен, пусть даже из самых лучших побуждений? Например, чтобы предупредить нас о какой-нибудь угрозе? Или бдительность подстегнуть?

– Никогда! – определенно отрезала она. – Узнай он чего, так тут же к кому-нибудь из хозяев пошел бы, а потихоньку? – она помотала головой и повторила: – Никогда!

– А Григорий?

– Гришенька-то? – переспросила она и, подумав, категорично ответила: – Нет! Он же еще дите сущее! – и спросила: – Ты, матушка, знаешь, что ему после университета в Америке предлагали остаться? Большие деньги сулили? А он сюда вернулся! И знаешь, чего он сказал?

– Ну, что?

– А то, что все Кошечкины испокон веков Матвеевым верой-правдой служили и он не выродок, – торжественно произнесла Галина. – Так что ты на него не думай! Он парень скромный и головастый! Целыми днями в свой компутер пялится…

– А ночами? – поинтересовалась я.

– Хм! – остановленная на половине фразы Галина откашлялась, а потом шепотом призналась: – Да с Машкой с кухни он шуры-муры крутит. Оно и понятно: дело молодое и организм своего требует. Да только понимает она, что не пара ему, так что временно все это! Временно и несерьезно!

– Ну, а про Егорова я и сама знаю, что он такого не учудил бы, – грустно сказала я и Галина настороженно на меня уставилась. – Значит, скорее всего, это все-таки был чужой, – я устало закрыла лицо руками.

– Матушка! – Галина отвела мои руки и пристально уставилась мне в глаза. – А чего в записке-то было?

– Всего три слова, Галина: «Будьте предельно осторожны», – ответила я.

– Ах ты, батюшки! А ведь это и вправду чужой кто-то был! – невольно воскликнула Галина и Игорек, проснувшись от ее вскрика, завозился в своей коляске, а она тут же бросилась к нему. – Ну, вот что, матушка! – решительно заявила она, беря его на руки и укачивая. – Ты, как хочешь, а я Игорька в свою комнату заберу! Уж там-то я к нему никому подойти не дам! – и она, успокоив малыша, уложила его обратно и бросилась быстро собирать его вещи, а потом, взяв коляску и кивнув мне на узлы, командирским голосом распорядилась: – Пошли!

Когда мы перебрались в ее комнату, где застали ужасно смутившегося при виде меня Олега, она, освободив место для коляски, взгромоздилась на стул и достала из какой-то коробки с шифоньера тряпичный сверток. Грузно спустившись обратно на пол, она развернула материю, и у нее в руках оказался пистолет, который она сноровисто вытерла этой же тряпкой и небрежно положила в карман передника.

– Ну, Галина! – хмыкнула я. – Ты с ним прямо, как повар с картошкой! Стреляешь-то хорошо?

– До сих пор никто не жаловался! – двусмысленно ответила она и добавила: – Ты, матушка Елена Васильевна, за сына своего спокойной будь – я любому, кто к нему сунется, башку прострелю. Сглотнет пульку и не подавится – у меня не заржавеет! Ты, главное, дело свое делай, а оно, я чую, ох и непростое будет!

– Спасибо тебе, Галина! – совершенно искренне поблагодарила я, а она на это только отмахнулась:

– Не то ты что-то говоришь! – а потом повернулась к Кошечкину и сказала с ласковой вкрадчивостью обозленной до предела медведицы, с которой она у меня всегда ассоциировалась: – А ты, Олеженька, друг сердечный, не стой столбом, а сходи-ка в детскую и остатние вещи ребеночка принеси!

Олег торопливо и с готовностью вышел из комнаты, а я запоздало поинтересовалась:

– А Игорек вам тут не помешает?

– Да ты чё, матушка? – удивилась она. – Олеженька-то, как у него свободная минута выдастся, так к мелюзге бежит! – она имела в виду младших Репниных. – Возится с ними, пока не разгоню! – умильным голосом говорила она. – Со своим-то, когда он маленьким был, ему повозиться не пришлось, так он теперь мечтает, что, как Гришеньку до ума доведет и дела ему передаст, так малышам дядькой станет, воспитывать их будет. А тут такой карапуз замечательный у нас в комнате появился! Вот уж ему радость-то будет!

Несмотря на категоричные заверения Вадима и Галины, что никто из своих к этому делу не причастен, эта мысль никак не хотела выходить у меня из головы и я осторожно поинтересовалась:

– Слышь, Галина! У вас тут горничная одна есть, судя по всему, лихой карманницей она когда-то была…

– Так это Тамарка! – тут же поняла меня Галина. – Золотые у девки руки! Да и Маринка, что с нами в санатории была, не хуже будет! – восхищенно добавила она, а потом, спохватившись, удивленно сказала: – Ты, чё, матушка? Это же, по-научному говоря, квалификация совсем другая! Да и потом Тамарка со Светловым любовь крутит! Не-е-ет! Это не она. А Маринки тут ночью и не было!

– Ты меня неправильно поняла, – объяснила я. – Подошли-ка ты ко мне Тамару – дело у меня для нее есть.

– Ой, задумала ты чегой-то, матушка! – неодобрительно покачала головой Галина, но твердо пообещала: – Подошлю, конечно! Куда ж я денусь!

Успокоившись за своего сына, я отправилась в столовую, где уже начали потихоньку собираться все обитатели усадьбы. При виде меня Лидия Сергеевна удивленно вскинула брови:

– Леночка! Вы же еще в санатории должны быть! – но, внимательно вглядевшись в мое лицо, все поняла и спросила: – Что-то случилось?

– Да! – подтвердила я. – Новость у меня невеселая, но, чтобы не портить никому аппетит, предлагаю поговорить обо всем немного попозже. Кстати, – сказала я, повернувшись к одной из горничных, которые в этот момент вкатывали в комнату столики с едой, – передайте, чтобы вся без исключения, – подчеркнула я, – обслуга дома и те, кто живет в гостевом, собралась после завтрака в каминной.

Естественно, что после этих моих слов, завтрак прошел в гробовом молчании, и настроение у всех было прямо-таки похоронное. Когда горничные сервировали кофе, в дверях появился Семеныч, немного смущенный и озадаченный, но настроенный, судя по виду, весьма решительно, и высокий седой мужчина в «камуфляже», как я поняла, это и был Светлов. Печерская, знавшая, в отличие от меня, обоих, радушно пригласила их присоединиться к нам, но тут же невольно посмотрела на меня, словно не зная, имеет ли она по-прежнему на это право или нет.

– Ли-и-идия Сергеевна! – укоризненно протянула я. – Ну, не делайте вы из меня дракона огнедышащего! Кому же командовать в доме, как не вам! Ничего не изменилось, поверьте!

Солдатов со Светловым выпили с нами кофе, а потом мы все дружно перешли в каминную, где уже собрались все обитатели усадьбы, в основном, конечно, прислуга, среди которой странновато смотрелись Кошечкины с Егоровым, моя мама с Орловым, в сторону которых я старательно не смотрела, и Вера Николаевна.