Семирамида - Мацей Войтышко

ЕКАТЕРИНА. Граф, я не представляю себе лучшего друга, чем вы! Благодарю вас!

Сцена 15

ГРИММ. И что ты можешь сказать?

ДИДРО. Скажу, что она неглупа. Но судя по тому, как она меня приняла, боюсь, нам будет нелегко найти общий язык.

Я взбешен.

И готов отступить.

Я уезжаю!

ГРИММ. Я бы, на твоем месте, трижды подумал.

Она уже столько лет очарована тобой. И ценит тебя выше, чем Вольтера!

Она нуждается в совете, в помощи. Понимаешь?

Подумай, Философ… (Выходит.)

ДИДРО. Ценит меня выше, чем Вольтера… Нуждается в помощи?.. Гм… (К зрителям.) Помощь? Значит я был не щедро оплаченным паяцем, но кем-то, кто в состоянии помочь? Неужели это возможно? А может быть, я уступаю собственному тщеславию? Нет, нет!

Она относится ко мне серьезно!

Ссорится со мной! Грубит! Но стремится к истине! Ну конечно же, она добивается истины!

Вот уж чего не ожидал! Это многое меняет! Это уже не салонная болтовня, это — миссия!

Я продолжал думать об отъезде, но до этого хотел с ней хоть раз побеседовать.

Наша беседа превзошла все мои ожидания. Сначала мы совместно размышляли над тем, что материальные причины могут привести к нематериальным последствиям. Затем пришли к выводу, что верность возможна лишь благодаря памяти. Начали анализировать математические основы прекрасного. Собственная дочь не слушала меня с таким вниманием. Я заметил, что она вовсе не думает об этикете. Что совершенно естественна и проста. При частных встречах она была боса и садилась на корточки. Просто чудесно. (Вытирает нос и снимает обувь.)

Сцена 16

Дидро говорит, обращаясь к выступающей из мрака Екатерине. Оба босы, сидят на корточках.

ДИДРО…Несомненно. А лицемерие — это неосознанная почесть, воздаваемая добродетели.

ЕКАТЕРИНА. Так что же нужно сделать, чтобы люди относились друг к другу искренне и непринужденно?

ДИДРО. Друг к другу или к императрице?

ЕКАТЕРИНА. А разве есть какая-то разница?

ДИДРО. Неужели ты не ощутила ее на самой себе?

ЕКАТЕРИНА. Ты прав. Все годы правления императрицы Елизаветы я жила в страхе перед ней, хоть и трудно сказать, откуда тот страх исходил.

ДИДРО. Страх жил в душах людей, что ее окружали.

ЕКАТЕРИНА. А ты веришь в Бога?

ДИДРО. В Бога?..

ЕКАТЕРИНА. Ответь откровенно.

ДИДРО. Наверное — нет. А ты?

ЕКАТЕРИНА. Наверное — верю. Хоть и сомневаюсь, что желала бы участвовать во всех нудных богослужениях, совершаемых нашими священниками. Эти огни, ладан, покаяния… Монотонные песнопения… Нравственное насилие.

ДИДРО. Тогда ответь мне на вопрос: могут ли люди относиться друг к другу искренне и непринужденно, если владыки и священнослужители всего мира требуют от них покорности и нудных богослужений?

ЕКАТЕРИНА. Да, но…

ДИДРО. Подожди! (Хватает ее за руку.) Ответь, может ли человек быть свободен, если живет в страхе?

ЕКАТЕРИНА. Нет.

ДИДРО. Вот именно! Освободи людей от страха, и никто не побоится сказать того, что думает.

ЕКАТЕРИНА. Но человек всегда чего-нибудь боится.

ДИДРО. Чего?

ЕКАТЕРИНА. Болезни, нужды, смерти.

ДИДРО. Я не боюсь. Для меня совершенно естественно, что я когда-нибудь умру, и совершенно очевидно, что всегда мне будет недоставать денег. Болезни я, разумеется, боюсь, однако такой страх не помешает мне говорить правду.

ЕКАТЕРИНА. Завидую тебе. А я живу в постоянном страхе. Если не за себя, то за свой народ.

Голос Орлова за дверью.

ОРЛОВ. Пропустите, не то убью!

Звуки борьбы. На сцену вбегает Орлов с кинжалом в руке, за ним Потемкин и Бестужев. Орлов падает крестом к ногам Екатерины.

Вели казнить, только не прогоняй!

ЕКАТЕРИНА. Как ты сюда вошел?

ОРЛОВ. Не могу жить без тебя. Да, я виноват. Знаю, что виноват. Но все было не так. (Бьет лбом об пол.) Но ведь… Ведь десять лет вместе. И так понимаем друг друга. Хочу служить тебе. Хочу за тебя погибнуть. Делай со мной, что пожелаешь, молю. Сжалься надо мной. Фике, так даже собаку не выгоняют!

ЕКАТЕРИНА. Прежде всего прошу прекратить эту смешную голодовку. Вы, кажется, уже две недели ничего не ели.

ОРЛОВ. В рот ничего не возьму, пока не простишь меня.

ЕКАТЕРИНА. Ни в чем я вас не виню. Прошу начать есть. Тотчас же.

Орлов берет из вазы виноград и набивает себе полный рот.

ОРЛОВ. Повинуюсь. Ем. Видишь — ем. Выполню все, что только пожелаешь. Помнишь, как я скомандовал — "Пади!" А ты прошла по спинам целого полка и ножки не замочила? Помнишь, как мы танцевали сразу же после твоей коронации? Не верь тому, что тебе доносят! Никогда я не говорил, что хочу стать царем. Я хочу быть твоим мужем. Я и есть — твой муж, а ты — моя жена. У нас с тобой дочь! Не отрицай! Я нужен тебе. Кто может быть для тебя лучше, чем я? Кто?

ЕКАТЕРИНА. Прошу вас выйти и ожидать моих решений в своем доме.

ОРЛОВ. Я жду уже три месяца. Не уйду, пока ты не вспомнишь, как меня любишь. Или я на этом месте жизни себя лишу. (Прикладывает кинжал к своему горлу.)

ЕКАТЕРИНА. Вам не удастся меня запугать. Мне даже тревожно за вас. Сочувствую вам. Но запугивать себя не позволю. Если вы не намерены уйти уйду я. (Выходит.)

Потемкин хватает Орлова за руку, в которой тот держит кинжал.

ОРЛОВ. Гриша, пусти меня!

ПОТЕМКИН. Не пущу! Успокойся, вернись к себе, в свой дом!

ОРЛОВ. У нее кто-нибудь есть? Скажи мне, есть?

ПОТЕМКИН. Откуда мне знать?

ОРЛОВ. Да она не смогла бы три месяца вытерпеть без мужика. Я ее знаю. Скажи, кто этот сукин сын? Он?

Указывает на Дидро, которого заслоняет собой Бестужев.

ПОТЕМКИН. Ты теряешь разум.

ОРЛОВ. Тогда — кто?

ПОТЕМКИН. Не знаю!

ОРЛОВ. Берет себе гренадеров на одну ночь?

ПОТЕМКИН. Отдай кинжал.

ОРЛОВ. И она меня прощает? Да без меня Пугачев был бы уже в Москве. Я ей нужен! Втолкуйте ей, что я ей нужен! (К Бестужеву.) Граф! Вам, что, плохо со мной было? Я в вашу политику не лез, ведь так? Мы же старые друзья. Скажите ей, пусть простит меня!

БЕСТУЖЕВ. Не позорьте нас перед иностранным гостем. Ваши капризы могут сделать нас посмешищем в глазах всей Европы.

ОРЛОВ (к Бестужеву). Ты любым готов пожертвовать, лишь бы оставаться возле Фике, признайся?

ПОТЕМКИН. Пойдем, я провожу тебя домой!

Орлов, поддерживаемый Потемкиным, выходит, но внезапно, на мгновение вырвавшись, начинает рычать и лаять по-собачьи.

ОРЛОВ. Гав! Гав! Желаю веселой собачьей свадьбы! Гав!

Потемкин снова хватает его и выводит.

БЕСТУЖЕВ. Господин Дидро.

ДИДРО. Слушаю вас.

БЕСТУЖЕВ. Прошу извинить нас. Умственные расстройства случаются в России так же, как и во Франции, не так ли?

ДИДРО. Несомненно, граф.

БЕСТУЖЕВ. Просто счастье, что этот безумец никому не причинил вреда.

ДИДРО. Но как он сумел проникнуть во дворец?

БЕСТУЖЕВ. Помешанные бывают порой весьма хитроумны. Еще раз прошу нас простить. Мне надо переговорить с начальником караула. Извините. (Выходит.)

Входит Гримм.

ГРИММ. Из-за этого скандала не состоится моя встреча с императрицей.

ДИДРО. А моя была прервана.

ГРИММ. Она в нем больше не нуждается, а он не желает с этим смириться. Такое случается.

ДИДРО. Он походил на кипящий котел. Ревел как бык. Кричал, что без него она погибнет. Так он выразился.

ГРИММ. Тем хуже для него. Он не в состоянии удовлетворить ее возросшие запросы. И потому мы здесь.

ДИДРО. Тебя ничто не удивляет, барон? Не вызывает растерянности?

ГРИММ. А что должно меня удивлять?

ДИДРО. Мы приехали сюда, чтобы удовлетворять высшие, духовные запросы императрицы, но, похоже, невольно становимся причиной изменения ее запросов более приземленных.

ГРИММ. Я уже начинаю тебя ревновать.

ДИДРО. Никому не нравится обожать бескорыстно.

ГРИММ. Ты, однако, смел, Дидро.

ДИДРО. Дорогой барон, три четверти своей жизни мы расходуем на желания без поступков.

ГРИММ. Воистину так.

ДИДРО. И на поступки без желания.

ГРИММ. Следует ли из этого, что она и тебе прислала артисточку?

ДИДРО. Не понимаю.

ГРИММ. Неужели не прислала?

ДИДРО. Не знаю, о чем ты.

ГРИММ. Нет? А мне сделали прелестный подарок. Молодая, хорошенькая и глупая служаночка, хорошо говорящая по-французски, поскольку она играет в императорском театре. Помнит наизусть всего Расина и вообще получила неплохое образование.

ДИДРО. Я начинаю тебе завидовать.

ГРИММ. Напрасно. Достаточно ей намекнуть, что тебе в Петербурге очень одиноко.

ДИДРО. Я плохо сплю, у меня невероятно жесткая кровать. Нарышкины весьма гостеприимны, но встают они слишком рано.

ГРИММ. Расскажу обо всем этом императрице. Не сомневаюсь, что она придумает какой-нибудь способ тебе помочь. Ах! Чуть не забыл. Императрица приглашает нас в свой театр. В одиннадцать утра. Пьесу она написала сама. Я ее читал. Весьма недурно. Переработка немецкой пьесы. Прощай!