Шахматы Сатаны. Часть первая. Илль-тада - Игорь Муравлёв

– Вали отсюда, клоун…

Мы попрощались, и Гасан-бой укатил к себе. Я стоял, облокотившись о дверь «курятника», смотрел на БТР, быстро тающий в клубах пыли, и думал об очередной «поганке», готовившейся за моей спиной. Что же этот алкаш должен сделать, откуда в нём такая уверенность, что это его крайняя операция в Илль-таде?

Насколько я слышал, Гасан никогда не был на хорошем счету в МВД – во-первых, он не блистал особым умом, во-вторых, любил выпить, что для мусульманина, в общем-то, абсолютно неприемлемо, в-третьих, был болтлив, и, наконец, в-четвёртых, очень любил приукрасить свои рапорта, из-за чего уже имел неприятности. И вот этому собранию пороков один из тузов МВД обещает повышение, «но только после того…».

Сколько я его знаю, Гасан-бой всегда был на подхвате, самостоятельных решений не принимал, да и ответственности побаивался, поэтому поручать ему что-то серьёзное я бы, например, не рискнул. А вот какую-нибудь разовую несложную гадость… Вполне может быть. Осталось выяснить, какую именно, где и как. В любом случае, я уже был морально готов к разного рода гнусностям со стороны моего дражайшего союзника, а это уже большое дело. В конце концов, бывало и хуже, так что прорвёмся.

– О чём задумался, детина? – хлопнув меня по плечу, спросил неслышно подошедший Семёныч. – С нашим пьяницей все вопросы утряс по завтрашней зачистке?

– Основные – все, мелочи доведу утром… Как там наша техника?

– Слава Аллаху и механикам, всё в порядке. Ехать можно хоть сейчас, было бы куда… Бойцы экипированы и рвутся в дело, просто землю копытом роют. Народ распирает энтузиазм и понимание текущего момента, – улыбнулся Семёныч, поглядывая в сторону «казармы», где прямо-таки бурлила жизнь. – Хорошие у нас ребята, в других батальонах, как посмотришь, скопище дебилов и отморозков…

– А здесь филиал Академии наук, – перебил я, – собрание гениев, гуманистов и просто культурных людей!

Буквально тут же раздался хороший добротный русский мат в исполнении одного из сержантов, наставлявшего «чурку тупорылую» обращению с КПВТ.

– Курбанов! – рыкнул Семёныч.

– Я, товарищ прапорщик! – высунулось из люка БТРа загорелое чумазое лицо.

– Чурку ты в зеркале видишь, когда бреешься, понял?!

– Так тут…

– Я спрашиваю, понял или нет, сержант?!

– Понял, товарищ прапорщик, – под дружный хохот солдат нехотя проговорил Курбанов, скрываясь в машине.

– Да, Ваня, ты прав, с культурой есть проблемы, но мы работаем в этом направлении, – стараясь подавить смех, признал Дед. – Ладно, это всё лирика, пойдём о насущном покалякаем.

Мы двинулись в сторону живописной группы вишнёвых деревьев, растущих около забора, окружающего нашу, с позволения сказать, воинскую часть.

– Семёныч, а ты заметил, какая сегодня изумительная погода? Хорошо бы в горы пойти…

– Ну, так завтра и пойдём.

– Да нет, ты не понял, – мечтательно проговорил я, всматриваясь в окружавший нас пейзаж. – Как раньше, до войны, представляешь, а? Девочки, шашлык, палатка, речка журчит…

– Всё как здесь, Ваня, – ехидно вклинился в мои рассуждения Дед, – только девочек нет, хотя при желании можно найти, шашлык сейчас будет, на речку сходим, по горам пошастаем… Последнее, правда, только завтра.

– Никакой в тебе поэзии нет, Семёныч, одна проза. Даже помечтать не дашь, сразу давишь суровой реальностью. Ты посмотри, какая красота вокруг, здесь надо писать стихи, любить женщин, воспитывать детей, вести философские беседы о смысле жизни и предназначении человека!..

– Не всем быть поэтами, надо и о реальности помыслить, – прервал мои излияния Дед, закуривая свою любимую «Приму», – а посему вернёмся к нашим баранам. Сначала скажи, что вообще думаешь на тему ваххабитской деятельности в Сардачоре?

– Туфта! Никогда там «вовчиков» не поддерживали, и вдруг какой-то склад с литературой, оружием, и где? В мечети у Саида-ака, одного из самых лояльных к нам мулл!

– Согласен, но ты сам сказал – лояльного к нам, – внимательно посмотрел на меня Дед, – не к правительственным войскам, а лично к нам, правильно?

– Семёныч, что-то я тебя не пойму, ты загадки загадывать будешь, или как? Ежу понятно, что правительство здесь все видали в гробу вместе с его армией беспредельщиков! Да, нас в кишлаках более-менее уважают… – Я пару секунд помолчал, наблюдая за ящерицей, греющейся на солнце. – И боятся тоже, без этого нельзя! Всё должно находиться в равновесии, и уважение, и страх…

– Всё верно, командир, всё верно, – задумчиво покачал головой Дед, – только последнее время насчёт уважения туговато, многие думают, что Хашима ты подставил, ну и сам понимаешь, что, где и как… – Несколько мгновений я слышал только слабое шуршание листвы, сопровождаемое стрёкотом цикад и шумом в моей голове, вызванном общением с высоким начальством и возлияниями с Гасан-боем.

– Я подробностей, Ваня, не знаю, в отпуске тогда был.

– Да, Михаил Семёнович, тебя тогда не было. К сожалению!

– Сам ты особо не распространялся, – тяжёлый взгляд в мою сторону, – а говорят всякое! Не знал бы тебя… Э-эх, да что там говорить, – Дед махнул своей гигантской пятернёй. – Подставили тебя, как пацана! Хорошо, хоть жив остался, и то ладно…

4

15 марта 199… года, за один год и два месяца до этого…

Был дождливый мартовский день, обычный для этих мест. Окрестные горы окутаны паранджой низких облаков, стелющихся над землёй. В канавах, оставшихся после недавно прошедшего селя, ещё текли потоки грязной воды, впадавшие в разлившийся Гардж, гневно бурливший в низине. Кривые улочки кишлака превратились в глиняное месиво, пригодное только для бронетехники да ещё, пожалуй, для маленьких упрямых ишаков, бывших для дехкан основным средством передвижения. Кишлак визуально просто вымер, даже собачьего лая не слышно, сильный ливень зачистил все звуки и краски умиротворяющей жатанской природы. Казалось, само небо оплакивает это сказочное по своей красоте ущелье, обильно и регулярно орошаемое кровью.

Конец ознакомительного фрагмента.