Влюбленный Дракула - Карин Эссекс

Ирония судьбы состояла в том, что после кошмарных событий минувшей ночи я должна была обучать девочек хорошим манерам, дикции и этикету. Все занятия в этот день были посвящены именно этим предметам, в то время как в другие дни девочки занимались рисованием, арифметикой, танцами, французским, чтением и Законом Божьим. Так как мисс Хэдли считала себя просвещенной особой, иногда она приглашала выдающихся ученых в области истории, географии и других наук, дабы они прочли нашим ученицам несколько лекций. Пансион наш пользовался превосходной репутацией, хотя порой и подвергался критике со стороны суфражисток и сторонниц женской эмансипации, которые не только требовали для женщин избирательных прав, но и утверждали, что девочкам необходимо изучать различные академические дисциплины в том же объеме, что и мальчикам.

Школа мисс Хэдли являлась для меня и родным домом, и семьей, и потому подобные критические нападки неизменно вызывали у меня досаду и недоумение. Я была уверена: именно полученное здесь образование, вооружив меня множеством чисто женских навыков и умений, помогло мне привлечь жениха, молодого адвоката, подающего большие надежды. Вряд ли я, бедная сирота ирландского происхождения, не имеющая ни семьи, ни друзей, сумела бы вызвать интерес столь блестящего молодого человека, не обладай я качествами истинной леди, которыми всецело обязана школе. К тому же не подлежит сомнению, что избыток образования существенно понижает шансы девушки на брачном рынке. Я сознавала, что устроить свою жизнь и обеспечить себе надежный статус мне поможет удачное замужество, а отнюдь не избирательное право или же умение читать по-гречески. К тому же, почти не имея опыта жизни в семье, я чрезвычайно ценила те навыки домоводства, что приобрела в школе, и горела желанием завести свой собственный дом и семью. Порою, ведя урок, я чувствовала себя актрисой, играющей роль, и не могла избавиться от ощущения, что роль матери семейства подойдет мне куда больше.

В то утро, войдя в класс и увидав обращенные ко мне невинные детские лица, я сильнее, чем обычно, ощутила себя обманщицей. В своих белоснежных накрахмаленных фартуках девочки казались сонмом маленьких ангелов. Что бы они сказали, увидав, как их наставница извивается в грубых руках насильника, с содроганием подумала я.

По обыкновению, перед началом занятий ученицы прикрепили к спинам специальные доски с кожаными петлями для рук — приспособление, весьма полезное для формирования хорошей осанки. Поначалу девочки жаловались, что доски стесняют их движения, доставляя им пропасть неудобств. Стремясь пресечь поток жалоб, я заверила своих воспитанниц, что собственной великолепной осанкой я обязана именно этому приспособлению. После этого девочки, по крайней мере те из них, кто, несмотря на юный возраст, сумел понять, что прямая спина и гордая посадка головы являются важнейшими признаками истиной леди, стоически смирились со всеми неприятными ощущениями, причиняемыми доской. Впрочем, некоторые ученицы по-прежнему продолжают видеть в этой упряжи своего злейшего врага.

— Бороться с доской не имеет никакого смысла, юные леди, ибо доска все равно победит, — с улыбкой изрекла я в начале урока. — Ваша тетушка Мина знавала девочку, которая могла расколоть доску, пошевелив плечами. Только вряд ли это упражнение пошло на пользу ее фигуре.

В ответ на мои слова девочки весело захихикали, за исключением нескольких маленьких упрямиц, которые продолжали недовольно морщиться.

— Разве человек может привыкнуть к лошадиной сбруе, тетушка Мина? — с вызовом взглянув на меня, спросила двенадцатилетняя егоза.

Я не ответила, и плутовка наверняка решила, что одержала надо мной победу. Однако причина моего молчания крылась отнюдь не в отсутствии находчивости. Взглянув в ее насмешливое личико, я увидела в нем собственное отражение. Вот я впервые вошла в класс, и директриса помогает мне продеть руки в кожаные петли. Чувство смущения и неловкости, пережитое тогда, вновь ожило в моей душе. Доска оттягивала мои плечи назад, и я казалась себе самой диким жеребенком, на которого впервые надели сбрую. Своенравное необузданное создание, притаившееся внутри меня, властно требовало, чтобы я избавилась от проклятой доски. Я уже намеревалась с разбегу ударить доской об стену и разбить ее, как вдруг увидела мужчину, стоявшего в дальнем конце классной комнаты.

Человек этот был высок и хорош собой, длинные волосы по французской моде падали на плечи. Костюм его служил образцом безупречного вкуса, а в руках он держал трость с набалдашником в виде головы дракона. Я сразу почувствовала, что знаю этого человека давно, почувствовала, что счастлива его видеть. Он улыбнулся мне, а потом слегка погрозил, подняв тонкий изящный палец. Бунтарские мои намерения моментально улетучились. Ради счастья поговорить со своим неведомым посетителем после уроков я готова была повиноваться директрисе беспрекословно.

— Будь хорошей девочкой, — прочла я по его губам, свежим и неестественно красным.

Никто, кроме меня, не замечал присутствия постороннего джентльмена. Весьма довольная этим обстоятельством, я неловко повела плечами, пытаясь приспособиться к доске, и вместе с другими девочками принялась расхаживать по комнате. Я старалась двигаться как можно грациознее — пусть мой гость увидит, что я тоже умею держаться, как подобает молодой леди. Но когда, желая удостовериться в произведенном впечатлении, я взглянула в его сторону, выяснилось, что он исчез.

Воспоминание, долгие годы дремавшее в дальних закутках моей памяти, внезапно ожило с новой силой. Неужели минувшей ночью меня спас тот самый человек? А может, мой спаситель, равно как и мой давний гость, — не более чем порождения моей прихотливой фантазии? Или же странные видения, омрачавшие мое детство, ожили вновь, дабы подчинить меня своей власти? Нет, этого я не могу допустить, в особенности сейчас, когда я стою на пороге новой жизни, счастливой супружеской жизни с Джонатаном Харкером.

Девочка, задавшая вопрос, требовательно смотрела на меня в ожидании ответа. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вернуться к реальности и произнести одну из тех испытанных фраз, при помощи которых мы обычно успокаиваем непослушных воспитанниц:

— На репутации девочки, которую отослали домой из пансиона, лежит несмываемое пятно. Обычно такие особы остаются старыми девами, — заявила я. — Надеюсь, желание избежать подобной участи поможет тебе полюбить свою сбрую.

Я сознавала, что слова мои прозвучали несколько напыщенно и фальшиво, однако надеялась, что они произведут на маленькую непоседу должное впечатление. В конце концов она, как я когда-то, поймет, что кротость и послушание избавят ее от многих проблем. Девочка недовольно надула губы — все они так делают на первых порах, — но воздержалась от дальнейших капризов и присоединилась к своим товаркам, расхаживающим по комнате. Призраки моей памяти до поры до времени задремали вновь.