Изнанка неба - Гэвин Лайл

– Ну как жизнь? – первым нарушил молчание Кен.

– Живу, летаю.

– Да, больше желать нечего. Ну и как работа?

– Платят наличными. Не слишком часто и не так уж много, но, черт побери, это всего лишь "Дакота".

– Чем они собираются их заменить?

Ну, это было трудной задачей для авиакомпаний, да и для всей связанной с авиацией индустрии. Шестерка фирм предлагала самолеты, которые предназначались на смену "Дакоте". Любая авиакомпания, использовавшая их в работе, по колено утопала в сверкающих брошюрах и не успевала отбиваться от торговцев этим товаром.

– Ничем, – сказал я. – Мы все еще будем летать на них, даже если все остальные пересядут на космические корабли.

Кен ухмыльнулся и тут же услышал встречный вопрос.

– А что представляет из себя его превосходительство в качестве хозяина?

– Платит он щедро, – Китсон развел руками. – Ему и в голову не придет дожидаться хорошей погоды. Если он хочет куда-нибудь попасть, то тут же собирается в дорогу. Предполагается, что я сам найду способ доставить его туда.

– Где ты живешь? – поинтересовался я. Мне было ясно, что где бы ни жил набоб Тангабхардры, то это место определенно носило другое название. Тангабхадра был одним из небольших штатов центральной Индии. Его основным населением были индусы, но правители были мусульманами. Такие задачи быстро решались во время раздела страны. Теперь эти люди могли жить только где-нибудь в Пакистане.

– Он купил место неподалеку от Форт Манро. Ты помнишь, где это находится?

Я знал это место у подножия гор, в западной части равнины реки Инд.

– Ничего особенного, просто губернаторский дворец: всего тридцать спален и взлетно-посадочная полоса в саду за домом. Зато, по крайней мере, никаких религиозных наставлений.

– В общем, скучать не приходится. Китсон утвердительно кивнул, достал белый шелковый платок и вытер пот со лба. Жары еще не было, ее время в Афинах еще не наступило, не говоря уже об американском баре "Короля Георга". После ухода его знакомой скорость потребления спиртного заметно упала, но в нем начинал говорить выпитый ранее виски.

Роджерса уже давно разбирало любопытство. Словно случайно он с почти пустым бокалом оказался за спиной Кена и его внимание привлекла роскошная замшевая рубашка пилота.

– Тони, – сказал я ему, – я хотел бы познакомить тебя с моим старым другом Кеном Китсоном.

Кен повернулся, и я объяснил, что Роджерс является моим напарником и как летал с Кеном во время войны. Бокал моего второго пилота похоже напомнил моему другу о его предназначении. Он подозвал пальцем бармена и, даже не спросив у Тони, заказал три порции своей любимой смеси.

Роджерсу не терпелось узнать, чем занимается Китсон, но после его ответа он разочарованно скривил губы. Ему так хотелось высказать свое благоговение перед пилотами реактивных самолетов и выслушать любые откровения командира авиалайнера известной всему миру компании, но личный пилот для него стоял на социальной лестнице на одну ступеньку ниже проститутки. Об этом можно было судить по тому, как он презрительно поджал губы. Вообще-то трудно было винить его за это, но мне это не понравилось.

Китсон спикировал в новую порцию выпивки и начал разглагольствовать про свой "Пьяджио". Это вызвало у меня улыбку, но в глубине души я ему завидовал. В "Заметках пилота" крейсерская скорость "Дакоты" отмеряна ста сорока узлами. Наша старушка в данный момент не дотягивала до этого рубежа добрую десятку, а "Пьяджио" уверенно держал сто восемьдесят и его максимальная скорость превышала две сотни.

Конечно, их было трудно сравнивать. Его машина была задумана как комфортабельный, скоростной лимузин для миллионеров, а моя лошадка предназначена для транспортировки людей и грузов самым экономичным путем, и в этом смысле среди транспортных самолетов она была вне конкуренции. Но вряд ли можно найти хоть одну из них моложе пятнадцати лет. Поэтому, когда я сижу с коллегами в баре, меня охватывает желание пилотировать что-нибудь не столь дребезжащее на стыках.

Для Роджерса, однако, это было не мимолетное желание, а постоянный ход мыслей. Но у него еще была возможность воплотить его в жизнь, а мне скорее всего это уже не удастся. И это многое объясняло.

Мы сделали еще один заход, и тут Роджерс спросил Кена, чем занимается здесь его хозяин, неужели того привлекают местные достопримечательности.

Китсон покачал головой и убрал волосы со лба.

– Не совсем. Мой патрон напал на след одной загадочной истории. Набоб, да преумножится его банковский счет и мужская сила, пытается разыскать фамильную драгоценность.

– Одна из его жен сбежала с греческим матросом? – съехидничал я.

– Он холостяк. Мой патрон – человек старой школы.

– Не надо меня дурачить. Я не раз видел, чему эта школа их научила.

Кен снисходительно ухмыльнулся.

– Ну, если тебе действительно интересно, и разговор останется между нами, то могу сказать, что он пытается вернуть свои драгоценности. Настоящие драгоценные камни, золото. Два ящика от патронов, – тут он положил руки на стойку и развел их друг от друга фута на два, – вот таких размеров. Приблизительная стоимость их содержимого достигает полутора миллионов фунтов стерлингов. Ему хочется снова заполучить их обратно.

Роджерс подозрительно посмотрел в его сторону.

– Когда это произошло? – спросил я. – Я имел в виду кражу.

– Рад был услышать от тебя умный вопрос, – Кен облокотился на стойку и продолжил. – Это случилось, мой дорогой друг, во времена нашей молодости, в золотую пору раздела страны, когда у набоба в Тангабхадре был дворец из розового мрамора, и спокойная жизнь текла своим чередом, вот только за его оградой ревела толпа индусов, хотевших перерезать ему глотку. Ну и понимая, что такая перспектива несообразна с существующим порядком вещей его западные друзья пришли ему на помощь с целой эскадрильей самолетов. Началась транспортировка по воздуху золотой утвари, драгоценностей и прочего добра под защиту Пакистана и истинной веры.

В моем приятеле заговорило выпитое виски, но он даже ни разу не запнулся.

– Они также вывезли самого набоба и его высших сановников, но в процессе претворения этого доброго деяния в жизнь один из пилотов, наверняка происходивший из низкого сословия и явно получивший образование не там, где нужно, огляделся по сторонам и увидел эти два ящика, полных всякого добра. Тут уж остановка в Пакистане показалась ему излишней, – Кен погремел льдом в своем бокале и махнул бармену. Роджерс тем временем посмотрел на меня и скорчил недоверчивую гримасу.

– Так вот, – продолжил Китсон, закончив свои переговоры с барменом, – мы оставили нашего героя в кабине "Дакоты" как раз в тот момент, когда он решил начать новую жизнь и прекратить каторжную работу во второразрядной авиакомпании. Он добрался до небольшой португальской колонии на западном побережье, заправил полные баки и предложил второму пилоту проверить состояние хвостового колеса.