Следы на карте - Алексей Травин

— Ты, Шерали, врешь. Русские — кафиры, они пришли сюда, чтобы перебить нас,— сердито сказал Акбар.— И поменьше бегай по улице. Поймают — без головы останешься. Так сказал Шариф-ака.

— Неправда, эти русские прогоняют только беков и баев, а бедным помогают,— возразил уверенно Шерали.— Да ты разве не знаешь? Караишан сбежал из кишлака, а аскары — красноармейцы забрали у него всю пшеницу. Сейчас раздают беднякам. Шариф-ака, наверное, тоже получит.

Ребята вышли из кибитки и залезли на ее плоскую крышу. Недалеко, за высоким дувалом, слышались незнакомая речь, смех. Там расположились аскары. По узкому переулку, рядом с кибиткой Шариф-ака, проехали двое всадников. Один беловолосый — русский, другой смуглый — таджик.

— Салом, бачагон! — весело крикнул таджик ребятам и засмеялся.

Мальчики напугались, не ответили.

— Таджик среди кафиров? — удивленно спросил Ак-бар.— И одежда на нем русская!

— А чего ты удивляешься! Многие аскары — таджики,— гордо ответил Шерали.— Лошадь нам привели русский и таджик. Отец отказывался, но таджик уговорил его:

— Бери! Советская власть тебе ее дарит. Теперь бедняки будут хозяевами, а что за хозяин без лошади?

Акбар удивлялся своему другу. Тихий Шерали орал во всю глотку и за одно утро стал знать больше, чем он, Акбар. От приглашения Шерали идти к ним смотреть лошадь, Акбар сердито отказался.

Шариф-ака пришел домой мрачный. Бросил в угол пустой мешок, проворчал:

— Кафиры! Грабители! Не надо мне ворованного хлеба. Лучше умру с голоду. Сегодня пшеницы дадут, а завтра чушку есть заставят. Запретят совершать намаз! Слыхал я о них! Где это было видано, чтобы чужой хлеб задарма брать?

Прошло несколько дней. Аскары никого не трогали. Многие бедняки впервые накормили досыта детей и ездили на собственных лошадях. Аскары ремонтировали кибитку, которую они заняли, и обносили ее высоким дувалом. Жизнь в кишлаке пошла своим чередом. Акбар снова погнал стадо в горы.

Два раза в день, утром и вечером, проходил мальчик возле ворот крепости — так называли теперь кибитку аскаров. Первое время чабан старался проскочить мимо ворот незамеченным, но так как его никто не трогал, он стал рассматривать стоящих на посту красноармейцев. Заинтересовали мальчика длинные, с острыми штыками мальтуки. Часовые весело улыбались маленькому оборванному чабану. Особенно приветлив был один аскар. Русый, высокий, он с любопытством разглядывал мальчика. Однажды, остановив Акбара, сказал:

— Меня зовут Степан, а тебя?

Акбар несмело ответил. Аскар обрадовался.

— Акбар! Вот хорошо! А у меня, брат, дома такой же, как ты, сорванец остался. Стёпа. Степан Степанович. Но какой ты, паря, грязный и оборванный — придется тобой заняться. На-ка, вот пока держи.— Он дал мальчику кусок хлеба, настоящего пшеничного, ароматного хлеба, который Акбар видел первый раз в жизни.— А завтра, сынок,— я теперь тебя так звать буду — что-нибудь придумаем.

На другой день вынес аскар чабану сверток:

— Возьми, это мыло. Умойся. Бельишко там мое, галифе, гимнастерка — пригодятся.

Акбар не знал правильно ли он поступил, взяв подарок от аскара. Что скажет Шариф-ака? Прибежал домой. За кибиткой развернул сверток. Там было чистое солдатское белье, гимнастерка и галифе без единой заплаты. Это было целое богатство. В середине свертка, завернутые в бумажку, лежали два камушка. Один серый — мягкий, другой белый — жесткий. Первый раз в жизни видел Акбар эти вещи. Откусил от серого куска — невкусно, выплюнул.

Откусил от белого — сладко. Завернул сверток, зашел в кибитку, положил перед Шариф-ака.

Шариф-ака рассердился. Белье и галифе бросил в угол, а мыло и сахар приказал немедленно выбросить в речку.

— Мыло русские делают из чушки, а сахар из человеческих костей. Ты опоганил, шайтан, свои руки. Иди, вымой их!

Через несколько дней Степан-ака, как стал называть своего знакомого Акбар, пригласил его в крепость. Отрядный портной подогнал мальчику Степаново обмундирование.

— Эх, если б еще сапоги! — с сожалением сказал Степан. Но сапог такого размера не было. Да Акбар и не горевал. Не знавшие с самого рождения обуви, его ноги покрылись грубой толстой кожей, которая защищала от холода, зноя и от острых камней.

Когда Акбар вышел в кишлак, ребятишки целый день рассматривали его обмундирование. Особенно им нравились пуговицы с пятиконечной звездой и настоящий, хотя и старенький, вытянувшийся солдатский ремень.

Маленький чабан стал каждый день заходить в крепость. Увидев его, аскары кричали:

— Эй, Степан, твой сынок пришел!

Степан-ака, если он не был в наряде, бросал все дела и возился с мальчиком. Он учил его русским словам, сам выучивал от него таджикские выражения. Рассказывал про сына Стёпу. Вместе с Акбаром они чистили коня, чинили сбрую. Но особенно радовался Акбар, когда Степан-ака разрешал ему повозиться с саблей или винтовкой. Он мог часами протирать ствол, разбирать и собирать затвор, смазывать металлические части.

Посещение крепости было для Акбара постоянной школой и праздником. С каждым днем он все лучше и лучше говорил по-русски, заучивал буквы, учился обращаться с оружием. Аскары баловали мальчика. Каптенармус подобрал чабану маленький шлем, а сапожник перетянул ботинки. Они были великоваты Акбару, но сапожник, усмехаясь, успокоил:

— Носи, парень, бедняку все сапоги по ноге.

Теперь Акбар был одет, как красноармеец. Шерали завидовал ему.

Шариф-ака первое время сердился на приемыша, запрещал ему ходить к аскарам.

— Каждое дерево своему саду шумит. Ты правоверный. Они кафиры. Соприкасаясь с ними, ты навлекаешь на себя кару аллаха, нечестивец! — кричал старик каждый раз, как мальчик прибегал из крепости домой. Но Акбар не боялся больше аллаха. После случая с Караиша-ном в пещере Рошткала вера мальчика в его силу поколебалась. А сад, который шумел в крепости у аскаров, был куда интереснее того, что видел Акбар дома, поэтому ему хотелось, чтобы его дерево шумело новому саду.

Как-то раз Степан взял Акбара на стрельбище. Мальчику дали несколько раз выстрелить из винтовки и бросить в ущелье гранату-лимонку.

Со стрельбища Акбар возвращался гордый. В кармане лежали два винтовочных патрона, давшие осечку. Он припрятал их в карман тайно от Степана. Очень уж хотелось показать их Шерали, а то друг мог и не поверить, что аскары брали его на стрельбище.

Когда Шерали прибежал к Акбару на пастбище, они решили положить эти патроны в огонь и взорвать. Костер разгорался медленно. Бросив патроны в огонь, мальчики спрятались за камень. Взрыва не было долго. Акбар выглянул из-за камня и ужаснулся: по узенькой тропинке, где был разложен костер, шел ишак Муллоджана. Подойдя почти вплотную к костру, он с любопытством уставился на огонь, не зная, как пройти дальше.

Муллоджан только что женился и после уплаты калыма у него остался единственный ишак, на котором он делал всю работу по хозяйству. Акбар схватил маленький камень и швырнул в ишака, намереваясь отогнать его от костра, но упрямец только мотнул головой и подошел еще ближе к костру. В это время раздался взрыв. Перепуганный ишак поднялся на дыбы и, сорвавшись с тропинки, полетел в пропасть. Когда мальчики спустились на дно ущелья, ишак лежал на боку, брыкаясь задней ногой, как будто хотел кого-то лягнуть. Через несколько минут нога вытянулась и ишак затих.

— Сдох! — испуганно выдохнул Шерали.— Бежим! Муллоджан нас убьет! — Но Акбар не сбежал. Подавленный свалившимся на него несчастьем, Акбар шел к кибитке Муллоджана и думал:

— Может быть, Шариф-ака был прав. Аллах покарал меня за дружбу с русскими. Теперь придется пойти в батраки к Муллоджану. Отрабатывать стоимость ишака.

Муллоджан сначала не поверил, что его ишак мертв. Это было равносильно его собственной смерти. Ишак был единственной надеждой поправить хозяйство, купить лошадь, баранов. А что может делать дехканин без ишака и коня?

Увидев дохлого ишака, Муллоджан страшно закричал и бросился на Акбара.

Мальчика могли спасти только ноги, и он, промчавшись стрелой по кишлаку, с криком вбежал к аскарам в крепость. Муллоджана часовой не пустил. Рассвирепевший дехканин кричал:

— Пустите меня! Этот сын шайтана убил моего последнего ишака! Я оторву его поганую голову!

Командир отряда Васильев, узнав в чем дело, расхохотался. Велел пропустить Муллоджана в крепость и сказал:

— Акбар не виноват. Это мы не доглядели и дали ему возможность взять с собой патроны. А ишака мы тебе, Муллоджан, дадим.

Муллоджан уходил из крепости с молодым ишаком. У аскаров их было несколько десятков. Боеприпасы, продовольствие, дрова, воду — все в то время приходилось возить на этих выносливых Животных.

А Акбар, уже считавший себя батраком Муллоджана, с благодарностью смотрел на командира отряда Васильева. Он еще раз убедился, что аскары его верные друзья и защитники.