Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики - Майкл Муркок

Ринарк имел в виду не только оборудование своего корабля, и Толфрин это понимал.

Теперь, размышлял Толфрин, к науке относятся почти мистически, считая ее одновременно чудовищем и спасением. Люди верят, что она способна на все, поскольку понятия не имеют, что наука собой представляет, — и предпочитают ожидать от нее худшего.

И еще об одном подумал Толфрин:

— Ринарк, откуда нам знать, будут ли двигатель и вся эта техника работать на Призраке? — он помолчал, с сомнением оглядывая приборные панели. — Если, на твой взгляд, там действуют иные физические законы, мы можем оказаться беспомощными в пространстве Призрака, останемся вечно плавать в пустоте, навсегда потеряв управление кораблем.

— Согласен, за пределами нашей галактики, нашего пространственно-временного континуума, мы не гарантированы ни от чего, но рискну предположить, что большинство наших законов действует и на Призраке. Может быть, с его приближением кое-что прояснится, хотя и тогда не будет полной уверенности.

В рутинной работе космовидца Ринарку не требовалось оборудование для усиления своих способностей, но сейчас способности эти следовало использовать до последнего предела, и он вспомнил об устройстве, почти мгновенно восполняющем физическую, нервную и умственную энергию и способном при разумном использовании даже обычному человеку дать добавочные психоэнергетические ресурсы, когда тот особенно в них нуждался. Обычно такое оборудование применяли только в госпиталях.

И пока Толфрин, пытаясь разобраться в скудных данных о Призраке, все больше приходил в недоумение, Ринарк уселся в удобное мягкое кресло, извлек шлем ментального стимулятора и спокойно положил руки на клавиши компьютера.

2

Ринарк сконцентрировал разум...

И сразу же ощутил всю галактику, распространяющуюся из точки, где он находился, вовне, и сканировал ее — слой за слоем, мгновение за мгновением.

Он воспринимал галактику как нечто целое и одновременно чувствовал каждый составляющий ее атом — каждый атом, каждую планету, каждую звезду, туманность, сверхновую... В пространстве, где плотность вещества была минимальна, двигались сгустки более плотного вещества. Космические корабли.

За пределами собственной галактики он едва ощущал область с меньшей плотностью — межгалактическое пространство, а за ним — нечто воспринимавшееся как неясная аура других галактик.

И никаких неприятных неожиданностей, ничего, что он не знал бы заранее. А кое-чему — он предчувствовал — измениться придется.

Тогда он переключил сознание, чтобы ощущать свою галактику только как целое, чтобы вместить в стремительно расширяющуюся сферу восприятия небольшой участок за Границей, и сразу же вся привычная ему структура времени и пространства поплыла, исказилась.

Там было нечто чужеродное, неуместное, воспринимавшееся как нечто грубо прорезавшее привычное пространство, оставляя за собой пустоту в самой сущности Вселенной. С трепетом душевным и телесным настраивался он, чтобы воспринять это неожиданное, противоестественное возмущение привычной картины: двойную звезду в окружении одиннадцати равноудаленных планет.

Все это было за пределами сущего. Не укладывалось в известную Ринарку Вселенную. Он не мог, как обычно, разглядеть подробности этой системы. Она была беззаконной! Эту мысль Ринарк и заложил в сознание и сосредоточился на эволюциях системы. Относительно себя самой она двигалась через космос по тем же законам, что и обычные звезды и планеты. Но, кроме того, она проходила сквозь целый ряд измерений, доселе неизвестных Ринарку. Именно в этих измерениях путь ее влек систему к континууму Ринарка...

Задыхаясь, он открыл глаза.

Сразу же ввел в компьютер уравнение, снова прикрыл веки и переключил сознание.

Система-призрак приближалась. Она проскакивала мириады чуждых измерений, проходила множество континуумов, орбита ее неуклонно эволюционировала, становясь столь же постоянной, как орбиты планет, что вращались вокруг ее собственных звезд. Еще немного — и она должна пройти через континуум Ринарка.

Но надолго ли она тут задержится? Для ответа Ринарку требовалось знать хоть что-то о бесчисленных вселенных за пределами его собственной Вселенной, и чем больше, тем лучше. От этого зависело все его будущее — и не только его...

Ринарк находился во всевидческом трансе меньше двадцати минут. Толфрин уже смотрел через его плечо на экран компьютера.

— Она приближается, — заключил Ринарк. — Должна быть здесь через двенадцать-пятнадцать часов, если, конечно, мои расчеты верны. Насколько могу судить, она движется с постоянной скоростью. Непонятно, правда, почему при очевидном постоянстве скорости Призрак остается в нашей Вселенной на столько, на сколько захочет...

— Во всяком случае, теперь больше ясности.

— Точно, — Ринарк прошелся по рубке, вглядываясь в показания приборов.

— А ты уверен, что Призрак не проскочит мимо нашего пространственно-временного континуума?

— Не думаю, хотя и возможно.

Ринарк подошел к обитому бархатом хромированному креслу, перед которым располагался длинный ряд сенсорных переключателей, увенчанный лазерным экраном, — панель управления вооружением.

И снова, не находя себе места, зашагал по громадной кабине, и снова попробовал найти объяснение:

— Мы знаем не все степени свободы нашей Вселенной. Насколько нам известно, и она может участвовать в своеобразном движении «вкось» в некоторых измерениях, но под иным углом, чем Призрак. Это могло бы в какой-то степени объяснить, почему раз от разу так меняется продолжительность его пребывания в нашем пространственно-временном континууме.

Толфрин покачал головой:

— Любые теоретические построения, относящиеся к этой системе, всегда были выше моего понимания. Да что говорить, мне непонятна и твоя способность чувствовать ее приближение. Слышал, что при соответствующей подготовке космовидцам удается локализовать планеты и даже объекты меньшего размера в обычном пространственно-временном континууме, но для меня непостижимо, как они могут ощущать объекты за его пределами, извне, в других измерениях — где угодно!

— Обычно и не могут, — сказал Ринарк, — но многие из тех, кто зондировал примыкающее к нашей галактике пространство, иногда чувствовали — там находится нечто не подчиняющееся ни одному из известных законов природы. У других появлялось иллюзорное ощущение солнц и миров в нашей галактике, там, где не может быть ни тех, ни других! Отсюда и возникла теория мультиверсума — многомерного универсума, многомерной Вселенной, что содержит десятки различных универсумов, отделенных друг от друга неизвестными измерениями...