Разворошенный муравейник - Ричард Пратер

— Я понимаю.

— Брату нравилось там, — продолжала она, взглянув на меня в некотором замешательстве. — Он работал там вплоть… вплоть до несчастного случая.

— С кем он сотрудничал? — спросил я.

— Почти ни с кем. Он был в приятельских отношениях с некоторыми работниками магазина «сюрпризов», — улыбнулась она. — Джо познакомился там с Эдди и еще с кем-то из тех, кто заключал пари.

— Эдди крутился возле Дракона?

— Когда проводились скачки на севере или когда он хотел заключить пари на кого-нибудь с востока. Там я и встретилась с Эдди.

— О'кей. Вы не слышали ни о каком происшествии, которое бы касалось Джо?

— Нет, мистер Скотт, — помедлив, ответила она.

— Называйте меня Шелл, — предложил я.

— Шелл. Мне нравится это имя. Оно вам подходит. А на мне вот какой ярлык: Робин Виктория Элен Брукс. Но вы можете сократить его и называть меня просто Робин.

— О'кей, Робин. У вас есть фотографии вашего брата? У меня пока есть только его словесный портрет.

— Конечно. Подождите минуточку. Приготовьте себе выпить сами, если хотите.

Я хотел. Поэтому налил в свой стакан бурбона, воды и добавил кубик льда. Все это я делал, пока она ходила в спальню или еще куда-то в задние помещения, чтобы поискать фотографии. Оттуда она вернулась с целой пачкой снимков, включила верхний свет и вручила фотографии мне.

Четыре из них были сделаны в каком-то ночном клубе. На них были надписи: «Робин — с любовью. Джо», «Робин — с днем рождения. Джо». Одна фотография запечатлела его перед домом. И наконец последняя — раскрашенный от руки портрет, восемь на десять, выполненный в фотостудии. На нем снова была надпись:

«Робин — с любовью. Джо». Написаны слова были мелким беглым почерком.

Я взял портрет и вернул Робин остальные фотографии. Паренек был привлекательным. Блондин, как и я. Со слабым намеком на маленькие усики на верхней губе. Казалось, что он просто забывал побриться в течение нескольких дней. Длинные волосы прикрывали уши, на подбородке я отметил маленький шрам. Приятный, но несколько бесцветный человек, подумал я. Примерно лет двадцати четырех — двадцати пяти, то есть на год или два моложе Робин. Я вернул ей портрет.

— Земные останки Джо Брукса, — сказала она, как мне показалось, немного печально.

— Джо. А какие еще у него были имена, кроме Джо? — Я улыбнулся ей, стараясь немного отвлечь от грустных мыслей. Бурбон согревал мне желудок.

— Просто Джо. Ну, Джозеф. Джозеф Брукс. Вот и все.

— Наверное, все имена были истрачены на вас, да? — пошутил я.

Она кивнула и покрутила свой стакан. Он был пуст. Мой тоже.

— А как насчет подружек? — поинтересовался я.

— Никого. По крайней мере, я ни о ком не знала. Иногда он ходил куда-нибудь с ребятами. И это, кажется, все. Немного играл в покер. Иногда бывал на холостяцких вечеринках. Никаких женщин. — Она протянула мне портрет брата. — Он не был некрасивым, просто не болтался попусту. Сидел дома и чаще всего читал программы скачек.

— Вы уверены? — усомнился я. — Такого рода поведение всегда кажется мне несколько странным. Может быть, потому, что это не моя линия поведения. Определенно не моя, — добавил я.

— Насколько мне известно, это было так, — подтвердила Робин.

— А вы? — спросил я. — В ту ночь, когда он был убит, где были вы? Полиция приходила сюда?

— Да. Я весь вечер была дома. Полиция явилась часов около одиннадцати, может, немного позже. К этому времени Джо отсутствовал уже час или два. Я не знала, где он. Он просто сказал мне, что уходит ненадолго повидаться с приятелем по имени Гарри Зеркл. Это было что-то около девяти тридцати, мне кажется. Полиция сообщила мне, что брата сбила машина. Они задали мне несколько таких же, как и вы, вопросов. Но я думаю, что отвечала на них не очень сосредоточенно. Я была испугана.

Как только она упомянула Гарри Зеркла, я сразу представил себе маленького человечка с разбитым лицом в офисе Дракона.

— Зеркл? — переспросил я. — Вы сказали, что Джо отправился повидать этого Зеркла?

— Правильно.

— Это был его приятель?

— Да. Я думаю, что брат в последнее время довольно часто встречался с ним на работе. Наверное, это один из игроков на скачках. Я никогда не видела этого человека.

Я решил отложить дальнейшие вопросы на эту тему на некоторое время, но все же спросил:

— Что еще?

— Немного. Полицейские задали мне несколько вопросов о Джо, и потом я должна была отправиться с ними, чтобы опознать его.

Девушка вздрогнула и поднесла стакан к губам. Казалось, она удивилась, обнаружив, что он пуст. Вздохнув, Робин с сожалением покачала головой.

— Давайте не будем погружаться в меланхолию! — попытался подбодрить ее я. Девушка улыбнулась:

— Выпьете еще?

— О'кей. Только еще один. — Я не хотел напиваться как свинья, но это был действительно хороший бурбон. Впрочем, разве бурбон бывает плохим? Мое самочувствие говорило также о том, что он крепкий.

Маленький столик, на котором смешивались напитки, стоял между нами. Наклонившись, Робин наполнила стаканы и смешала содержимое. Я уже упоминал, какое впечатление производила на меня блузка с четырьмя пуговицами, три из которых были расстегнуты. На этот раз я не стал закрывать глаза. Практически я покончил со своими обязанностями следователя. На данный момент.

На ней не было бюстгальтера, причем это не было предположением — в этом просто не было сомнений. Никакого бюстгальтера, только тело, но какое!

Я любовался этой прекрасной плотью. Она поймала мой взгляд, но не выпрямилась, не смутилась и не попыталась что-либо спрятать. Она просто озорно улыбнулась.

— Самая последняя мода, — пояснила она. — Последний крик моды.

— Крик моды, да? Я ждал такого долгие годы! — вырвалось у меня. Я сделал подряд несколько глотков и глупо сказал:

— Хорошо, сэр. Да, сэр. Достаточно прохладно!

— Так оно и есть, — подхватила она. — Хорошо для лета.

Она кончила смешивать напитки и села подле меня. Все вернулось на свои места, включая мои глаза. У меня созрел план. Я допью свой стакан, поставлю его на место и вежливо попрошу ее снова его наполнить. Однако вместо этого мы спокойно сидели, потягивая напитки, и болтали. Я узнал, что ее родители умерли: мать — при ее рождении, а отец — когда она закончила среднюю школу в Голливуде. Нет, она никогда не думала посвятить себя кино! Глупый мальчик! Правда, не думала. Глупый, глупый, глупый! Она занималась разными делами: была билетершей в кино, кассиршей, некоторое время официанткой. А теперь работает моделью. Я рассказал ей, что маленький шрам над моей левой бровью — след медного кастета. Тринадцать хулиганов напали на меня. Я переломал им руки-ноги и забил до смерти. Да, тринадцать. Да, забил всех до одного до смерти. Когда я подошел к подробному рассказу, как забивал их до смерти, было уже восемь часов.

Я встал и, слегка покачиваясь, собрался идти.

— Спасибо за информацию, Робин. Мне надо еще в пару мест. Я был в шляпе?

— Нет, без шляпы, — заверила она меня. Девушка проводила меня до двери, открыла ее и прислонилась к стене.

— Приходите, если вам еще что-нибудь понадобится. Я стиснул зубы, покосился на нее с вожделением, кивнул и вышел.

Глава 3

Солнце давно закатилось за горизонт, но было светло, как днем. Вдоль всего квартала в Виндзоре непрерывным потоком двигались машины. Одни ехали на восток, другие — на запад, ярко освещая фонарями бульвар Беверли. Был вечер пятницы; люди покидали шумный город. Первыми устремились вон из города школьники в нанятых на накопленные деньги такси. За ними — люди из мира кино, закутанные в норковые манто и в темных очках. Они держали путь к зарезервированному столику в каком-нибудь эксклюзивном клубе на Стрип. А в то же самое время в Лос-Анджелесе или в Голливуде в темной аллее или комнате дешевого отеля, может быть, избивали какого-нибудь парня. Рабочие, служащие, клерки — все стремятся из города, и все они потные, как пьяницы в парилке. Вот если бы придумали белье из промокательной бумаги! На этом можно было бы заработать целое состояние!

Я влез в свой «кадиллак», опустил ветровое стекло и влился в плотный поток транспорта на Беверли. Я направился в центр Лос-Анджелеса, к полицейскому управлению. Сегодня для меня не существовало развлечений в «Стиро» или «Мокамбо». Разве что после того, как закончу это дело. Успешное его завершение может принести мне большой гонорар. Человек, который оплачивает мои самоотверженные услуги, вполне может себе это позволить — у него полно зеленых.

Все началось, когда я занимался кормлением своих гуппи. В моем офисе в Гамильтон-Билдинг на Бродвее в десятигаллонном аквариуме их живет целая дюжина. В это время начал звонить телефон, издавая звуки, напоминающие работу счетчика валюты. Я подскочил к нему. Человек на другом конце провода и был тем парнем, владельцем зеленых. Это был Виктор Пил. Он звонил из своего ночного клуба на бульваре Уилшир, где проводились ультрахолостяцкие вечеринки. Он сказал, что есть работа, и спросил, не приеду ли я. Я согласился и приехал. Это было в шесть часов, приблизительно два часа тому назад.