Ключи от королевства (СИ) - Львофф Юлия

Когда Ирис впервые оказалась в стенах монастыря, ей показалось, что комнат в нём – бессчётное множество. Поначалу она боялась заблудиться в многочисленных узких коридорах, не запомнить, какая из нескольких десятков дверей ведёт в её келью. В её представлении монастырь походил на древний родовой замок, какими их строили в соседнем с Фризией Ареморском королевстве. Хотя девочка, выросшая среди северян, носивших одежду, сшитую из шкур диких животных, никогда не видела рыцарей, тем не менее временами ей казалось, что вот-вот в безмолвной тишине коридора прозвучат тяжёлые шаги и зазвенят металлические шпоры. А потом появится человек, закованный в панцирь и латы, такой же, как тот, о котором рассказывала наставница Берта.

Старица Берта, несмотря на видимую угрюмость, которой требовал от монахинь монастырский устав, обладала по-своему насмешливым нравом. Она давала своим ученицам самые нежные прозвища: «мой цветочек», «весенний ручеёк», «миленькая пташечка», но при этом за провинность могла любую из них больно ущипнуть за ухо. Когда Берта рассказывала на уроках об устройстве мира, Ирис не замечала её уродства – горба на спине и большого, лягушачьего рта. Девушка смотрела на наставницу широко открытыми глазами и вся дрожала от восторга. Ох, как же ей нравились эти речи о мудрости королей и о суровой добродетели воинов! Иногда Берта разрешала ей рассматривать рисунки в большой толстой книге с потрёпанными страницами. Эти картинки были такие причудливые – крылатые зверьки с орлиными головами и разинутыми клювами, змея с тремя раскрытыми пастями, ящер с вырывающимся из ноздрей пламенем. «Есть же на свете такие существа, - думала Ирис, разглядывая красочные картинки, - иначе их не стали бы рисовать. И где только они обитают? В каких землях, в каких глубоких пещерах, в каких дремучих лесах?»

Как оказалось позже, чудные существа жили совсем рядом. По крайней мере, одно из них. Однажды, в середине зимы, гуляя среди заснеженных холмов, Ирис сделала короткий привал и развела костёр, чтобы согреть озябшие руки. Возвращаться под мрачные своды монастыря, где послушницы проводили свободное время за сплетнями или рукоделием, ей не хотелось, она привыкла к уединению на природе и старалась не терять ни одной минуты, чтобы снова очутиться на вольном просторе. Высекать огонь из похожих на кусочки разноцветного стекла камешков, которые можно было найти под снегом, её научил Хэйл. Он же поведал Ирис о том, что в прадавние времена на землях Фризии извергались вулканы, что со временем одни из них угасли навсегда, а другие, как медведь суровой зимой, впали в долгую спячку. Никто не мог предсказать их пробуждение и мало кто догадывался, что десятки сотен разбросанных по Фризии холмов – это следы былых мощных извержений из недр земли.

Когда языки пламени взметнулись вверх, сквозь треск сгораемых сучьев Ирис вдруг услышала писк, похожий на тот, который издают голодные птенцы. Жар от костра растопил снег и среди серо-бурых камней показалось крупное яйцо с толстой золотистой скорлупой, из которого выглядывало диковинное создание. К своему огромному удивлению, Ирис увидела совсем голого орлёнка со змеиной головой: он широко разевал маленькую пасть, усеянную мелкими острыми зубами, из которой временами показывался раздвоенный, как у змеи, длинный язык. «Бедняжка! Чем же его кормить? И где его мать, где гнездо, где другие птенцы?» - Ирис огляделась по сторонам, но ответов на свои вопросы не нашла. Зато птенец, очевидно, приняв её за свою родительницу, стал вытягивать шею в её сторону и требовательно выпрашивать еду.

- Хорошо, хорошо, я придумаю что-нибудь, - попыталась успокоить его Ирис, но птенец пищал ещё громче, ещё настырнее, и как будто даже норовил укусить её за руку.

Ирис не могла сердиться на него и уж точно не могла бросить его в беде. Она справедливо рассудила, что орлица-мать, заранее почувствовав подвох и не желая вскармливать «уродца», отказалась высиживать яйцо до появления своего чада на свет. Невозможно было определить, сколько времени яйцо пролежало под снегом, ясно было лишь то, что тепло от костра способствовало рождению птенца. И теперь Ирис, ставшая невольной свидетельницей этого чуда, чувствовала себя ответственной за жизнь беспомощного существа.

В тот же день, улучив момент, когда послушницы после вечерней молитвы начали расходиться по своим кельям, Ирис, с куриной грудкой за пазухой, которую не съела за ужином, помчалась к своему питомцу. Птенец, видимо, совсем обессиленный, дремал, укрыв голову крылом. Услышав шаги девушки, он тут же вытянул шею ей навстречу и принялся пищать так пронзительно, что Ирис пришлось закрыть уши руками.

- Да не ори ты так! – прикрикнула девушка на птенца и, склонившись над ним, протянула кусок курицы.

Птенец молниеносным движением зацепил предложенное ему угощение и заглотнул его целиком безо всякого усилия. Этого было достаточно для того, чтобы он насытился и наконец прекратил пищать. Умиротворённый, притихший, птенец позволил Ирис прикоснуться к нему и даже приласкать.

- Будем дружить! – с улыбкой сказала девушка, пальцем поглаживая его по голове между глаз. – Отнесу тебя в укрытие, устрою в лесу гнездо, где тебя никто не найдёт, и буду ухаживать за тобой, пока ты, мой друг, не станешь взрослой самостоятельной птицей. А ещё я дам тебе имя! Да, я буду называть тебя... Тайгет: на языке прадавних жителей Фризии это означает обжора. Ты ведь настоящий обжора! Проглотить кусок, которого хватило бы двум таким птенцам, и при этом не подавиться...

На её слова существо, которое отныне имело своё собственное, хотя и не очень лестное, имя, ответило протяжным писком, похожим на свист.

- Не бранись, Тайгет! Не нравится тебе слово «обжора», тогда заменим его на: «тот, кто много ест». Но, знаешь, может, так даже лучше: будешь много есть, скорее вырастешь и скорее станешь на крыло. Тебя ведь ждёт небо, а с ним – и свобода!..

Теперь Ирис, заточённая в подвале, сильнее прежнего мечтала о том, как вырвется наконец на волю и первым делом помчится выручать из беды Тайгета, своего подопечного и единственного друга.

С громким лязгом отворился тяжёлый засов, и в келью, низко наклоняя голову, вошёл Хэйл. В этот раз заботливый истопник принёс девушке сушёного карасика.

Едва Ирис ответила на его приветствие и поблагодарила за лакомство, как снова зазвонили колокола. Густым басом загудел большой новый колокол, меньшие подхватили этот голос, захлёбываясь в перезвоне.

- По королю звонит колокол, - с глубокой печалью сказал Хэйл.

Ирис не поняла – какой король, где?

Хэйл склонился к её уху, разъяснил:

- Этим утром прибыл гонец: в Ареморе умер король Фредебод. Тревожная весть для Фризии! Мы с Фредебодом жили в мире, торговлю прибыльную вели в Ареморском королевстве... Хороший был правитель.

- Кто же будет править теперь? – с непонятной для самой себя тревогой спросила девушка.

- Рихемир, племянник Фредебода, - с видом обречённого ответил Хэйл. И вздохнув, прибавил: - Фризам добра от него не ждать: злой он человек и ума недалёкого – разрушит всё, что с усердием и любовью к миру создал Фредебод. Будет война – помяни моё слово, детка...

Глава 4

С наступлением нового дня на Дворцовой площади перед королевским дворцом, занимавшей большую часть цитадели, собрался народ. Разноликая толпа шумела, клокотала, словно буря, но вмиг притихла, когда на крепостной стене появилась облачённая в траурные одежды фигура канцлера Вескарда. Следом за канцлером появились ещё две мрачные тени – вдова короля и его племянник. Взоры собравшихся перед дворцом людей устремились вверх – туда, где рядом с изваяниями крылатых драконов стояли сильные мира сего. В воздухе повисла такая тишина, что было слышно завывание ветра. Ветер рвал одежды и полотнища знамён на башнях, играл длинными локонами королевы и бородой канцлера.

Вескард поднял руку и неожиданно громовым голосом произнёс:

- Плачь безутешно, народ Аремора, ибо горе твоё неизмеримо! Король Фредебод, государь и отец наш, покинул нас, перенеся свою бессмертную душу в небесный сонм духов-предков. Скорби, страна Аремор, печалься, народ!