Имперский ястреб - Диана Удовиченко

– Вы не поранились? – спросил мужчина.

Голос мягкий, бархатистый, очень приятный. Но чувствуются в нем нотки человека, привыкшего повелевать. Как же его титуловать—то?

– Нет, – кратко ответил я, решив, что лучше проявить невежливость, чем ошибиться. Кто его знает, назовешь его сиятельством, а он какая—нибудь светлость. Может и обидеться.

Впрочем, человек не проявил никаких признаков недовольства, улыбнулся и продолжил:

– Вы сохранили мне жизнь. Назовите свое имя, чтобы я знал, кому обязан чудесным спасением.

– Рик, добрый господин.

Мой собеседник выжидательно приподнял брови и немного помолчал. Так и не услышав продолжения, учтиво уточнил:

– А дальше? Каково честное имя вашего рода?

Ну вот, опять! Как же я ненавижу такие вот моменты! Сейчас меня быстренько выкинут на улицу, наградив на прощанье пинком, чтобы не смел своим худородством марать кареты знатных горожан. Я разозлился и, нагло глядя в глаза вельможи, ответил:

– Бастард. Рик бастард, добрый господин.

Все. Слова были произнесены. Однако, против ожидания, мужчина ничуть не разгневался, а даже, кажется, развеселился.

– Я буду вечно помнить оказанную услугу, Рик бастард. Вы увидите: я умею быть благодарным.

Теперь я застеснялся. Привыкнув к всеобщему презрению, трудно остаться спокойным, когда с тобой разговаривает на равных, да еще и благодарит, такой вот аристократ. В носу защипало, я отвел глаза и, чтобы скрыть смущение, полез в карман, сделав вид, что мне срочно необходимо что—то в нем отыскать. Пальцы натолкнулись на прохладный кружок подаренного дядей филлинга. Прекрасно поняв, какие чувства меня одолевают, вельможа тем временем отвернулся к окну и с интересом изучал голову своего охранника. Я извлек монетку на свет и повертел ее в пальцах. Молнию Тарантуса мне в печенку! Так вот где я видел это лицо! Горбоносый профиль, отчеканенный на филлинге, в точности копировал профиль человека, сидевшего передо мной.

– Ваше императорское величество! – возопил я, прикидывая, как бы ловчее бухнуться на колени в тесном пространстве экипажа. Спасенным оказался не кто иной, как император Галатона Ридриг второй, прозванный в народе Тихим.

– Ну, не нужно, не нужно, Рик! – остановил монарх мой порыв. – Не кричи, лишнее внимание нам не требуется. К тому же, я путешествую инкогнито. Кстати, – нахмурился он, – хотелось бы знать, откуда кайлару стало известно о том, что карета проедет именно здесь, и именно сейчас?

– Ваше…

– Нет—нет, Рик, это вопрос не к тебе. Скорее, к себе…

Император погрузился в глубокую задумчивость. В это время я мучительно пытался решить для себя непосильную задачу: как поступить? Очень хотелось сбежать как можно дальше, но я боялся, что такой поступок покажется Ридригу невежливым. Наконец, он словно очнулся и с улыбкой спросил:

– Где ты живешь, Рик?

– Портовый квартал, улица Старьевщиков, дом дядюшки Ге, – отрапортовал я.

– Очень хорошо, – непонятно чему порадовался император. – Возьми пока это.

Он стукнул по стеклу, и в карету заглянул охранник. По знаку монарха детина порылся в недрах маленького дорожного сундучка, пристроенного с правой стороны диванчика. И в мою руку лег приятно позвякивающий, восхитительно тяжелый мешочек из черного бархата, украшенный вензелем августейшего дома.

– Благодарю вас, ваше величество, – проблеял я.

– Это я тебя благодарю, Рик, – добродушно рассмеялся Ридриг.

– Могу я уйти, ваше величество?

– Иди пока.

Я задом вылез из экипажа, сохраняя на лице самое верноподданническое выражение. Он сказал: «иди пока». Что бы это значило? Мы еще увидимся? Не хотелось бы. Ридриг второй – монарх вполне приличный, его называют Тихим за то, что во время его правления Галатон ни разу не воевал. Но я предпочитаю придерживаться одной народной мудрости, гласящей: «Монаршая милость может быть горше гнева». Пока я общался с императором, так сказать, на короткой ноге, тело неудачливого кайлара чудесным образом испарилось, а вокруг того места, где оно лежало, деловито сновали люди в синих и серых мундирах. Ну, конечно! Все, как я и предполагал! Развеселые девицы и тетка с корзиной тоже куда—то делись. То ли дождались своей пролетки и уехали, то ли уже доставлены в Счастливое местечко. Меня, однако, выпустили беспрепятственно. Я развернулся и зашагал туда, откуда пришел – в сторону родного Портового квартала. За спиной раздался разбойничий посвист императорского кучера, а затем грохот отъезжающей кареты.

Удалившись от Кольцевой на приличное расстояние, я с любопытством заглянул в подаренный мешочек и остановился, утирая со лба пот и переводя дыхание. Содержимого кошеля могло хватить лет на десять безбедного существования, потому что он был доверху, под самую завязку, наполнен золотыми паунсами! Возблагодарив Луга и его наместника на земле – императора Ридрига второго, я туго затянул мешочек шнурком и с большим трудом засунул его в карман штанов. Правая штанина сразу же вздулась, приобретя нелепый и уродливый вид. А что же делать? Будь у меня пояс, или ремень – я бы, конечно, подвесил кошелек именно на него. Но по законам Галатона бастардам полагается ходить в свободной не подпоясанной рубахе из грубого полотна летом, и в длинном дерюжном балахоне зимой. Глупо, конечно, и очень неудобно, да ничего не поделаешь: пояса нам не разрешены, а если городская стража поймает на нарушении традиции, может здорово отлупить. Говорят, этот обычай возник после того, как одного герцога его незаконнорожденный сын удавил во сне собственным поясом. Вполне возможно, кстати, учитывая отношение дворян к бастардам.

В узком проулке улицы Мусорщиков ко мне подошли двое с разбойничьими рожами и начали теснить в тупик Дохлой крысы. Вроде не местные, во всяком случае, я их никогда в Портовом квартале не видел.

– Ух ты, смотри—ка, Хряк, какой красивый парнишка к нам идет, – прогнусил маленький тщедушный человечек в грязной, залитой то ли кровью, то ли красным вином, рубахе.

Его толстый товарищ, которому удивительно шло прозвище Хряк, остановился в паре шагов от меня, ухмыляясь и многозначительно поводя жирными плечами.

– А отчего у тебя карман топорщится? – не унимался маленький. – Похоже, там бо—о–ольшая бутыль доброго винца, а? Сам поделишься, или помочь?

– Не, Суслик, у него там кошель с золотом, – лениво протянул Хряк.

Оба громилы зашлись в продолжительном хохоте, настолько забавной им показалась эта шутка. Действительно, откуда у бастарда, пробирающегося между бедными домишками улицы Мусорщиков, возьмутся деньги? Пока они ржали, я времени зря не терял: быстренько сварганил небольшое такое заклятие. «Прострел» называется. В принципе, безобидное. Кстати, сам придумал. Когда бродяги, вдоволь навеселившись, вновь обратили на меня внимание и двинулись с явным намерением отделать как следует и отобрать содержимое кармана, я быстро выбросил руки вперед.