Фанткритика — это просто - Валерий Окулов

Отличие в том, что прошли века и технические достижения цивилизации забыты напрочь; например учат, что Земля плоская. Одержимый «проклятым желанием знать» (остальным все безразлично), Равенство 7–2521(таково имя героя) хотел бы стать Ученым, но направлен в Дом Подметальщиков — вот и конфликт… Не сдавшись, став вторым Гальвани, Равенство «открывает новую силу природы», то есть хорошо известное нам электричество. Свое открытие, покрепленное находкой в давно заброшенном метро (нечто вроде фонарика), он хочет подарить всем-всем, но ортодоксальный Всемирный Совет Ученых (естественно) открытие отвергает. Приходится бежать в Неведомый Лес и дальше, пока не попадается на пути дом с Незапамятных Времен с прекрасно сохранившимися (почему-то) книгами…

Из них и приходит откровение: «Я есть. Я думаю. Я хочу»… После того, как Равенство понял слово «Я», он решил зваться Прометеем…

Вся эта история нужна была только для того, чтобы в конце книжки восторжествовало «Я»! «Я покончил с монстром „мы“ …Бог — „Я“ …Я есть… Три святых слова: „Я хочу этого“…»

Для Рэнд «EGO» — священное слово, она ведь создатель философской концепции, в основе которой лежит принцип свободы воли, главенство рациональности и нравственность разумного эгоизма. Для изучения её наследия в США создан целый Институт! Советская критика в свое время отмечала, что произведения Рэнд утверждают политические и моральные идеалы американизма и «культ доллара», в СССР о публикации книг бывшей соотечественницы не могло быть и речи! Лев Копелев рецензию на другой её известный роман «Атлант расправил плечи» (1957) знаменательно озаглавил «Утопия долларопоклонников». В современной России книги Рэнд постоянно переиздаются, а её «Концепция эгоизма» вышла в серии «Памятники здравой мысли»! «Я охраняю свои богатства: мысли, волю, свободу. Я никого не прошу жить ради меня, но и сам живу только для себя». Есть в такой тираде привлекательный момент, конечно — как во многих утопиях, да только это все «утопией» и останется…

ПОРОХ В ПОРОХОВНИЦАХ (сборник)

АСТ, 2008

Ко всем представленным в объёмистом томе авторам я относился (хотя и в разной степени) с давно заслуженным уважением. Затею составителя Андрея Синицына — дать слово талантливым фантастам семидесятых — только приветствовал, но вот её исполнение восторгов не вызвало. Дело не в том, что авторы принадлежат к разным поколениям и группировкам: Зиновию Юрьеву и Евгению Войскунскому — за 80, почти восемьдесят лет прожил Владимир Михайлов (1929–2008), а вот Балабухе и Малову — чуть за шестьдесят… Сведение вместе писателей совершенно разных на данный момент «категорий» — вот «системный сбой» в работе известного антологиста. Ведь Михайлову и Прашкевичу ничего не надо доказывать, они и в XXI веке издаются регулярно (второй ещё и премии ежегодно получает). Пожалуй, и Войскунскому, отмеченному четыре года назад премией «Большой Роскон» за вклад в развитие фантастики, ведь его книги неоднократно переиздавались в XXI веке. Остальным, основательно подзабытым даже старыми «фэнами», наличие «пороха» необходимо было продемонстрировать. Что они и сделали в меру своих сил и умений — кроме Михановского (но об этом попозже).

Первой в сборнике поставлена повесть Владимира Дмитриевича Михайлова «2012». Произведение «политической» фантастики из целого ряда появившихся в последнее время (вроде «2008» Доренко), связанных с выборами президента. Мысли пожилого человека о прожитой жизни, нумерологические построения некоего двухсотлетнего цикла (1612–1812–2012)… De mortius sicut de vivis nil nisi verum. «Политические» размышления скучноваты, да и вообще повесть нетороплива и обстоятельна, с массой действующих лиц. Развалить Федерацию, «как до этого три царька разрушили Империю», врагам не удается… В Кремль должны придти те, кто нужен России! Конец последней повести писателя, совсем недавно умершего, скомкан и несколько невнятен…

Повесть Геннадия Прашкевича «Нет плохих вестей из Сиккима» уже публиковалась в «Полдне…» Как и первая, она отнюдь не в русле семидесятых, заметно — оба автора за тридцать лет прошли долгий лит. путь. А Прашкевич ещё не чурается и экспериментов! Таинственное королевство Сикким; Шамбала, которая «рядом, но к ней нельзя приблизиться», чтение мыслей, виртуальность и геймерские «штучки». Но… не читается, не очень все это интересно… Save. «Попробуйте перезапуститься!»

А вот повесть Евгения Войскунского «Девиант» прочел с большим интересом! Хотя к фантастике она имеет отношение отдаленное. Это — классическая «история», история жизни «напичканного книжными цитатами», не совсем нормального москвича Олега Хомякова. Учеба, любовь, работа, бизнес, убийство… И «озарения» [экстрасенсорная перцепция]: прошлая жизнь — как португальского моряка давней эпохи, поиски Китеж-града… Всё к месту, все соразмерно. И размышления писателя мне близки: меняется жизнь, «неизменной остается ненависть к чужому». Девиант Хомяков приходит к выводу: «Живу я неправильно»… А как — правильно? Не такой уж простой вопрос.

Рассказ Владимира Михановского «Мир Инфории» очень удивил, оказавшись чуть подправленной «Страной Инфорией» почти сорокалетней давности…

Хорошо, что после пятнадцатилетнего перерыва вновь стали публиковаться повести Зиновия Юрьева. Его «Брат мой ящер» — об очередном визите в Москву сверхъестественных сил — читается легко, даже несмотря на затянутость отдельных эпизодов. Доктор биологических наук Ирина Сергеевна Кипнис встречается с «непонятными» явлениями… Здоровый парень в камуфляже оказывается Ангелом Господним Габриэлем…

Таинственный «Иван Иваныч» предлагает ей стать пророком, дает дар исцелять и награждать этим даром других — при условии соблюдения классических заповедей. Немало страниц отдано рассуждениям о Боге, Торе, Йешу («эти еврейские штучки»…) В не совсем серьезной повести о рептильном нашем комплексе говорится всерьез: для «звериного спинного мозга» нравственность — непозволительная роскошь.

Очередной апокриф предлагает Андрей Балабуха в рассказе «Спасти Спасителя, или Евангелие от Измаила». «Иудейские дела» и… машина времени… Если бы Иисуса не распяли — христианство не возникло, торжествовал бы ислам! Вроде бы логично, как и обращение за деньгами для воплощения замысла к Аль-Каеде. Но… «Вера — прехитрая штука», свято место пусто не бывает… Хороший рассказ, в связи с которым вспоминается ещё лучший — Ильи Варшавского.

Неспешно начинается самая большая повесть сборника — «На солнце ни облачка» Владимира Малова, его первое за последние пять лет опубликованное фантастическое произведение. Каталония, отдыхающие «руссо туристо»… В жизнь одного из них вторгается «неведомое», после совершенно «фантастической истории» на пляже Веня Городков получает (как бы в подарок) дешевые часы… А появившийся из них «маленький человечек» (на самом деле — сгусток энергии) нанимает его на странную службу, за которую Веня получает приличное вознаграждение. Сюрреалистический сон оборачивается знакомой картиной: «Во Вселенной творилось черт-те что»! Многовековая тайная деятельность на Земле цивилизации женшшинов, потребляющих «энергию живых существ», оказалась выкачиванием здравого смысла у россиян — «поэтому в России со здравым смыслом плохо»! Незаконная деятельность (вроде бы) пресечена, и «теперь многое должно измениться»… Как бы не так!..

Ничего не изменится! В том числе — отношение прочитавших книгу читателей к авторам вполне приличного сборника!..

ГЕРОИ. НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Азбука-классика, 2010

«Хочется верить, что литературная игра, которую мы затеяли, придётся вам по душе» — предполагает составитель Василий Владимирский во вступлении ко второму сборнику произведений «альтернативной классики», предлагающей свои версии развития событий, знакомых по произведениям Свифта, Дойла, Ал. Толстого, Олеши, Стругацких… Верить — одно, знать — совсем другое. Мастерство антологиста специфическое, его видение и возможности нечасто совпадают с предпочтениями читателей. Даже построение антологии (кто за кем) — дело непростое; но об этом потом, после рассмотрения повестей и рассказов сборника глазами читателя/критика. «Литературная критика — история человеческих понятий и представлений на фоне условий, определяющих их становление» — на основе такого замечательного определения можно делать разноречивые выводы. Пытаясь быть объективным, вперёд, рецензент!

В книгу включены две повести, пять рассказов, семь коротких повестей (больших рассказов). Самые объёмные произведения — самые уязвимые для критических стрел. В продолжении романа для детей Юрия Олеши «Три Толстяка» Тимофея Алёшкина (ну конечно, псевдоним) «Четыре Друга Народа» обрисована ситуация через шесть лет после победы «революции», увиденная «глазами ребёнка». Страна в кольце врагов, враги народа — рядом, все кругом — нехорошие человеки… Выглядит «политика» в этой детской сказке «моветоном» (постмодернизм не причём); выписана история нечётко, разве что последние две страницы захватывают — кто же эти «враги народа» конкретно?! Используя выражение из повести — «то ли не успел, то ли побоялся» её автор довести произведение до высоких стандартов настоящей прозы.